Охотники за Костями

— Будут неприятности?

Подошедший Джелим шатался под весом двулезвийной секиры с окованной железом рукоятью. Тяжелый шар на древке заканчивался петлей из цепи. Серебром блестела аренская сталь заточенных лезвий. Между лезвиями секиры торчало три зубца, сделанных на манер наконечников арбалетных стрел. Парень взирал на оружие так, словно нес императорский скипетр.

Позади Джелима шел Филиад, тащивший кольчужные перчатки, круглый щит и шлем с решеткой.

Баратол натянул перчатки. Они закрыли руки до локтей, для которых также предусматривалась зашита в виде полукруглых, прикрепляемых ремнями чашечек. По нижней стороне рукавиц шли длинные полоски железа. Он взглянул на шлем — и скривился: — Ты забыл ватный подшлемник. — Вернув шлем крестьянину, кузнец добавил: — Дай щит — прикрепи к руке. Проклятие, Филиад! Туже! Ладно.

Теперь кузнец потянулся за секирой. Джелим напряг все силы, поднимая тяжелое оружие, чтобы Баратол смог просунуть правую руку в цепочку — петлю, обмотав ее дважды вокруг предплечья, и схватиться за древко. Он без видимого усилия принял секиру. — Отойдите в сторону.

Кулат остался рядом. — Они идут сюда, Баратол!

Кузнец не отрывал взора от чужаков. — Я не совсем слеп, дурачина!

— А должен быть слепым, если остался. Ты знаешь племя. Может, они пришли за тобой? Старая вендетта?

— Может быть, — признал Баратол. — Если так, то вам ничего не угрожает. Едва они покончат со мной, уйдут восвояси.

— Ты так уверен?

— Я не уверен. — Баратол воздел секиру над головой. — Трудно понять Т'лан Имассов.

КНИГА ПЕРВАЯ ТЫСЯЧЕПАЛЫЙ БОГ

Брел я кривою тропой, ведущей с предгорья в долину,

Где низкие стенки из камня делят дворы и поля,

Где каждый отмерен надел, вписан в извечные планы,

Где каждому жителю ясен привычный путь —

После дня трудового темной холодною ночью

Словно знакомой рукой ведет он к родному дому,

К свету распахнутой двери, лаю радостных псов.

Брел я, покуда старик не позвал меня в гости,

И я, улыбаясь, чтобы тревогу смягчить,

Просил поведать мне всё, что крестьянин знает

О западных землях, лежащих за гребнем гор.

Он облегченно вздохнул, сказал: за горами город

Великий, вместивший тысячи странных чудес,

Некогда в нем король повел войну со жрецами…

Он говорил, что сам видел высоко взметенную пыль

По следу несметного войска, что где-то случилась битва,

У жаркого юга. В — общем, он там не бывал,

Всю жизнь свою проведя в пределах долины,

Ведать не ведая замыслов высших сил.

Все, что дано простецам — праздное любопытство.

Вот и меня он спросил, кто я, куда иду,

С целью какой; я сказал, улыбнувшись печально,

Что в городе том был пленен, видел приход Богини,

Но был помилован, чтобы всем возвестить —

Разве, старик, сам не видишь: собаки лежат недвижимо?
–

В наш мир явилась Чума, и вы, бедняги, отныне

Станете частью замысла высших сил.

Милость Полиэли, Рыбак Кел Тат

Глава 1

В те дни улицы полнились ложью.

Верховный Маг Тайскренн о коронации императрицы Лейсин, Записано Историком Империи, Дюкером.

1164 год Сна Бёрн

Пятьдесят шесть дней после Казни Ша'ик

Сильный ветер взмел поутру в небо клубы пыли, так что и кожа и одежда всех въезжавших в Западные ворота Эрлитана цветом не отличались от окрестных песчаных дюн. Купцы, пилигримы, извозчики и бродяги являлись стражникам из пыльного облака, словно призраки; они брели, склоняясь против ветра, опустив головы, обмотав лица льняными повязками. Пыльные козы понуро плелись за пастухами, кони и волы мотали головами, фыркали, пытаясь стряхнуть корку горькой соли с губ; повозки извергали пыль всеми досками и скрипели, когда осевший на землю прах заставлял скользить колеса. Стража следила за входящими, думая лишь о конце дежурства, о бане, ужине и теплых телах — достойной награде за честно выполненный долг.

Они отметили шедшую пешком женщину, но неверно оценили ее. Хотя тело ее было туго обмотано шелками и лицо скрыто шарфом, грация походки и изящные качания бедер стоили повторного взгляда. Мужчины — рабы своего воображения; они легко домыслили остальное.

