Охотник

Лена опять принимается качаться в кресле, медленно, задумчиво.

— Так и сделают, — говорит она. — Большинство, во всяком случае. Если решат, что именно на их земле золото есть или даже что оно там может быть, отвернуться от этого просто не смогут. Будь оно где-то на горе, они б рисковать не стали и, может, плюнули бы. Но не на их земле.

Кел вдруг замечает, что до странного глубоко разозлен за этих людей, с кем был сегодня на реке. У него к ним свои предъявы — ну или к некоторым, — однако вспоминает их лица в пабе, когда Рашборо показал свое кольцо, как замерли они от видeния собственной земли, преображенной и озаренной, сияющей свежими созвездьями и давним потаенным зовом их же крови. По сравнению с тем, что учиняют Рашборо с Джонни, закладка в реку кажется детской шалостью — как стырить в магазине пиво, сбрить брови пьянице. Кел прожил в Арднакелти достаточно, чтоб осознать: связь этих людей с их землей он постичь не в силах, она на клеточном уровне, ей не придашь голоса. На то, чтоб не играться с этим в херовые игры, уж у Джонни-то мозгов могло хватить, — и мозгов тех могло быть куда как побольше, чтоб не втягивать в подобные херовые игры какого-то кента с английским выговором.

— Если они обнаружат, — говорит он, — быть беде.

Лена наблюдает за ним.

— Считаешь, обнаружат?

— Ага, — говорит Кел. Внутри у него поднимается громадная волна облегчения. Наконец-то можно что-то предпринять. — И, по-моему, чем скорее, тем лучше. В «Шоне» собираемся праздновать. Узнать смогут все разом.

Лена вскидывает брови.

— Неприятно выйдет.

— Чем дольше я тяну, тем неприятнее все будет.

— Ты мог бы сказать это Джонни лично. Проводить его домой после паба, сказать, что завтра сообщишь ребятам и у него есть время до утра, чтоб собрать манатки. Тогда из берегов не выйдет.

— Не, — говорит Кел.

— Скажи ему, другие тоже в курсе. На случай, если Рашборо что-нибудь себе удумает.

— Здешние, — говорит Кел, — считают малую наполовину моей. — Слова эти даются ему с трудом, поскольку он их прежде никогда не произносил, а также потому, что вообще не разумеет, долго ль оно будет правдой: он мучительно сознаёт, что Трей не видал уже несколько дней. Но во всяком случае, пока оно чего-то для Трей стоит. — Если я выведу Джонни на чистую воду перед Богом и людьми, чтобы вся округа знала, что это я ему затею испортил, никто не подумает, что Трей в этой херне была замешана. И когда Джонни уберется, она сможет жить здесь дальше и никто ее не будет доставать.

Воцаряется недолгое молчание. С огорода слышно, как собаки привели в действие пугало-зомби и сходят теперь с ума, с безопасного расстояния грозя всевозможным несусветным уничтожением. Помидоры благоденствуют — даже отсюда Келу видны среди зелени всплески красного.

— Этот Рашборо, — говорит Лена. — Я с ним видалась тут на днях утром. Гуляла с собаками, а он подошел потрепаться.

— О чем?

— Ни о чем. До чего хороши горы, до чего неожиданная для Ирландии погодка. Что б ты там ни задумал, остерегайся этого парня.

— Не собираюсь я ничего рассказывать при Рашборо, — говорит Кел. — Он умнее Джонни, может, ему удастся выкрутиться. Но ставлю сотку, что Рашборо после пары стаканов свалит, чтобы Джонни с мужиками могли позлорадствовать, как здорово они его надурили. И тут мой выход.

— И все равно, — говорит Лена. — Смотри потом в оба. Он мне не нравится.

— Ага, — говорит Кел. — И мне.

Он хочет сказать Лене, что все эти дни ему кажется, будто не может найти Трей, что три ночи подряд ему снятся кошмары о том, что Трей исчезла где-то на горе, что зря не купил ей мобильник и не поставил на него трекер, чтобы целыми днями сидеть себе и наблюдать, как ее яркая точка передвигается по своим делам. Вместо этого Кел говорит:

— Мне надо в душ и поесть чего-нибудь. В «Шоне» собираемся в шесть.

Лена смотрит на него. Затем подходит, кладет ладонь ему на загривок и целует в губы — плотно, сильно. Кажется, будто она передает ему эстафету или шлет на битву.

— Ладно, — говорит она, выпрямляясь. — Дело твое, давай.

— Спасибо, — говорит Кел. В своем вдохе он чует ее запах, чистый и солнечный, как сухое сено. — За разговор с миссис Дугган.

— Эта женщина — кромешный ужас, — говорит Лена. — Я б на месте Норин насыпала ей отравы в чай много лет назад. — Сует в рот указательный и большой пальцы и высвистывает собак, те бросают войну с пугалом и несутся по полю длинными радостными скачками. — Ты рассказывай мне, как оно идет, — говорит она.

