Охотники за скальпами

Зрелище было необычайно красиво. Конь был крупный мустанг с пламенными глазами и красными, широко раздувающимися ноздрями. У рта его была пена, и белыми же пятнами ее были покрыты шея, грудь и плечи. У всадника была обнажена вся верхняя половина тела от пояса и до развевающихся перьев на каске, и только на шее и на предплечье блестело несколько украшений. Бедра его покрывала яркая цветная вышитая ткань, на ногах — мягкая оленья кожа и изящные мокасины.

Видно было, что он не принадлежал к апачам, так как на теле его не было никаких рисунков, а красновато-коричневое лицо сверкало здоровым естественным цветом. Благородные черты его лица имели воинственный характер, глаза смотрели смело и проницательно, по плечам развевались длинные черные волосы. Под ним было испанское седло. В правой руке его было продетое в стремя копье, через левую шел ремень белого щита, а через плечо висел колчан со стрелами; виден был и другой, меньший, чем забытый им в долине, лук.

Великолепную картину представлял собой этот всадник со своей лошадью, несшейся по степи, словно они были одно существо. Всадник походил скорее на героя древности, чем на дикаря Далекого Запада.

— Вот так мчится, черт возьми! — тихо воскликнул один охотник. — Каска сверкает, как молния!

— Да, — пробормотал Рубэ, — этой каске мы многим обязаны! Мы очутились бы в таком же скверном положении, как он теперь, если бы не заметили своевременно эту блестящую штучку… — Рубэ вдруг смолк, тщательно всматриваясь в индейца. — Эге, — воскликнул он с сильным возбуждением, — да ведь это Дакома! Клянусь, это Дакома, второй предводитель навахо!

Галлер оглянулся на Сегэна, чтобы посмотреть, какое впечатление произведут на него эти слова. В эту минуту Эль Соль нагнулся к Сегэну и шепнул ему несколько слов на непонятном Галлеру языке, сопровождая их энергичными движениями. Галлер разобрал одно только слово «Дакома», при котором на лице предводителя марикопов появилось выражение бешеной ненависти, — и с тем же выражением он указал Сегэну на приближающегося всадника.

— Ну, — ответил ему Сегэн, как бы желая выразить согласие на слова Эль Соля, — он от нас не ускользнет, безразлично, откроет ли он нас или нет. Только стрелять не надо: его спутники еще не отъехали и десяти миль. Нам нетрудно будет его окружить и изловить. Но если бы это не удалось, я смогу догнать его на своей лошади, а вот и другая, еще быстрее моей.

При этих словах Сегэн указал рукой на Моро. И тотчас же, понизив голос, прибавил:

— Тише! Ни звука!

Наступила гробовая тишина. Каждый плотнее сжал коленями лошадь, чтобы удержать ее неподвижно.

Индеец подъехал в эту минуту к началу прежнего лагеря и, склонившись слегка набок в седле, начал обводить глазами землю вокруг. Когда он уже был почти совсем напротив места засады охотников, он заметил предмет своих поисков, выскользнул из стремени и повел свою лошадь так, что она подошла вплотную к лежавшему на земле луку. Затем нагнулся, ни на волос не замедляя бег коня, так низко, что перья его каски касались земли, поднял лук и снова очутился в седле.

— Великолепно! — вырвалось восторженным шепотом у Санчеса.

— Право, было бы жалко убивать его, — пробормотал кто-то из охотников, и со всех сторон раздался тихий гул восторга.

Индеец хотел было тотчас же повернуть тем же галопом назад, как вдруг ему бросилось в глаза окровавленное тело белого волка. Он сильно рванул за поводья, так что лошадь почти осела, и с выражением недоумения и озабоченности начал рассматривать труп.

— Великолепно, — воскликнул снова Санчес. — Бесподобный наездник!

На несколько секунд лошадь и всадник замерли в этой позе; потом выражение лица всадника быстро изменилось, испытующим и слегка испуганным взглядом он оглянулся кругом и дольше остановил свой взгляд на мутной еще, загрязнившейся от копыт охотничьих лошадей воде.

