Охотники за сокровищами

Но во всей организации он видел немало слабых мест. Директора музеев не понимали военных, а военные до сих пор не были уверены в разумности задуманного. Хранители памятников могли советовать, но не могли заставить военных действовать. Им позволялась свобода передвижения, но у них не было ни транспорта, ни кабинетов, ни вспомогательного персонала – и никакого плана. Армия дала им лодку без мотора. На поле боя, как уже понимал Стаут, им придется грести, и он не мог отделаться от подозрений, что грести придется против течения. Но он знал: если ты в воде и держишься на плаву, мимо всегда может пройти шхуна.

– Возрождение романского стиля, – произнес Рональд Бальфур за плечом Стаута. – Небольшая, но построена отлично, наверное, конец 1800-х годов. А ты как думаешь, Джордж?

Джордж Стаут поднял взгляд на деревенскую церковь, простую, основательную и красиво отделанную. В ней не было ничего шедеврального, но не было и ничего лишнего и нелепого, она обладала каким-то мягким обаянием. Церковь вполне могла относиться к романскому возрождению, но ему на ум пришло другое слово – романтичная. То ли потому, что это место показалось ему «романтичным» – как уголок для влюбленных, где спустя много лет он с женой Марджи мог бы смеяться, вспоминая прошлое. То ли потому, что «романтичным» – в смысле «излишне оптимистичным» – было его убеждение, что можно спасти здания вроде этого из пламени войны.

– Нам крупно повезет, если встретим что-то подобное на континенте, – сказал Стаут, указывая на не тронутую разрушением церковь.

Бальфур улыбнулся:

– Ах, Джордж, какой же ты пессимист.

Стаут подумал о двух полисах, которыми он застраховал жизнь перед отплытием в Англию. Будь всегда готов.

– Я оптимист, мистер Бальфур. Осторожный, но все же оптимист, несмотря ни на что.

Глава 9 Задание Южная Англия Конец мая 1944

26 мая 1944 года Верховный Главнокомандующий союзных экспедиционных сил генерал Эйзенхауэр издал приказ. В отличие от Италии, где аналогичный документ появился через шесть месяцев после вторжения на Сицилию, в этот раз до высадки в Европе оставалось еще 11 дней.

Совсем скоро мы начнем битву на Европейском континенте. Мы сражаемся за то, чтобы сохранить цивилизацию. На пути нашего продвижения неизбежно окажутся исторические памятники и культурные центры – важные символы для того мира, за сохранность которого мы сражаемся.

Охранять эти памятники и проявлять к ним уважение в любой возможной ситуации – обязанность каждого командира.

Может статься, что от нашего нежелания уничтожать эти священные объекты будет зависеть ход военной операции, как в Кассино, где враг полагался на то, что наши эмоции не дадут нам разрушить его оборону. Но первостепенную важность имеют жизни наших людей. Поэтому там, где диктует военная необходимость, командиры могут отдать приказ действовать, даже если это повлечет разрушение почитаемого памятника.

Но во многих других случаях повреждения и разрушения не необходимы и не могут быть оправданы никаким образом. Поощряя строгость и дисциплину, командиры будут сохранять центры и объекты исторического и культурного значения. Командование службы по связям с гражданской администрацией и населением подготовит информацию о расположении такого рода памятников как на передовой, так и в оккупированных зонах. Эта информация вместе с необходимыми инструкциями должна быть распространена по всем эшелонам.

ЭЙЗЕНХАУЭР

На следующий день отдел ПИИА переслал в штаб-квартиру генерала Эйзенхаэура список охраняемых памятников во Франции. Все сотрудники – от военных до гражданских – пребывали в состоянии крайнего возбуждения. Ход войны зависел от одного решительного прыжка в неизвестность: операции «Оверлорд» – высадки в Нормандии. Когда Уинстону Черчиллю сообщили о планируемой операции, он схватил Эйзенхауэра за руку и со слезами на глазах сказал: «Я с вами до конца, а не выйдет, так потонем вместе». Поражение в лучшем случае означало еще два года перегруппировки войск и перепланирование стратегий, в худшем – падение Британии. Никто не хотел хоть чем-то помешать победе – и фронтовые командиры, увидевшие списки «запрещенного к разрушению», в особенности. Список охраняемых памятников ПИИА был отвергнут ими как избыточный и потому препятствующий свободе маневров на поле боя.

Руководители ПИИА оказались перед выбором: склониться перед давлением армии или защищать свою миссию и свои убеждения. Вулли решил не переделывать список, а сопроводить его объяснительной запиской. Из 210 охраняемых объектов в Нормандии, сообщил он руководству штаба, восемьдесят четыре представлены церквями. А большинство остальных – античные или средневековые руины, доисторические каменные сооружения, фонтаны. Все это вряд ли пригодится армии в сражении. Во всей Нормандии, подсчитал он, запреты ПИИА касались только 35 зданий, которые могли бы быть использованы в военных целях. После того как объяснение прочитали, список приняли. А к 1 июня была окончательно определена численность отряда ПИИА; на континент отправлялись пятнадцать человек: восемь американцев и семь англичан (в марте в отряд прибыли еще один американец и трое британцев). Семеро отправятся в штаб-квартиру Союзных экспедиционных сил и займутся организационной работой. Восемь будут числиться в британской и американской армиях и войсках тыла. Чтобы подчеркнуть союзный характер операции, хранителей перемешали: один американец был приписан к 21-й группе армий Великобритании и один британец – к 1-й армии США. Сколь невыполнимой ни казалась задача, долгом этих восьми офицеров было изучать и сохранять все важные памятники, которые встретятся войскам союзников на пути от Ла-Манша до Берлина.

