Охотники Смерти или Сказка о настоящей Верности
Шрифт:
Медленно кладу девушку на землю (она всё-равно ничего не почувствует…), осторожно разгибаю её крепко сжатые пальцев, вытаскиваю её кинжал, предупреждающе покалывающий мне пальцы. Отложив его в сторону, достаю свой. Прикладываю кинжал к запястью. С отстранённой ясностью чётко понимаю, что время у меня ещё есть. Тихо шепчу слова мольбы-призыва к крови, стремительными и точными движениями наношу на кожу обоих рук тонкий и геометрически совершённый рисунок, мгновенно возникший и на запястьях ученицы. Продолжаю проговаривать заклинание, усиливая громкость и увеличивая скорость, будто бы это может добавить мне решимости. Тонкие кровяные нити обволакивают наши ладони, часто между собой переплетаясь, кровавое кружево поднимается
Да будет твоя смерть моей, сестра моя…
Зажмурившись так крепко, что выступают слёзы, я продолжаю читать заклятье, равномерно увеличивая громкость и скорость чтения. Я знаю, что если собьюсь хоть чуть-чуть, то убью нас обеих. Второго шанса это чародейство не даёт.
Стоящая поодаль Кэта подозрительно к нам приглядывается, не решаясь подойти, что, несомненно, делает ей честь. Умная женщина. И профессиональная магичка. Иначе не дожила бы до своего возраста.
Чувствую, как какая-то дрянь перетекает в мою кровь, смешиваясь с ней и отравляя её. На земле в беззвучном крике выгибается от боли девушка, дёргаясь и пытаясь разорвать связь, которую я удерживаю с таким трудом. Последнее слово-крик заклинания выходит уж очень пронзительным, как предсмертный вопль, кровавое кружево тут же тает, оставляя после себя дикую слабость, дурноту и белые тонкие шрамы от магических ожогов. Рида затихает, судорожно дёргается ещё пару раз и спокойно засыпает крепким, исцеляющим сном. Слабо улыбаюсь, довольная собой.
Мир тускнеет перед глазами, уплывая куда-то, и я не цепляюсь за ускользающее сознание, охотно проваливаясь в бархатную тьму.
– Что с ней? – Тонкий голос звенит от страха и нелепого детского гнева. Как же так, почему мама посмела умереть, пока есть Я?!
– А ты как думаешь? – Усталый голос пожилой женщины холоден и безучастен.
– Ну почему? – Безуспешно сдерживаемые всхлипывания.
– Она тебя спасала, глупая.
Голоса где-то на краю сознания мелькают тенями птиц, несущихся высоко в летнем небе, пылающим чистой серебряной бирюзой, не спрятанной хмарью. Мне тепло и уютно, словно я сижу с ногами забравшись в мягкое кресло в Цитадели Солнца. Воображение тут же дорисовывает треск пламени в камине и мелодичный голос мамы, читающей мне старую и поучительную притчу. Я плыву среди своих тёплых и родных воспоминаний, как на островке спокойных волн среди бушующего, бурлящего океана.
Мне хорошо здесь.
– Ты же специализируешься по ядам! – В тихом спокойном голосе кроме ледяной стали слышатся ещё и нотки презрения. Ожидаемого звука пощёчины или подзатыльника не последовало.
– Это странный и ненастоящий яд. Если бы она ещё цеплялась за жизнь, то я, может быть, ещё и смогла хоть что-то сделать.
Моё тихое сожаление, как последнее «простите»… Эта Сторона меня уже не влечёт. Я должна уйти. Может, Aueliende будет ко мне милостива, и встречу Там тех, кого до сих пор люблю…
Но уже сейчас один из тех, кто ушёл, приходит сюда, на Грань между жизнью и смертью, где ждут своей участи такие как я, кого ещё пытаются удержать на стороне Жизни. Он идёт мягко и неторопливо, а за его спиной расползается полночная тьма, полная хрустального серебра звёзд. Жду его с затаенным испугом и удивлением. Совершенно неожиданно и странно на ум приходит его истинное имя, которое он мне так и не открыл в жизни. Но у Смерти свои законы.
– Здравствуй, Нэйлэр.
Странное знание о титулах и власти, от которых он отказался. Знание о его родственниках, о нём самом… Все это кажется здесь таким глупым и надуманным.
