Охотники на мамонтов

— Талут только что рассказал мне о тебе! — перепугано кричал Ранек, подбегая к ним. — Значит, тебя атаковал вот этот мамонт? — Он выглядел потрясенным. — Ты уверена, что не ранена, Эйла?

С трудом оторвав взгляд от своего возлюбленного, Эйла непонимающе глянула на Ранека, успев заметить, как потускнели и омрачились глаза отступившего в сторону Джондалара. Наконец до нее дошло, о чем спрашивает Ранек.

— Нет, Ранек, успокойся, никто не ранил меня. Я в полном порядке, — сказала Эйла, не вполне уверенная в правдивости своих слов. Она совсем расстроилась, увидев, как Джондалар выдернул свое копье из шеи мамонта и пошел прочь. Не смея окликнуть его, она печально смотрела ему вслед.

«Я уже давно потерял мою Эйлу и я сам виноват в этом!» — с горечью подумал он. Вдруг ему вспомнился тот случай в степи, когда он впервые проехался на Удальце, и Джондалар вновь испытал мучительный стыд. Он знал, что совершил тогда ужасное преступление, и, однако, сейчас, поддавшись страсти, мог бы опять слишком поспешно овладеть Эйлой. «Уж пусть она живет с Ранеком, он более терпеливый, — расстроено размышлял Джондалар. — Мало того что я отвернулся от нее, я оскорбил ее чувства, осквернил Дар Радости. Конечно, я не заслуживаю такой женщины». Он все надеялся, что ему наконец удастся смириться с неизбежным. Надеялся, что, вернувшись домой, сможет забыть Эйлу. Он уже даже стал относиться к Ранеку с искренней дружеской симпатией, и это как-то обнадеживало его. Но сейчас он понял, что никогда не сможет забыть ее и ничто не залечит боль этой потери.

Вдруг он заметил молодого мамонта — последнее животное, чудом уцелевшее в этой бойне. Джондалар с такой ожесточенной силой метнул в него копье, что тот мгновенно рухнул на землю. Утолив отчасти боль отчаяния, он широким и быстрым шагом покинул ледяной каньон. Ему необходимо было остаться одному, сейчас он никого не мог видеть. Он шел по полям куда глаза глядят, пока не понял, что все охотники и сам лагерь давно скрылись из виду. Тогда он схватился за голову и заскрежетал зубами, все еще пытаясь сдерживать свои чувства. Но затем он опустился на колени и стал молотить кулаками по земле.

— О Дони! — вскричал он, стремясь поделиться с кем-то своей болью и несчастьем. — Я знаю, что сам во всем виноват. Я сам отступился от нее, оттолкнул ее от себя. Конечно, меня терзала ревность, но одновременно я стыдился своей любви. Я боялся, что мое племя сочтет ее недостойной, боялся, что ее не признают и меня тоже проклянут вместе с ней. Но теперь я ничего не боюсь. И я понял, что сам не достоин ее. Но я по-прежнему люблю Эйлу. О, Великая Мать, я люблю, я хочу ее, всей душой и телом. О Дони, как безумно я хочу ее! Ни одна женщина не может сравниться с ней. Все они оставляют меня совершенно равнодушным, и после встреч с ними я чувствую себя опустошенным. Дони, помоги мне вернуть ее. Я знаю, что уже слишком поздно, но я хочу вернуть мою Эйлу.

Глава 36

Во время разделки мамонтовых туш Талут был в своей стихии. Его обнаженный по пояс торс уже блестел от пота, но он неустанно разрезал сухожилия и толстые шкуры, разрубал кости и бивни, помахивая своим тяжеловесным топором, словно это была детская игрушка. Такая работа доставляла ему наслаждение, и, сознавая это, люди с удовольствием просили его о помощи, поскольку благодаря мощному телосложению он делал все это без особых усилий. С довольной усмешкой поигрывая могучими мускулами, Талут легко справлялся с самой трудной задачей, над которой всем остальным пришлось бы изрядно помучиться, и каждый, кто видел его в деле, также не мог удержаться от улыбки.

Однако весь отряд трудился не менее усердно; требовалось много людей, чтобы снять шкуры с этих огромных животных, не меньше, чем для их выделки и дубления по возвращении из похода. И только совместными усилиями люди могли дотащить эти шкуры до Волчьей стоянки, при этом отбирались лишь самые лучшие. Такой же выбор предстояло сделать при разборке прочих охотничьих трофеев, от бивней до хвостов. Самым строгим был отбор мяса, с собой уносили только мясистые, нежные и жирные части.