Часть вторая Северная Европа

Письмо Джеймса Роримера жене Кэтрин

6 июня 1944

Родные мои!

Нам сообщают, что вторжение в Западную Европу начнется со дня на день. Сегодняшние газеты принесли невероятно радостное известие: Риму не причинено никакого ущерба. И теперь мои мысли обращены к нашим войскам и тому, что им предстоит совершить. Мы, старики, ждем не дождемся, когда наконец внесем свой вклад в свержение тирании. Но в то же время мы – отцы, мужья, сыновья – не перестаем думать о родных, оставшихся дома, и своей ответственности за них в мирное время.

Мое положение здесь почти не изменилось. Я понятия не имею, что уготовила мне судьба. Я от души надеюсь, что смогу быть полезным. Но низкое звание делает мою задачу практически невыполнимой. Я хорошо знаю Европу и европейцев, умею заводить друзей и поддерживать дружбу, понимаю, что по-настоящему ценно, нахожусь в отличной физической и интеллектуальной форме, обладаю связями в обществе – и все это, включая готовность, что называется, послужить человечеству, ровным счетом ничего здесь не значит. Очевидно, я продолжу служить офицером отдела памятников и изящных искусств. Но у меня нет ни малейшего понятия, чем именно я буду заниматься.

С любовью, Джим

Глава 10 Завоевывая уважение Нормандия, Франция Июнь – август 1944

Первый удар с моря по сектору «Омаха» был нанесен 6 июня 1944 года в 5.37 утра. На рассвете к флоту присоединилась авиация. В 6.30 на берег высадился первый десант союзных войск. Почти сразу стало ясно, что от обстрела с моря и воздуха не было никакого толка. Стоял густой туман, и летчики, не желая стрелять по своим, сбрасывали бомбы слишком далеко от берега, не причиняя засевшим в окопах на линии фронта немцам никакого вреда. Первые отряды союзников, в основном американцы, понесли тяжелейшие потери, прежде чем им удалось добраться до берега. Через полчаса подоспела вторая группа. На берегу она обнаружила немногих выживших, жавшихся к узкой полосе песка, которую оставил им прилив. Скоро и сами они теснились тут же, их снаряжение грудилось на пляже, раненые тонули в прибывающих волнах. Сражаясь и умирая в течение шести часов, американцы смогли отвоевать только ничтожный клочок земли, да и его быстро съедал прилив.

Но войска продолжали прибывать, волна за волной. Несмотря на то что союзников с суши обстреливали немцы, первые группы уже карабкались вверх по скалам. Полковник Джордж Тейлор подбадривал своих людей такими словами: «На этом пляже останутся только мертвецы. Так что давайте-ка выбираться отсюда». В тот день на «Кровавую Омаху» перевезли 43 тысячи человек, из них погибло не меньше 2200. По большей части это были призывники и добровольцы. Они прошли военную подготовку, но все равно оставались учителями, механиками, рабочими и служащими. Они умирали и на участках «Суорд», «Джуно», «Голд» и «Пуэнт-дю-Ок». И на участке «Юта», куда высадили более 23 тысяч человек. 101-я и 82-я десантные дивизии сбросили в тыл 13 000 парашютистов, и все понимали: им суждено погибнуть, если до них не доберутся прибывшие с моря войска. Но даже если сухопутным войскам или, скорее, тому, что от них останется, удастся встретиться с десантниками – битва только начиналась, – оставаться на побережье было смертельно опасно: миллион немецких солдат залегли в окопах.

Немцы просчитались. Они были уверены, что союзникам никогда не удастся выставить против них полноценную армию при отсутствии порта. Но в тот день на участок «Юта» солдаты несли с собой снаряжение, оружие и канистры с бензином. И они продолжали прибывать – не только в то, первое утро, но день за днем, и не только пехота, но и танкисты, артиллеристы, капелланы, снабженцы, инженеры, врачи, репортеры, машинисты, переводчики и повара. На чем только они ни приплывали, но чаще всего – на танкодесантных кораблях (LST). «Вдоль каждого берега разверзлись пасти этих кораблей, изрыгая танки, армейские грузовики, джипы, бульдозеры, маленькие винтовки и большие пушки, горы коробок с продовольствием и снаряжением, тысячи канистр с бензином, ящиков с телефонами, телефонными и радиостанциями, пишущими машинками и формулярами и всем, что только может понадобиться на войне». Над их головами не смолкал рев союзнической авиации – только в первый день в небо поднялось 14 000 самолетов, и примерно столько же поднималось в каждый последующий ясный день. Ла-Манш был забит кораблями: даже месяц спустя его переплывали за три дня, а не за один. А чуть поодаль от всего этого безумия, в нескольких километрах от участка «Юта», стояла тихая четырехсотлетняя часовенка.

Скорее всего большинство военных, высадившихся в те дни на пятикилометровом участке «Юта», даже если и проходили мимо, то ее не замечали. Она почти не упоминается в воспоминаниях и военной литературе. Поначалу, наверное, здесь было устроено место отдыха, а потом проводились сборы перед продвижением вглубь континента. И конечно же тут умирали раненые солдаты, которых донесли сюда товарищи. Крыша пострадала от обстрелов, балки треснули, но часовня выстояла, и со временем в ней начали проводить дневные службы для тысяч солдат, прибывавших на берег, и сотен, возвращавшихся с фронта.