Охотники на мутантов

— Долго шли, — отрывисто бросил долговец, шагнув в проем. — Я — капитан Судаплатов. Можешь звать Ожогом, привык. Где девушка?

Насте он почему-то сразу напомнил змею — быструю, опасную… ядовитую. Двигался Ожог как-то очень по-змеиному, скользяще, а говорил немного пришептывая.

— Лесник, — представился сталкер и кивнул в угол, отойдя на шаг: — Вот она.

Капитан повернулся к Настьке — и та невольно вскрикнула. Правую половину его лица стянула багровая корка, брови там не было, веко и уголок рта задраны кверху. Девушке тут же стало неудобно, даже стыдно перед этим человеком… А он лишь бросил сухо, окидывая ее взглядом:

— Я привык.

С крыльца донесся приближающийся голос. Скрипнули доски, и в дверь влетел невысокий худой мужик. Вертя в пальцах сигарету, он быстро говорил:

— …И представляешь, Ожог, вижу, что идет кто-то, прямиком в деревню, дай, думаю, доложу, хоть я и не дежурный.:.

Лесник обернулся. Худосочный коренастый долговец, продолжая говорить, плавно переместился в угол, к дверям подсобки, в руках его словно сам собой появился пистолет.

— …А, да вот и они, капитан, ты гляди, сами явились…

Он замер, направив на гостей «ТТ». С этого места коренастый мог контролировать все помещение. Когда в дверях появился Жарик с пулеметом наперевес, Лесник поднял ружье. Настька сжалась на лавке, хлопая ресницами. Повисла напряженная тишина.

— Все сели! — Ожог хлопнул ладонью по столу. Это было так неожиданно, что Настька вздрогнула. — Винт, убери пистолет. Жарик, на место.

Передвинув к столу стул, Ожог сел. Здоровяк буркнул что-то, подался назад — заскрипели доски крыльца. Коренастый, которого капитан назвал Винтом, плавно, будто кошка, перетек к столу, уселся на край лавки, где сидела Настька, положил пистолет рядом.

— Я и говорю, сразу видно, что это те, кого мы ждем, по описанию схожи, ну и думаю, надо доложить капитану нашему, хоть я не на дежурстве, — произнес он, продолжая фразу, будто ничего не произошло. Ожог сидел неподвижно, положив ладони на стол и немного наклонившись вперед, тяжелым взглядом изучал Настьку. Девушка поежилась и отодвинулась поближе к Леснику. Тот сел рядом, двустволку пристроил на коленях. Костя с унылым видом пересек комнату, устроился на лавке возле Винта. Стало видно, что одно костлявое плечо у долговязого долговца немного выше другого.

— Ну вот, готово! — Появившийся из проема Маркелыч кинул на стол газету и водрузил сверху большую сковородку. Все молчали. Толстяк принес хлеб, ложки и банку с солеными огурцами, поставил миску со свежими помидорами, большую фарфоровую солонку в виде скворечника. — Ладненько, приятного аппетита! — сказал он и, отдуваясь, занял место со стороны дверей. С крыльца раздался сердитый голос Жарика:

— Мне оставьте!

Настька вопросительно поглядела на Лесника, тот кивнул. Сидящий рядом Винт навалил картошки в миску, кинул туда пару соленых огурцов и подвинул ближе к девушке. Она благодарно кивнула, вооружилась алюминиевой ложкой и принялась все это наворачивать, не забыв ухватить толстый ломоть хлеба.

За обедом Лесник и долговцы исподлобья поглядывали друг на друга, только Ожог смотрел прямо перед собой. Он почти не ел. Винт быстро двигал ложкой, громко стукал ею о дно миски, Костя и Маркелыч, наоборот, ели неторопливо, основательно, но первый — как-то уныло, будто выполнял неинтересную скучную работу, а второй всем своим видом давал понять, что получает от процесса большое удовольствие. Винт, взяв третий кусок хлеба, вдруг заговорил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А вот как-то собирает скупщик сталкера в поход: «Вот положил тебе масло, хлеб и килограмм гвоздей». «Зачем?»

«Понятно зачем! Масло на хлеб намажешь и поешь!» «А гвозди?»

«Ну вот же они — положил!»

Он захохотал, стуча ладонью по столу. Маркелыч скупо улыбнулся, а остальные вообще никак не отреагировали на анекдот, но Винта это ничуть не обескуражило, и он с довольным видом вернулся к еде.

Маркелыч закончил последним, вытер миску коркой, бросил ее в рот и стал неторопливо жевать. Ожог, давно отложивший ложку, сказал:

— Больше ждать нечего, выступаем.

— Девочка устала, ей надо отдохнуть, — неприветливо откликнулся Лесник, отодвигая миску. Капитан Судаплатов ему не нравился.

— Вы в операции не участвуете, ваше слово не имеет значения, — отчеканил Ожог и со скрипом отодвинулся от стола.

— Мы еле выбрались из тумана, — глядя в стол перед собой, возразил Лесник. — То есть из аномалии. Два дня напряженного перехода и бессонная ночь… Ей надо поспать.

Ожог поднялся, ушел в подсобку и почти сразу вернулся с небольшой плоской сумкой. Положил на стол, сдвинув посуду, со щелчком расстегнул кнопку, откинул клапан. Костя не шевельнулся, Маркелыч спокойно посмотрел на деньги, взял из тарелки последний соленый огурчик и захрустел им. Винт заглянул внутрь, вытянув шею, присвистнул.

— Ни фига себе, сколько бабок! — воскликнул он, облизнувшись. — Это за что дают? Неужели за то, чтобы этот барышню сюда привел? Наняли бы меня, я за половину привел бы! Ха, делов-то! Стоило со стороны кого брать? Вот мы — мы ж и так дошли…

— Нас двадцать человек было, — негромко вставил Маркелыч.

Настька смотрела то на Ожога, то на Лесника. А тот, поднявшись, уставился на деньги, машинально поглаживая грудь с правой стороны.

— Мы потеряли две трети отряда, — произнес Ожог. — Их двое, и дошли оба. И мы шли совсем из другого места, не было времени… — Он повернулся к сталкеру. — Бери деньги. Мы с тобой в расчете. Девушка остается тут, ты свободен, дальше мы поведем ее.

Настька подняла глаза на Лесника.

— Дядя Василь, не бросай меня, — сказала она и попыталась взять его за руку, но он отодвинулся. — Лесник… я без тебя не хочу. Никуда не пойду! Я…

— Молчать! — оборвал Ожог. Настька захлопнула рот.

Сталкер неотрывно смотрел на деньги. Она глянула на его застывшее лицо, на широкую ладонь, которой он поглаживал грудь, — и все поняла. Плечи ее поникли.

— Конечно, это ведь на операцию, — упавшим голосом сказала она. — Тебе надо вылечиться. Извини, пожалуйста, я глупая, я забыла совсем…

Ожог нетерпеливо подвинул сумку к сталкеру.

— Можете отдохнуть у местных. Тут остались несколько человек, найдете их в деревне. Забирайте и уходите. Мы тоже уходим, прямо сейчас.

Лесник оторвал взгляд от ровно уложенных пачек.

— Ей надо отдохнуть, — повторил он. — И без меня она никуда не пойдет.

Ожог вскинул голову и резко встал.

— Говорите, двадцать вас было? — не дожидаясь его слов, с обычной своей неторопливостью произнес Лесник и окинул взглядом сидящих за столом. — Значит, я пригожусь.