Странница заметила их внимание и оценила его причины достаточно верно. Она не встревожилась. Хуже, если бы на страже стояли женщины. Они бы подумали, что она — единственная женщина, пришедшая пешком именно через эти ворота, дорога к которым тянется многие лиги по крутым и пустынным холмам, а прежде проходит еще большее расстояние через необитаемый лес. Ее приход должен был показаться еще более необычным, учитывая, что у нее нет никакой ноши, а на ногах надеты мягкие, вытертые туфли. Будь на страже женщины, они привязались бы к ней, начали бы задавать неудобные вопросы, на которые ей пришлось бы давать уклончивые ответы.

Повезло стражам, что они мужчины. Даже вдвойне повезло — ведь им удалось изрядно потешить воображение, следя за ее продвижением по городской улице, возбужденно оценивая округлые формы и качания бедер. Она лишь слегка подыграла им.

На первом же перекрестке женщина свернула налево, исчезнув с глаз беспечных солдат. В городе ветер дул не так сильно, хотя пыль еще сыпалась с неба, покрывая всё вокруг красноватой пеленой. Женщина пробиралась сквозь толпу, медленно, по спирали двигаясь к главному телю Эрлитана, Джен" рабу, холму, покрытому слоями древних руин и заселенному лишь паразитами — равно четвероногими и двуногими. Прибыв наконец к развалинам, она нашла небольшую гостиницу, скромную и ничем не отличавшуюся от всех окрестных заведений, трактирчиков, в которых на втором этаже обыкновенно обитают несколько шлюх, а на первом, в пивном зале — несколько солдат.

За входом в гостиницу обнаружился коридор, ведущий в садик. Гостья вошла под своды и отряхнула пыль с одежды, затем прошла в сад, к бассейну с мутной водой и вяло булькающему фонтану. Развязала шарф и омыла лицо, протерла зудящие глаза.

Затем она вернулась в трактир.

Сумрак, чадящие очаги, масляные лампы, вонь дурханга, итралбе и ржавого листа под низким оштукатуренным потолком. Почти все столы заняты. Прошедший прямо перед ней юнец плюхнулся на скамейку и сразу же начал рассказывать о необыкновенных приключениях, в которых едва выжил. Проходя мимо юноши и его слушателей, молодая женщина тихо улыбнулась. Похоже, она выглядит сейчас более грустной, чем нужно.

Найдя место у стойки, она махнула хозяину. Он внимательно всматривался в нее, принимая заказ на чистом местном наречии. Бутылка рисового вина.

Он протянул руку под прилавок. Она услышала, как звенят бутылки. — Надеюсь, подружка, ты не ожидаешь настоящего рисового, — ответил он на малазанском. Выпрямившись, трактирщик смахнул пыль с глиняного сосуда и вытащил пробку. — По крайней мере, она запечатана.

— Сойдет, — сказала она, по-прежнему по — эрлийски, и положила на стойку три серебряных полумесяца.

— Решила выпить всё?

— Мне нужна конура на верхнем этаже, — отвечала она, заткнув бутылку (хозяин уже нацедил ей оловянный кубок). — С замком.

— Да тебе улыбнулись Опонны, — сказал он. — Есть подходящая.

— Отлично.

— Прибыла с армией Даджека?

Она отпила большой глоток янтарного, слегка мутноватого вина. — Нет. А они здесь?

— Только хвост. Главные силы вышли шесть дней назад. Конечно, остался гарнизон. Вот я и удивлялся…

— Я не служу в армии.

Ее тон, странно холодный и напряженный, заставил старика заткнуться. Мгновение — и он отошел обслужить очередного гостя.

Женщина пила, не спеша понижая уровень жидкости в бутылке. День угасал, и таверна все сильнее заполнялась народом, голоса звучали все громче; локти и колени касались ее гораздо чаще, чем это выходило бы случайно. Игнорируя эти прижимания, она не поднимала глаз от поверхности кубка.

Наконец вино кончилось. Она встала и нетвердыми ногами прошла через давку, не сразу добравшись до лестницы. Начала осторожно взбираться наверх, держась за шаткие перила. Странно, но кто-то шел сразу за ней.

На лестничной площадке она прижалась спиной к стене.

Незнакомец подходил с глупой ухмылкой. Ухмылка примерзла к его лицу, едва острие ножа коснулось кожи под левым глазом.

— Иди вниз, — приказала женщина.

Красный ручеек побежал по щеке мужчины, кровь начала скапливаться на подбородке. Он затрясся и заморгал, когда лезвие врезалось глубже. — Не надо, — простонал он.

Она отдернула руку — и случайно вскрыла сосуд на щеке мужчины. К счастью, лезвие скользнуло вниз, а не вверх, к глазу. Завопив, он зашатался, прижав руки в лицу, пытаясь остановить поток крови. Побежал вниз.