Охотники за Костями

Мозель подскочил к Бутылу: — Ты насмехаешься над моими солдатами, а?

— Совсем нет, сержант. Просто пришел сказать, что встреча…

— О да. Слышали.

— От кого?

— Не помню, — пожал плечами тощий сержант. — А это так важно?

— Все сильнее убеждаюсь, что напрасно теряю время.

— Не хочешь времени терять? Ну, ты не уникален.

— А ось вроде не сломана.

— А кто сказал, что сломана?

— Тогда почему вы разобрали фургон?

— Мы так долго глотали пыль из-под колес, что захотели отмщения.

— Но где извозчик? Где грузчики?

Острячка зловеще ухмыльнулась.

Мозель дернул плечом, показал вниз, в канаву. В желтой траве неподвижно лежали четверо связанных, с заткнутыми ртами мужчин.

Взводы сержантов Собелоне и Тагга сгрудились, пялясь на борцовский поединок. Бутыл увидел, что бьются Лизунец и Курнос. В дорожную пыль летели монеты, а грузные пехотинцы кряхтели и дергались, сплетясь ногами и руками. Он видел круглое, потное, покрытое пылью лицо Лизунца; солдат медленно моргал и двигал челюстями, как будто что — то жевал. Глаза его, как обычно, выражали непостижимую невозмутимость.

Бутыл толкнул Толя, стоявшего справа: — Для чего они дерутся?

Толь скривил тонкие, бледные губы. — Все очень просто. Два взвода, марширующие колонной, сначала один впереди, затем, соответственно, другой, делом доказывая, что пресловутое "боевое братство" есть всего лишь продукт плохой поэзии и вульгарных песен, коими барды тешат презренную толпу. Короче, вранье. Перед тобой кульминация, выявление их низменных, животных инстинктов…

— Лизунец откусил Курносу ухо! — сказал капрал Рим, подошедший слева.

— Ох. Его он и жует?

— Угу. Неплохое занятие…

— А Тагг и Собелоне знают об этой схватке?

— Угу.

— Значит, у Курноса теперь одно ухо и ни одного носа?

— Угу. Придется лицо прикрывать.

— А это не он женился на той неделе?

— Угу. Вон, на Хенно. Она ставит против него. Ну, она в нем не лицо любит — если ты понимаешь, о чем я.

Бутыл заметил краем глаза низкий холм, на котором стояли несколько кривых, согнутых деревьев гилдинга. — Это старое кладбище?

— Ну, выглядит похоже.

Бутыл молча протолкался сквозь толпу зрителей и вскоре был на земле мертвых. Сержант Бальзам нашелся в тесной яме, вырытой расхитителями гробниц; он двигался кругами, приплясывая, и монотонно бормотал себе под нос.

— Сержант, капитан прик…

— Заткнись. Я занят.

— На закате, в овечьем загоне…

— Прерви заупокойную молитву дальхонезца, и тысячи тысяч поколений твоего рода проведут жизнь под игом проклятия. Волосатые ведьмы украдут твоих детей и детей твоих детей, изрубят в куски, сварят с овощами и клубнями, добавив нити тончайшего шафрана…

— Я закончил. Всех известил. До свидания.

— …дальхонезские шаманы с поясами из змей возлягут с твоей женщиной, и она родит ядовитых покрытых черными кудрями червяков…

— Замолчи, сержант, или я сделаю твою куклу…

Бальзам выскочил из ямы с вытаращенными глазами. — Злодей! Поди прочь! Я тебе ничего не сделал! — Повернулся и помчался в степь достойными газели прыжками.

Бутыл повернулся и начал долгий путь в лагерь.

* * *

Он нашел Смычка собирающим арбалет. Каракатица с интересом смотрел на это. Рядом с ним стоял ящик морантских припасов. Округлые снаряды виднелись из — под сдвинутой крышки — словно черепашьи яйца лежат в песке. Остальные солдаты взвода отошли подальше и подозрительно следили за сапером.

Сержант поднял голову: — Бутыл, ты всех нашел?

— Да.

— Отлично. Как поживают в других взводах?

— Славно поживают, — ответил Бутыл. Он смотрел на тех, что сидели вдели от костра. — В чем дело? Если коробка рванет, упадут даже стены И'Гатана, а вы и половина армии полетите кровавыми ошметками.

Сослуживцы состроили овечьи морды. Корик вроде бы небрежно встал, хмыкнув: — Да я тут давно сидел. Потом Тарр и Улыба подошли, чтобы охладиться в моей тени.

— Мужик врет, — сказала Улыба. — А ты, Бутыл, почему вдруг добровольно вызвался бегать по поручениям капитана?

— Потому что не глуп.

— Да ну? — буркнул Тарр. — Но ты же вернулся?

— Я думал, они уже закончили. — Он отогнал зудевшую у лба муху, сел поближе к костру. — Сержант, вы представляете, что скажет капитан?

— Саперы и щиты, — пробурчал Каракатица.

— Щиты?

— Да. Мы поползем на карачках, а вы остальные будете нас прикрывать от стрел и камней, пока не выроем мины; потом все побегут назад, но как бы быстро все не бежали, надо еще быстрее.

— То есть это путешествие в один конец.

Каракатица оскалился.

— Все будет гораздо хитрее, — сказал Смычок. — Надеюсь.

— Она полезет на рожон, вот что будет.

— Может, да, может, нет. Она захочет, чтобы к моменту оседания пыли большая часть армии еще дышала.

— Минус несколько сотен саперов.

— Мы стали редкостью. Она не захочет нас напрасно тратить.

— Для Малазанской Империи это будет не впервой.

Сержант глянул на Каракатицу: — А может, просто убить тебя сейчас и покончить с проблемой?

— Забудь. Я заберу с собой всех вас. Недоноски жалкие.

Сержант Геслер появился со своим взводом. Они начали разбивать бивуак неподалеку. Бутыл заметил, что среди них нет капрала Буяна.

Геслер подошел к ним. — Скрип.

— Калам и Быстрый вернулись?

— Нет. Они пошли дальше вместе с Буяном.

— Дальше? Куда это?

Геслер присел. — Лучше скажу, что рад снова увидеть твою уродливую морду. Может, они вернутся, может, нет. Скажу позже. Все утро провел с Адъюнктом. У нее много вопросов.

— О чем?

— О том, о чем скажу позже. Так у нас новый капитан.

— Фаредан Сорт.

— Кореланка?

Смычок кивнул: — Похоже, со Стены.

— Значит, ей не впервой получать тычки.

— Да. И давать сдачи.

— Ну, это славно.

— Она ждет сегодня ночью всех сержантов.

— Думаю, нужно идти назад и ответить еще на пару вопросов Адъюнкта.

— Карак, ты не сможешь вечно избегать встречи.

— Да ну? Следи за мой. Но куда послали капитана Добряка?