Этого взгляда ему было довольно. Сильно натянув снова поводья, он быстро бросился назад в степь. В это мгновение Сегэн подал сигнал к нападению. Охотники дали шпоры коням и бросились плотной массой вперед из-за чащи верб.

Надо было перескочить через ручей. Сегэн был несколько впереди. Вдруг его лошадь неожиданно споткнулась, поскользнулась с берега и упала вместе с всадником в воду. Остальные промчались мимо него. Не остановился и Галлер и даже не обернулся: он знал, что поимка индейца была вопросом жизни и смерти для всех. Вонзив глубоко шпоры в бока коня и возбудив его этим до крайности, он помчался стрелой.

Некоторое время охотники неслись плотной кучей. Когда они выехали в долину, они видели, что индеец находится от них на расстоянии футов восьмидесяти; но, подвигаясь все больше вперед, они с ужасом замечали, что расстояние это все не уменьшается или даже еще увеличивается.

Они совершенно забыли, в каком состоянии должны были быть их лошади: обессиленные от голода, застоявшиеся от долгой неподвижности в ущелье, они вдобавок только что напились не в меру жадно.

Но Галлер, несмотря на это, убедился вскоре, что он опережает своих спутников; сказывалась исключительная быстрота бега Моро.

Несколько дальше его ускакал вперед один только Эль Соль. Галлер видел, как он взял в руки аркан, забросил его, но вдруг приостановился. Петля скользнула по задним ногам летящего мустанга. Эль Соль промахнулся.

Когда Галлер промчался мимо него, он заметил, что Эль Соль снова вяжет петлю с выражением досады и разочарования на лице.

Арабская кровь Моро вскипела — он далеко оставил остальных за собой. Галлер чувствовал, что скоро догонит индейца; меньше чем в четверть часа расстояние между ними оказалось шагов в двадцать. Удача близка, но как ему повести себя, Галлер не знал хорошенько.

К ружью он не решался прибегнуть, он помнил предостережение Сегэна и понимал, что ему необходимо повиноваться. Оставался, следовательно, только нож или еще ружейный приклад. То и другое было очень несовершенным оружием перед таким врагом.

Но прежде чем Галлер успел решить, какому из них все же отдать предпочтение, предводитель навахо, бросив беглый взгляд через плечо и увидев, что преследовавший его был один, стремительно обернулся, ударил Галлера копьем и снова ускакал. Лошадью своей он управлял, казалось, даже без помощи поводьев; она привыкла повиноваться только голосу и прикосновению хозяина.

Неожиданность была так велика, что Галлер едва успел поднять ружье и отразить удар, направленный ему прямо в грудь; но все же совсем отклонить его не удалось: конец копья задел и ранил его в руку. Вдобавок толчком ружье было выбито у него из рук.

Рана, потрясение и сознание потери ружья несколько лишили Галлера самообладания и помешали ему направлять как следует коня; вследствие этого прошло время, прежде чем он снова вполне овладел поводьями и мог повернуть лошадь.

Противник же действовал быстрее, и Галлер вскоре почувствовал, что сквозь его волосы, над правым ухом, просвистела стрела. Когда ему снова удалось поскакать навстречу индейцу, тот выпустил еще одну стрелу, и через мгновение она вонзилась в руку Галлера.

В страстном возбуждении, разгоряченный до последнего предела, Галлер забыл обо всех дурных последствиях, обо всем на свете и сознавал только одно, что единственную возможность спасти жизнь ему мог дать только меткий выстрел. Он выхватил пистолет, поднял его и помчался стрелою вперед.

В то же самое мгновение индеец уронил свою стрелу, направил копье и, дав шпоры коню, поскакал навстречу врагу.

Бешеным галопом неслись оба друг на друга… Вот Галлер прицелился, спустил курок, выстрела не было — осечка!