Охотники на «кидал», или кооператив сыщиков

«Девятка» стояла в сарае. У нее совершенно сгнили пороги, двери, но завелась она с первого тычка.

Потом сели в «Паджеро» к дяде Саше, проехались по городу. Как-то все было тут грязновато. Появилось такое ощущение, словно попали в подержанные декорации промежуточных времен, и Ванечка не удивился бы плакату: «Наша цель — коммунизм!» или «Партия — наш рулевой!» Отец рассказывал, что в прежние времена такие лозунги висели буквально на каждом шагу.

На тротуаре промелькнул тип с малиновом пиджаке совершенно лысый и с ужасным лицом, испещренным шрамами и следами фурункулов, которое явно подтверждало теорию Ломброзо про врожденную преступность — не исключено, что он только недавно с сурового лесоповала, где убил и съел своих подельников. Словно крокодила обрядили в человека. Явный реликт. Впрочем, выглядел он очень довольным жизнью.

— Дядь Саша, кто это? — изумился Кот.

— Некто Федотов. Местный. Еще та сволочь! Монстр. Сидел несколько раз. У нас и местный мэр такой же, но только несудимый, и под ним вся шобла из бывшей братвы. Облагается все. Любая бабка, торгующая укропом, им платит. И молодая смена подрастает. В сторону трассы на границе города есть оптовый рынок, куда с окрестных мест привозят свежие овощи, сейчас уже пошел новый урожай из парников. Работает он ночью. Как только приезжаешь, сразу к тебе подходят молодые пацаны лет по шестнадцать: плати! С машины берут сто-сто пятьдесят рублей; с «газели», кажется, двести. Менты их не гоняют, а сами тоже проверяют документы у торговцев — и снова плати. Мальчишки же при неоплате грозят разбить стекло или проколоть шины. Все они в черных футболках, куртках, черных очках — настоящая бригада. Деньги, понятно, платишь им небольшие, но это унизительно.

— Это же классический дикий рэкет! И когда вы туда едете? — заинтересовался Кот.

— Сегодня.

— Нас прихватите?

— Зачем? — удивился дядя Саша.

— Посмотреть — интересно!

— Нет, честно, зачем?

— Просмотреть, что там за такие лихие пацаны!

У дяди Саши вдруг ёкнуло сердце: лучше бы не говорил вообще. Пожалел, что рассказал:

— Эти малолетки — самые опасные, ничего не боятся. У нас потом могут быть проблемы.

— А мы поедем за вами самостоятельно, в отдалении, и встанем в другом месте, — настоял Кот.

— Бессмысленная работа. На их место придут другие — свято место пусто не бывает. Может, еще и хуже!

— Не факт. Если периодически зачищать, то очень даже помогает… Убираешь ведь ты комнату по мере загрязнения, и там на какое-то время образуется относительная чистота… О, вон магазин — тормозни-ка!

Господин Равшан, один из отцов города, в это самое время ехал на своем внедорожнике «Ровер» по центральной улице, одним мизинцем держал руль, лениво наблюдал вотчину. Все сегодня было как обычно: разбитая ухабистая дорога — (надо бы все-таки когда-нибудь заасфальтировать), торговля идет, мужики пьяные толкутся, собирают на бутылку. Пьяницы проводили глазами машину — каждый знает хозяина. Сам Равшан считал себя гениальным менеджером — именно так надо управлять и всей этой страной: жестко, а то все пропьют и все разворуют. Народ — дерьмо, быдло и другим уже не будет. После всех войн осталось только одно дерьмо, пьянь, сволочи. Сам бы вышел и набил морду любому! Впрочем, еще не вечер… Равшан зевнул. Он был глубоко убежден, что знает, как надо управлять людьми: людей невозможно заставить что-либо делать — их надо бить или не давать есть. Другого они просто не понимают. Слова для них ничто. Если к ним хорошо относишься, они считают, что так и должно быть, и садятся тебе на шею. Но если дать в морду — то сразу же до них и доходит. Равшан был бывший боксер, кандидат в мастера, каждый день надевал перчатки, ставил на ринг кого-нибудь из своих парней и избивал так, что тот падал на пол, заливаясь кровью. Это было и тренировка и воспитание тоже. Ничего не сломано, но больно. Ничего, терпи. Только так и нужно, только тогда тебя и уважают.

И тут Равшана будто кольнуло: что-то сегодня было не так. С ним случилось нечто вроде легкого испуга, как бывает, когда кто-нибудь выскочит из-под ног в лесу — лягушка или птенец. Он повернул голову: у магазина стояли двое незнакомых парней — явно нездешние. И в них что-то было не так. Наверно синий взгляд невысокого паренька, на который Равшан напоролся, как шина на гвоздь. Равшан ощутил сосущую тоску. Захотелось скорей уехать отсюда подальше. С усилием он заставил себя развернуть машину и даже остановился у магазина, но парней уже там не оказалось. На их месте стоял в малиновом пиджаке придурочный Федот. Курил, не вынимая изо рта сигареты и щурясь на дым. Равшан кивнул ему из машины. Федот был полезным человеком, однако, очень уж невыдержанным и жестоким. Осенью они с приятелем забили парня до смерти вообще ни за что. С трудом это дело удалось тогда замять, потому что мать убитого с маниакальным упорством начала писать всюду письма. Тогда матери пригрозили, что убьют и мужа, и младшую дочь. Только тогда она заткнулась.