— Расскажу, — говорит Кел. До машины не провожает. Собирает стаканы и уходит в дом, обдумывая правильные слова, когда подойдет их час.

11

Еще довольно рано, и «Шон Ог» едва ли не пуст, лишь несколько стариков жуют поджаренные сэндвичи и брюзжат о скачках по телику; основная пятничная толпа все еще по домам, усваивает ужин, закладывает основу под предстоящее серьезное питие. Дневной свет все еще падает косо в окна длинными лучами, что плотны от ленивой взвеси пылинок. Зато в нише — толпа и гомон. Мужики умытые и причесанные, в застегнутых на все пуговицы парадных рубашках, лица и шеи красны в неожиданных местах — от солнца на реке. Посреди всего этого правит бал Рашборо, широко рассевшись на диванчике: что-то рассказывает, размахивая руками, пожинает весь смех, какой только мог пожелать. На столе, пестром от насыщенных красных, зеленых и желтых капель цветного света из-за витражного стекла, среди пинт и бирдекелей — скляночка с золотой пылью.

— Простите за опоздание, — говорит Кел, обращаясь ко всей нише, подтягивает стул и отыскивает на столе место для своей пинты. Готовился он не спеша. Никакого позыва проводить с Рашборо и Джонни времени больше необходимого он не ощущает.

— Я тоже опоздал, — говорит Пи-Джей Келу. Пи-Джей, как и Бобби, склонен поверяться Келу — возможно, потому, что с Келом нет долгого знакомства, чтобы тот их обстебывал. — Слушал музыку я. Перебаламутился весь, даже когда пришел сюда, не мог сидеть спокойно. Пытался сесть за чай, да все дергаюсь туда-сюда, как на девке труселя, то вилку забуду, то потом молоко, а потом соус красный [46] . Я когда такой, мне, чтоб угомониться, только музыка и помогает.

46

Красным соусом в Ирландии называют кетчуп.

Музыка, очевидно, помогла лишь отчасти. Для Пи-Джея это очень длинная речь.

— Ты что слушаешь? — спрашивает Кел. Пи-Джей иногда поет, чтобы себя убаюкать, — в основном народные песни.

— Марио Ланца, — отвечает Пи-Джей. — Чтоб утихомириться, он что надо. Когда у меня наоборот — когда из постели не вылезу никак, слушаю эту английскую девоньку, Адель которая. Взбодрит за милую душу на что хочешь.

— Какого беса ты весь перебаламутился? — спрашивает Март с интересом, поглядывая на Рашборо и удостоверяясь, что говорит достаточно тихо. — Ты ж знал, что оно там будет.

— Оно понятно, — застенчиво говорит Пи-Джей. — Но денек-то выдался все равно ого-го.

— Таких у нас немного, — соглашается Март.

Рашборо, отвлекшись на краткий миг, чтоб оглядеть Кела, пока остальные ржут над солью им рассказанного, ухватывает концовку.

— Мой бог, у вас жизнь, похоже, куда более насыщенная, чем моя, — у меня такого дня сроду не бывало, — говорит он, смеясь, подаваясь за столом вперед. — Вы же понимаете, что это значит, правда? Это значит, мы на верном пути. Я знал, что золото тут есть, всегда это знал. Но боялся вот чего — просто в ужасе был, — что указания моей бабушки нам не сгодятся. Она ж не карту мне дала, сами понимаете, с крестиками в нужных точках. Это игра в сломанный телефон, она длилась не один век, бабуля описывала места, каких не видела десятки лет, — все эти ее «а потом двигай по старому руслу на запад, но если дойдешь до старого выпаса Долана, это ты уже слишком далеко забрался», господи боже мой… — он откидывается на спинку, буйно всплескивает руками, — я, бывало, задумывался, уж не совсем ли я чокнулся и спятил, чтоб гоняться за чем-то столь смутным. Может, оно все мимо на целые мили — буквально на целые мили. Я внутренне готовился к тому, что ныне тут уже ничего, кроме глины, и не осталось и вернусь домой, поджав хвост; не скажу, что это зряшная трата времени, — познакомиться с вами и наконец увидеть эти места, оно того стоило целиком и полностью, — но отрицать не буду: оно бы разбило мне сердце. Опустошило.

У Кела есть профессиональный опыт общения с такими вот говнецами, чье вранье столь пространно, что люди верят им просто постольку, поскольку слишком уж много труда надо, чтоб во все это не верить. Определенности в том, что, когда он скажет свои слова, мужиков удастся склонить на свою сторону, у Кела нет. Он отчетливо осознаёт, что он чужак — в той же мере, что Рашборо, — да и хлопот Кел местным, было дело, доставлял.

— Но вот это… — Рашборо хватает склянку с золотом и сжимает ее в ладонях, словно не в силах удержаться, — доказательство. Моя бабушка, благослови ее господи… я должен, не знаю, цветы ей на могилу отнести или свечку в церкви поставить, чтоб вымолить у нее прощение за то, что сомневался в ней. Она вела меня… как оно говорится… прямиком, как стрела, вот, как стрела, к нужному месту…