Но убытки были не такими большими, как казалось на первый взгляд. Мамутои должны были тащить все это на своих спинах, а худосочные и костлявые части туш вряд ли смогли бы восполнить энергию, затраченную на их переноску. После тщательного выбора они принесут домой только хорошее мясо, которым долгое время может питаться целое племя, и им не скоро придется устраивать новый охотничий поход. Добывая пропитание посредством охоты, они не собирались зря опустошать свои охотничьи угодья, а разумно пользовались ими. В этих суровых условиях жизнь человека была тесно связана с Великой Матерью Землей, и он знал и понимал свою зависимость от Нее. Поэтому никто попусту не растрачивал Ее природные богатства.

Пока охотники разделывали туши, стояла исключительно ясная погода, что обусловило резкий перепад между дневной и ночной температурами. Даже здесь, вблизи ледника, дни могли быть очень теплыми, если выглядывало яркое летнее солнце, — достаточно теплыми для того, чтобы провялить на сухом ветру часть постного мяса, которое разумнее было тащить домой в таком виде. Однако по ночам всегда царил холод. Когда охотники уже свернули лагерь, погода испортилась, сменившийся ветер принес с запада стайки облаков, а к середине дня стало уже заметно холоднее.

Когда Эйла нагрузила лошадей, собираясь в обратный путь, их наконец оценили по достоинству. Охотники, готовые тащить полноценный груз, сразу поняли, как выгодно использовать этих животных. Особый интерес вызвали волокуши. Прежде мало кто понимал, зачем Эйла упорно таскала за собой эти длинные жерди; они явно не могли служить оружием. Однако сейчас все с одобрением следили за ее действиями. Кто-то из мужчин в шутку впрягся в недогруженную волокушу и попытался сдвинуть ее с места.

Несмотря на то что охотники встали очень рано, чтобы как можно скорее двинуться в путь, сборы были закончены лишь к середине утра. После полудня отряд поднялся на длинный узкий холм, — эти обширные валы песка, галечника и гравия были отложены здесь в давние времена отступающим на север ледником. Взойдя на закругленную вершину, они остановились передохнуть, и, оглянувшись назад, Эйла впервые увидела, как выглядит издалека ледник, прежде скрывавшийся за туманной завесой. От такого зрелища трудно было оторвать глаза.

Плывущие с запада облачка слегка затемняли вершины мерцающего на солнце ледяного массива, высота которого могла соперничать с самыми высокими горами, а протяженность казалась бесконечной. Никто не мог пересечь эти владения вечной мерзлоты, здесь был действительно край земли.

Неровная передняя граница ледника отличалась некоторым разнообразием форм, и если бы кто-то задумал подняться к вершинам, то обнаружил бы впадины и хребты, пики и расщелины, довольно значительные по человеческим меркам, но настолько незначительные относительно размеров самого ледника, что его поверхность следовало бы назвать практически ровной. Никакое воображение не помогло бы представить размеры этого необъятного ледника, сковавшего своим холодным мерцающим панцирем почти четверть земной поверхности. Отряд вновь тронулся в путь, но Эйла продолжала время от времени оглядываться назад, следила за продвижением западных облаков и сгущением тумана, таинственные покровы которого постепенно окутывали ледяные владения.

Несмотря на тяжелую ношу, возвращение из похода занимало обычно меньше времени. Каждый год зимний сезон вносил свои изменения в рельеф местности, и приходилось заново исследовать даже хорошо знакомые места. Но теперь путь от этого полярного ледника был отлично известен охотникам. Все радовались и ликовали по поводу успешной охоты и стремились как можно скорее вернуться на Летний Сход. Казалось, никто, кроме Эйлы, не страдает от тяжести своей ноши. На обратном пути дурное предчувствие, которое она испытывала по дороге на север, стало еще сильнее, но она предпочла скрыть свои опасения.

Темнокожий резчик также был охвачен тревогой, которую ему с трудом удавалось сдерживать. Но источником ее являлся в основном усилившийся интерес Винкавека к Эйле, хотя он смутно чувствовал, что назревают некие еще более серьезные проблемы. Однако их обещание по-прежнему оставалось в силе, и мясо, которое они несли, предназначалось для праздника Брачного ритуала. Даже Джондалар, похоже, смирился с их союзом, и, хотя они не обсуждали эту тему, Ранек видел, что этот светловолосый чужеземец также не одобряет поползновений Винкавека. Мужчина из племени Зеландонии обладал множеством чудесных качеств, и сейчас между бывшими соперниками завязались почти дружеские отношения. Тем не менее Ранеку казалось, что само присутствие Джондалара может как-то помешать его соединению с Эйлой, может стать преградой на пути к полному счастью. Ранек мог стать счастливым только после того, как этот чужеземец окончательно распрощается с ними.