Охотники за Костями

Что-то не так. Он не видит смысла в раскладе. Забыл, как играть. Соломки, диски, галька — к чему это все? Что они означают? Кто выиграл? — Кто играл в чертову игру? — крикнул он.

— Ты и я, проклятый хонезский хорек.

— Похоже, ты меня дуришь. Никогда такого не видел за всю жизнь. — Он вгляделся в лица собравшихся смотреть на партию солдат, а они, в свою очередь, таращились на него. Странные выражения лиц. Он их раньше видел? Он сержант, не так ли? — Где мой клятый взвод? Я должен быть с чертовым взводом. Приказ пришел? Что мы здесь делаем?

Он вскочил и постарался одним ударом ноги раздавить доску. Полетели куски; солдаты отпрыгнули.

— Дурной знак! — зашипел один, отворачиваясь.

Моак с рычанием встал, схватился за нож у пояса: — Болотная пена! Ты за это заплатишь. Я побеждал…

— Нет, врешь! Это была мешанина? Дурь! Никакого смысла! — Сержант схватился за собственное лицо. — Что… это глина! Мое лицо покрыто глиной! Маска смерти! Кто нарисовал!!?

Знакомый, порядком грязный солдат вышел вперед: — Сержант, ваш взвод здесь. Я Мертвяк…

— Не каркай.

— Капрал Мертвяк. Это Горлорез, Наоборот, Гвалт и Лоб…

— Ладно, ладно, не слепой. Тише ты. Так был приказ? Мы ничего не слышали?

Моак подошел поближе. — Я не закончил. Это проклятие, Бальзам. Ты наслал проклятие на меня и мой взвод, потому что я выигрывал. Ты проклял меня, клятый ведун…

— Нет! Это случайно. Идем, Мертвяк, встанем в дозор. Мне надоело ждать.

— Вы не в ту сторону смотрите, сержант!

— Тогда веди ты! Кто так разбил дурацкий лагерь? Все без смысла!

Сержант Моак сделал было шаг за ним следом, но капрал Дырокол потянул его назад. — Все путем, сержант. Я слыхивал про такое от деда. Это Конфузия. Приходит к некоторым перед боем. Они теряют след. Все устаканится, когда начнется драка — но иногда не устаканивается, но это будет беда для его взвода, не для нашего.

— Ты уверен во всем этом, Дырокол?

— Угу. Помнишь кулака Гамета? Слушай. Все путем. Надо проверить оружие. В последний раз.

Моак спрятал нож. — Ладно. Хорошая идея. Давайте.

В двадцати шагах Мертвяк потянул командира за куртку: — Умно. Вы точно проигрывали. А тут клятая Конфузия… Сержант, я поражен.

Бальзам уставился на этого человека. Да кто он такой? О чем бормочет? На каком это языке, а?

* * *

— Не хочется, — буркнул Замазка, бросая ломоть хлеба. Тут же подскочила собака, схватила еду и убежала. — Мне дурно.

— Ты не один такой, — ответил Навроде. — Я туда же, если хочешь знать. Мы саперы. Легко сказать! Мы должны заложить заряды, то есть бежать с долбашками и хлопушками по неровной земле, перескакивать кучи мусора — и все это, верно, под огнем со стен. Потом что? Подойти к стенам — Худ знает, чего на нас выльют или скинут сверху. Кипяток, масло, горячий песок, кирпичи, помои, лохани с дерьмом. Значит, под эдаким ливнем заложить припасы, капнуть кислоту на воск — слишком много, и мы все летим вверх тормашками. Дюжины саперов, и если один ошибается, или какой кусок камня падает на снаряд — бабах! Спросишь меня — так мы уже мертвецы. Отбивные с кровью. Завтрак для местных ворон, вот и всё. Пошлешь письмецо моей семье, а? Навроде порван в клочья под И'Гатаном, и всё. Не надо мерзких деталей. Эй, куда ты? Боги, Замазка, ты решил драпануть? Нет? Возьми нас Худ, какая гадость. Эй, Балгрид! Смотри! у целителя кишки ослабли!

* * *

Геслер, Смычок, Каракатица, Правд и Пелла сидели у гаснущего костерка, попивая чай.