– Ты
не думаешь, что желать здоровья уже мёртвому звучит глупо? – Он, как всегда, спокоен, доброжелателен и ироничен. Он такой, каким я его всегда воспринимала и каким помню.Мы… стоим здесь, друг напротив друга, смотрим, наблюдаем, ждём.
В рот льётся какая-то гадость, заставляющая распахнуть невидящие глаза и закашляться. Надо мной нависает тёмное пятно, слышу громкий радостный голос, каждый звук отзывается острой болью во всём теле.
– Дикая! Ты жива!
Хочется оттолкнуть это странное видение, вернуться туда, где нет боли, громких звуков и чужого страха, бьющего по ставшим слишком чувствительными сенсорам.
– Не радуйся. – Жестко и страшно.
Не хочу быть здесь!..
…и снова бархатная тьма и Сын Ночи, терпеливо ждущий меня на Грани. Я не могу видеть его здесь, только подсознательно чувствовать его присутствие. И он внимательно, изучающе смотрит на меня.
– Почему ты не возвращаешься? – Его вопрос, вроде бы логичный и правильный, кажется мне неожиданным, как снег в середине зимы.
– Зачем? – слишком устало. – Я там больше не нужна.
– Была бы не нужна, они бы тебя не пытались вытащить с таким усердием, – в голосе всегда непробиваемого Сына Ночи слышится боль и обида. Вспоминаю, что я даже не пробовала помочь ему там, на перевале, и мне становится стыдно. Хочется преклонить перед ним колени, и я жалею, что не могу без тела этого сделать.
Тёплая волна удивления и благодарности, пришедшая от Кира (Нэйлэра?) показывает, что он понял и оценил мои чувства.
– Ты должна вернуться.
– Я никому ничего не должна! – Мимолетное чувство вины смывает нахлынувшей яростью. Никто не смеет мне указывать!
– Она твоя Верная. – Лёгкий укор и ощущение пристального доброго взгляда заставляет меня ощутить непреодолимое желание вернуться, но…
– Рида переживёт, – говорю твёрдо, чтоб хотя бы самой не сомневаться в собственной уверенности. – Я же как-то пережила!
– Как-то. Ты чуть не рехнулась, Алиэра! Ты хочешь заставить девушку чувствовать то же самое? Ты, ты в своё время знала, какие последствия может вызвать смерть Верной, и не была так шокирована своими чувствами!.. А она не знает. Не поймёт природы пожирающих душу и разум эмоций. Ты этого хочешь?
Выслушиваю пламенную речь Сына Ночи с грустным благодушием.
– Она должна пройти через это, пойми. Это сформирует её личность окончательно, это будет необходимым толчком для превращения Риды в Нэссэру.
– Она может сойти с ума, – резко прерывает меня Нэйлэр. – И не спорь со мной. Или тебе напомнить, что мёртвым ведомо больше, чем живым?
Вздрагиваю от леденящего предчувствия.
– Что ты видел? – спрашиваю излишне резко и требовательно.
Тишина. Затем он всё-таки отвечает.
– Власть Церкви и наши мёртвые кланы.
– А прошлое с будущим ты перепутать не мог?! – досадливо интересуюсь у Сына Ночи.
– Не мог. – Ответ спокойный, чёткий, окончательный. Понимаю, что он мне больше ничего об этом не скажет.
С вызовом жду его слов.
– Возвращайся!
Хлёсткий и колючий приказ оставляет ощущения грубой пощёчины, но ответить уже некому – он ушёл. Запоздало вспоминаю, что я так ему и не сказала, как его нам не хватает. А кричать ему вслед об этом уже поздно. Кир ушёл так и не узнав, что он мне дорог…
А там, на стороне Жизни остаются те, к кому я уже успела привязаться.
Может, действительно стоит вернуться? В конце концов, умираю я и так каждый круг.
Снова боль, снова чужие чувства, слишком яркие и нестерпимо чистые после спокойствия Грани. С тихим стоном пытаюсь отгородить своё открытое восприятие мира от эмоций окружающих. Когда это удаётся, и головная боль немного утихает, я нахожу силы разлепить глаза. Несколько раз недоуменно моргаю, пока зрение не сфокусируется и не обретёт чёткость.