Охотники на мамонтов

— Фребек, — окликнула его Крози. — Я хочу поговорить с тобой.

Тот был удивлен. Крози редко называла его по имени — и вообще редко обращалась к нему. Обычно она просто кричала на него.

— Что тебе надо?

— Фрали в таком положении, что ничего не слышит. Ты, я думаю, уже и сам понимаешь: она рожает.

Очередной приступ кашля, охвативший Фрали, прервал их разговор.

— Фрали, скажи правду, — обратился к ней Фребек, когда кашель прошел. — У тебя роды?

— Думаю… да, — ответила она. Он улыбнулся:

— Почему же ты мне не сказала?

— Я… не хотела верить.

— Но почему? — спросил он, обескураженный ее ответом. — Разве ты не хочешь ребенка?

— Слишком рано. Недоношенные дети не выживают, — ответила за нее Крози.

— Не выживают? Фрали, что-то случилось? Это правда, что наш ребенок не выживет? — воскликнул Фребек, до глубины души пораженный страхом. Он с самого утра сегодня чувствовал, что что-то не так, но боялся себе в этом признаться, и он не думал, что все может быть настолько плохо. — Это первый ребенок в моем очаге, Фрали. Твой ребенок, рожденный в моем очаге. — Он стал перед ней на колени и взял ее за руку. — Этот ребенок должен жить. Скажи мне, что он будет жить.

— Я не знаю… — напряженным, хриплым голосом ответила она.

— Я думал, ты знаешь такие вещи, Фрали. Ты же мать. У тебя уже есть двое детей.

— Роды не похожи друг на друга. С каждым ребенком все по-своему, — ответила она. — В этот раз с самого начала было очень трудно. Я боялась выкидыша. Так мне было… не по себе… не знаю… Думаю, слишком рано.

— Почему ты не сказала мне, Фрали?

— Ну и что бы ты сделал? — ответила ему Крози мрачным, почти безнадежным голосом. — Что ты можешь сделать? Что ты знаешь о беременности, о родах? О кашле? О боли? Она ничего тебе не говорила, потому что ты ничем не мог помочь… А того, кто мог помочь, не пускал к ней. А теперь ребенок погибнет, и я не знаю, выживет ли Фрали.

Фребек повернулся к Крози:

— Фрали? С ней ничего не случится! Что может с ней быть? Женщины все время рожают.

— Не знаю, Фребек. Погляди на нее — и посуди сам.

Фрали, не удержавшись, вновь закашлялась, и боль в спине началась снова. Она закрыла глаза, кожа у нее на лбу натянулась, волосы встали дыбом, на лице выступили пятна пота. Фребек вскочил и бросился прочь из очага.

— Куда ты, Фребек? — спросила Фрали.

— Пойду позову Эйлу.

— Эйлу? Но я думала…

— Она с самого начала говорила, что у тебя будут тяжелые роды. Она была права. Если она знала это, значит, она и впрямь — целительница. Пока все идет, как она сказала. Я не знаю, во всем ли она права, но что-то делать надо… Если, конечно, ты не возражаешь.

— Зови Эйлу, — прошептала Фрали.

Все видели, как Фребек прошел в очаг Мамонта, — и застыли в напряженном ожидании.

— Эйла, Фрали… — смущенно начал он, слишком нервничая и из последних сил пытаясь сохранить лицо.

— Знаю. Пошли кого-нибудь за Неззи, чтобы она помогла мне, и возьми вот эту чашу. Осторожно, она горячая. Это полоскание для ее горла, — говорила Эйла, направляясь к Журавлиному очагу.

Увидев Эйлу, Фрали сразу почувствовала огромное облегчение.

— Прежде всего — расправь постель и ляг поудобнее, — сказала Эйла, разбирая покрывала и подкладывая Фрали под голову подушки и сложенные шкуры.

Фрали улыбнулась и вдруг — невесть отчего — заметила, что Эйла по-прежнему говорит с каким-то чудным выговором. Не то чтобы даже с чудным выговором, подумала она… Просто ей трудно даются некоторые звуки. Странно — как быстро к этому привыкаешь. Над ее постелью появилась Крози. Она протянула Фрали кусок сложенной кожи.

— Это ее накидка, чтобы принимать роды, — пояснила она, подкладывая ее ей под спину, в то время как Эйла приподняла Фрали. — Хорошо, что тебя позвали, но схватки уже не остановить. Ой как плохо: я чую, что это была бы девочка. Какой позор, что она погибнет.

— Не говори раньше времени, Крози, — оборвала ее Эйла.

— Рановато. Ты знаешь.

— Но не приговаривай этого ребенка пока что. Кое-что можно сделать, если срок не слишком уж ранний и если… — она взглянула на Фрали, — если роды пройдут хорошо. Смотри и жди.

— Эйла, ты думаешь есть надежда? — спросила Фрали с сияющими глазами.

— Всегда есть надежда. Вот, выпей это. Это поможет от кашля, и ты почувствуешь себя лучше. Посмотрим сейчас, как далеко зашло дело…

— Что это за снадобье? — вмешалась Крози.

Эйла посмотрела на пожилую женщину. Голос ее звучал резко и требовательно, но Эйла расслышала в ее вопросе заботу и интерес. Конечно, она говорит тоном, которым не беседуют, а требуют, — как будто она привыкла командовать. Но должно быть, она не понимает, как это нелепо и вызывающе, когда тот, у кого нет никакой власти, говорит таким тоном.

— Нижний слой коры дикой черной вишни — он успокоит ее кашель и облегчит родовые муки, — объяснила Эйла, — смешивается с сухими корнями петрушки, измельчается в порошок, чтобы усилить работу мышц и ускорить исход. Роды уже не остановить.

— Хм… — произнесла Крози, понимающе кивнув. Она знала точный состав, и этого было достаточно. Не то чтобы ей было так уж важно, какие именно травы использует Эйла, — но она убедилась, что молодая женщина знает свое дело. Крози не разбиралась в лечебных снадобьях, но она поняла, что Эйла в них разбирается.

* * *

— Теперь — глубокий вдох, — сказала Эйла, — и еще раз поднатужься. Мы почти уже у цели.

Фрали тяжело вздохнула и опустилась на руки Неззи.

— Хорошо! — подбодрила ее Эйла. — Сейчас! Сейчас! Хорошо… Еще немного…

— Девочка, Фрали! — воскликнула Крози. — Я говорила, что это будет девочка!

— Как она? — спросила Фрали. — Она…

— Неззи, помоги ей — еще должен выйти послед, — сказала Эйла, отирая слизь с ротика ребенка, который пытался издать первый крик. Минута ужасной тишины. А потом — волшебный крик, крик жизни, от которого замирает сердце.

— Живая! Она живая! — воскликнула Фрали. Слезы облегчения и надежды текли по ее щекам.

«Да, живая, — подумала Эйла, — но такая маленькая». Никогда еще она не видела такого слабенького ребенка. Эйла приложила младенца к животу Фрали и вдруг припомнила, что прежде она видела лишь новорожденных из Клана. Дети Других с самого начала должны быть меньше. Она помогла Неззи принять послед, потом перевернула ребенка и в двух местах перетянула пуповину заранее припасенными кусочками сухожилий, а потом перерезала ее между двумя перевязями острым кремневым ножом. Теперь, к добру или худу, эта девочка предоставлена самой себе, дышащее, живое человеческое существо. Но следующие несколько дней будут решающими.