— От ожидания они разум потеряли, — сказал Геслер.

— Мне тоже плохо перед боем, — признался Смычок. — Холод пробирает, все внутри опускается. Всегда так, не привык.

— Но когда всё начинается, ты берешь себя в руки, — отозвался Каракатица. — Мы так умеем, потому что бывали в деле. Мы берем себя в руки, мы знаем, как брать. А большинство тех солдат ничего еще не видели. Они сами не знают, что сделают, когда начнется бой. Они так напуганы, что свернутся в клубок, как чертовы трусы.

— Большинство из них. Это возможно, — сказал Геслер.

— Ну, я не уверен, сержант, — вмешался Пелла. — Видывал я много солдат в Черепной Чаше. Когда начался мятеж — ну, они сражались, и сражались неплохо, если подумать.

— Их взяли числом?

— Да.

— Так они умерли?

— Почти все.

— Так бывает на войне, — сказал Геслер. — Что бы ни говорили, сюрпризов там мало. И надежды. Геройские битвы обычно кончаются, когда падает последний из геройских бойцов. Они держались дольше, чем все надеялись — но в конце концов пали. Конец всегда один.

— Клянусь Бездной, — пробурчал Смычок, — ты не умеешь вдохновлять.

— Просто я реалист, Скрип. Проклятие, хотел бы я, чтобы Буян был со мной, следил за взводом.

— Да, — вставил Каракатица. — Это обязанность сержантов.

— Ты намекаешь, что Буян должен быть сержантом, я капралом?

— Почему бы это? — возразил сапер. — Вы один не лучше другого. Вот Пелла…

— Нет, спасибочки.

Смычок хлебнул чая. — Просто следи, чтобы они держались вместе. Капитан видит нас концом копья — самого быстрого и меткого — так что нужно постараться. Остальные просто пойдут следом. Карак?

— После взрыва стен я соберу саперов, мы встретимся по ту сторону. Где сейчас Бордюк?

— Пошел на совещание. Похоже, в его взводе всех порядком прихватило. Бордюк брезгливый, предпочел отойти.

— Ха, у наших у всех брюхо пустое, — сказал Каракатица. — Но вроде бы….

— Навроде бы, — хохотнул Геслер. — Хорошо получилось. День не прожит зря, Карак.

— Поверь, я не нарочно.

* * *

Бутыл улыбнулся. Он сидел поодаль от всех, скрывшись за поросшим кустами холмиком. "Вот как ветераны готовятся к битве. Как и все прочие". Эму это показалось утешением. Почти. Ну, может, и нет. Лучше бы они были уверенными, наглыми и чванливыми. А так все предстоящее кажется слишком рискованным.

Он только что вернулся с собрания магов. Пробы показали присутствие в И'Гатане противника — по большей части жрецов — но они казались то ли напуганными, то ли странно притихшими. Во время выдвижения саперов Бутыл должен будет тянуть энергию из Меанаса, поднимая клубы тумана и наводя темноту. Все это легко разрушит любой стОящий маг на стенах… но таких там, как будто бы, нет. Что самое тревожное — для работы с Меанасом Бутылу придется предельно сконцентрироваться, а это не даст пользоваться магией духов. Он станет таким же слепым, как любой солдат на стене.

Он признался себе, что порядком трусит. В Рараку такого не было. А когда случилась засада Леомена в песчаной буре — ну что ж, это была засада, и пугаться времени не хватило. Все же он сам себе не нравился.

Пригнувшись, он пересек впадину, потом выпрямился и как бы случайно подошел к лагерю своего взвода. Похоже, Смычок не намерен оставлять солдат наедине со своими мрачными мыслями и страхами, чтобы в последний миг — о чудо! — они смогли их обуздать.

Корик привязывал новые фетиши к кольцам и петлям доспехов: полоски цветной материи, птичьи кости, обрывки цепей. Все это добавится к непременным костям, атрибутам Четырнадцатой. Улыба подбрасывала метательные ножи, наточенные лезвия тихо шлепали о кожу перчаток. Тарр стоял неподалеку: щит уже привязан к левой руке, в скрытой латной рукавицей правой руке короткий меч, лицо исчезло за пластинами шлема.