Тут же Равшан прямо из машины позвонил начальнику местной милиции полковнику Хрусталеву. Сначала произнес общие слова, пригласил в баню, потом спросил как бы мимоходом, как вообще дела, обстановка. Тот сделал вопросительную паузу: а что, есть какие-то сомнения? Хрусталев получал неплохие дивиденды с местных предприятий, причем это был легальный доход, который всегда можно было предъявить и указать в любой декларации. Были, понятно, у него и другие источники благосостояния. Этими темными делами заправлял его заместитель капитан Ашот Ваганян. У того была разработана целая система задержания и отпуска за деньги. Вечером патрульные машины ездили по городу, подбирали загулявших, чтобы потом отпускать за выкуп. Своих пацанов, конечно, не трогали. Или случалась такая ситуация: муж бьет жену, та звонит в милицию, мужа забирают, заводят дело, направляют в суд, а по ходу дела сама же жена супруга и выкупает. А ведь если забрали ночью в милицию — считай, тебе еще повезло, а то бухая молодежь может избить для тренировки до полусмерти. А и правильно: не ходи поздним вечером и ночью по улицам, сиди дома, смотри телевизор и никто тебя не тронет — ночью на улицах хозяйничают волки. Так было еще в старые времена. Понятно, если ты отбираешь у людей деньги, тебя все ненавидят. Но ведь государство поступает еще жестче, да и берет больше. Так везде живут. Всюду существуют параллельные теневые структуры, управляющие бизнесом и жизнью простых людей.

Хрусталев дышал в трубку телефона так, словно в этот самым момент занимался сексом, хотя, может, напротив, пахал на тренажере, сжигал жир. Вес, однако, никак не сжигался. Хрусталев любил поесть, неудержимо толстел и в последнее время стал реально похож на борова. Он пытался садиться на диету, но одновременно продолжал есть, у него даже на рабочем столе всегда стоял мешочек с сухариками. На вопрос Равшана об обстановке в городе он ответил: «У нас все в порядке!» Было несколько драк, грабежей и только одно убийство по пьянке — понятое дело, праздники! Ничего особенного.

В это самое время Ванечка с Котом уже надели спортивные штаны с лампасами — местную униформу, китайские кроссовки, футболки и куртки. Ухохотались, глядючи друг на друга. Для прикола взяли по баклаге пива и, выйдя на улицу, тут же слились с общим фоном. Великая вещь естественная мимикрия. Снова проехавший по городу Равшан их уже не увидел, однако что-то продолжало грызть его изнутри. На душу легла непонятная грусть. Все-таки что-то сегодня было не так.

Тогда Равшан поехал к Цыгану — в его загородную усадьбу. Охрана пропустила его без вопросов. Цыганский барон был в гостиной один, возлежал за столом на диване и пребывал в глубокой печали. В распахе красной шелковой рубахи струилась толстая золотая цепь, мерцал крест. На лице Цыгана не было испуга или растерянности — просто обреченность, он глубоко ушел в себя, смотрел невидящим стеклянным взглядом. Окна были плотно завешены шторами, в роскошной зале жарко пылал камин. В бокале на столе алело вино. В руке Цыган держал курительную трубку с длинным мундштуком. В воздухе явно ощущался запах гашиша.

— Ты чего? — тронул его за плечо Равшан. — Что-то случилось?

Цыган изменился в лице. Взгляд его стал осмысленным, он словно вернулся изнутри. Улыбнулся широко, но невесело, сверкнул золотым зубом в ряду других — крупных и белых с легкой желтизной.

— Ничего. Просто мы все очень скоро умрем. Может быть, даже сегодня или завтра.

Равшан застыл с открытым ртом. Он вдруг понял, отчего так тяжело на душе, почему сосет тоска. Цыган взглянул ему, казалось, прямо в сердце:

— Ты что, тоже это чувствуешь?

— О чем это ты? — только и выдавил Равшан, с трудом пытаясь улыбнуться.

— Значит, и ты чувствуешь приближение смерти, — кивнул Цыган.

Равшан чисто рефлекторно пытался нашарить подмышкой рукоятку пистолета. Цыган, заметив это движение, сокрушенно помотал головой:

— Это не поможет.

— Почему?

— Потому что это невозможно остановить! Они скоро за нами придут.

— Кто они?

— Я не знаю. Кто обычно приходит на душами? Ангелы смерти, наверно.

— Откуда тогда знаешь? — Равшану вдруг стало зябко, он придвинулся поближе к огню.

Цыган это заметил:

— Тоже чувствуешь холод? На-ка, выпей! — Он, не глядя, плеснул в бокал вина, брызнув красными каплями на скатерть.

— Откуда знаешь? — повторил вопрос Равшан, непроизвольно стуча зубами по хрусталю.

— Я же цыган! У меня мать, бабушка и прабабушка были гадалками.