Охотники за сокровищами

* * *

По ту сторону австрийской границы, в альпийском редуте, защитники Альтаусзее не знали, что им делать. Айгрубер послал команду взорвать бомбы. Знакомый одного из шахтеров уже видел в долине в нескольких километрах отсюда подрывников, поджидающих сопровождения из гестапо. Пёхмюллер и Хёглер даже обсудили, не отправить ли им в Зальцбург гонца, чтобы предупредить союзников о грозящей опасности, но решили, что это слишком рискованно. Бунтовать против вооруженной охраны было глупо, в особенности если с подрывниками приедет гестапо. Ни времени, ни возможностей вывезти из шахты тяжелые бомбы уже не оставалось.

И в этот решающий момент у одного из шахтеров, Алоиса Раудашля, возникла идея. Доктор Эрнст Кальтенбруннер, глава тайной полиции Гитлера и второй по рангу член СС, сбежал из бункера и направлялся в Альпы к любовнице. Раудашль, состоявший в НСДАП, знал, как с ним связаться. Может, Кальтенбруннер им поможет?

Это был не самый худший план. По рангу глава тайной полиции Кальтенбруннер стоял выше Айгрубера. Он лично находился в бункере и знал, какова была воля Гитлера. Да и личные качества этого человека, без сомнения, должны были вызывать симпатии гауляйтера. Кальтенбруннер был родом из Австрии и прославился безоговорочной поддержкой самых жестоких начинаний Гитлера: постройки концентрационных лагерей, казней узников войны, избавления от тысяч «нежелательных лиц» на оккупированных территориях. Проще говоря, он был безжалостным подонком – и только такой был способен одолеть Августа Айгрубера.

Но согласится ли подобный тип спасать искусство?

Глава 46 «Сказочный» замок Берхтесгаден и Нойшванштайн, Германия 4 мая 1945

3-я пехотная дивизия 7-й армии США, прозванная «Скалой Марны», прошла через фронты Северной Африки, Сицилии, Анцио, Франции, Южной Германии и наконец оказалась в баварских Альпах. 2 мая 1945 года ее 2-й пехотный полк («прессовщики хлопка») подошел к Зальцбургу, воротам Австрии в «альпийский редут». Они ждали битвы, но за последние несколько дней им никто не оказывал сопротивления, и город был взят без единого выстрела. Отсюда им открывался прямой путь к последнему трофею войны: нацистской твердыне в Берхтесгадене, в самом сердце «альпийского редута».

Утром 3 мая командир 3-й пехотной дивизии генерал-майор Джон О’Дэниел по прозвищу Железный Майк навестил полковника Джона А. Хайнтджеса, командующего 7-м пехотным батальоном.

– Ну как, – спросил он его, – успеем в Берхтесгаден?

– Да, сэр, – ответил Хайнтджес, – и у меня уже готов план. Его инженеры работали всю ночь, укрепляя мост, чтобы по нему могла пройти пехота.

Не прошло и часа, как 1-й и 3-й батальоны уже направлялись к Берхтесгадену, готовясь взять его в клещи. 1-й батальон пробирался по опасным горным переходам, а 3-й спокойно прошел по шоссе. 1-й батальон достиг Берхтесгадена в 3.58 4 мая 1945 года, всего две минуты спустя к нему присоединился 3-й. На улицах их встречали выстроившиеся в ряд немецкие офицеры в длинных серых шинелях. Один из них выступил вперед и протянул полковнику Хайнтджесу свое оружие. Это был Фриц Геринг, племянник рейхсмаршала. Хайнтджес принял капитуляцию и пригласил молодого человека в местную гостиницу на разговор за бутылочкой вина. Рейхсмаршал покинул Берхтесгаден совсем недавно, а Фриц остался, чтобы передать союзникам архивы люфтваффе.

Пока Хайнтджес беседовал с Фрицем, остальные «прессовщики хлопка» карабкались на гору Кельштайн, где находилось поместье Гитлера Бергхоф. Дом бомбили Королевские воздушные силы Великобритании, затем его подожгли сами эсэсовцы, но кладовые и погреба, набитые едой и бутылками с вином, не пострадали. В гостиной Гитлера устроился полковой врач и бывший шахтер Изадоре Валенти, распивая с друзьями вино фюрера. Реющий над Бергхофом нацистский флаг сорвали, разрезали на кусочки и разобрали на сувениры офицеры 3-й пехотной дивизии. В соседнем доме солдат вынул немецкий парабеллум из рук покончившего с собой генерал-лейтенанта Густава Кастнера-Кирдорфа. Солдаты 7-го пехотного полка катили по улицам огромные головы сыра и угощались вином, которое нашли в личном погребе Геринга, насчитывающем шестнадцать тысяч бутылок. Эйзенхауэр и его помощники беспокоились зря – это был, конечно, никакой не «альпийский редут». Последний бастион нацистского сопротивления пал без единого выстрела.

* * *

Замок Нойшванштайн находился в конце длинной извилистой дороги на немецко-австрийской границе. Джеймс Роример думал о том, как верно эта дорога отражает траекторию, которую после встречи с Розой Валлан в Париже обрел его собственный путь. Он приехал во французскую столицу, чтобы спасать памятники и здания. Теперь же в немецкой глуши он гнал на грузовике Красного Креста, надеясь, что далекий замок окажется доверху набит картинами одной из величайших коллекций мирового искусства. А что, если произведения искусства вывезли оттуда или, хуже того, уничтожили? Сможет ли он найти там документы Оперативного штаба, без которых не разобраться, что было украдено и у кого? Может быть, он вообще едет не туда?

«Да, в Нойшванштайне хранятся произведения искусства, – сказала ему Марта Кляйн, реставратор, которую он повстречал в Буксхайме, – но самое богатое собрание на данный момент сосредоточено в соляной шахте в Альтаусзее».

Если эти слова и посеяли в душе Роримера сомнения, то ненадолго. Выбирать не приходилось: войска союзников еще не дошли до Альтаусзее. Шахта находилась в горной долине, и вокруг нее не было никаких военных целей. К тому же он так долго мечтал о Нойшванштайне! Как же он мог повернуть назад, когда был так близко, тем более после обещаний, которые дал Розе Валлан? Если ему немного повезет, он успеет добраться и до соляной шахты. И вот он увидел замок. «“Сказочный” замок в Нойшванштайне под Фюссеном, – писал Роример, – был построен на горе Людвигом Баварским Безумным в причудливом псевдоготическом стиле. Когда мы подъезжали к нему из долины с севера, он казался настоящим волшебным замком из сказок. Как будто из воздуха возник дворец для эгоистичных, жаждущих власти безумцев, живописное, романтичное и удаленное место, идеальный приют для банды разбойников, промышлявшей грабежами произведений искусства».

У величественных железных дверей все еще стояли на страже две водруженные на броневики мортиры. И это все – немцы покинули замок, оставив его без охраны. Захвативший его американский отряд не встретил сопротивления, а все оружие, которое конфисковали у жителей окрестных деревень, свелось к паре дробовиков. Благодаря информации, предоставленной Розой Валлан, и усилиям Роримера американцы были осведомлены о значении замка и, захватив его, тут же опечатали все двери. Никто, даже высшее командование, не заходил в его сокровищницу.

Джеймс Роример, его новый помощник Джон Скилтон и небольшой отряд охраны вошли в замок в сопровождении смотрителя, служившего во дворце уже много лет (нацисты оставили довоенную прислугу, поскольку доверяли ей больше, чем собственным людям). Изнутри замок представлял собой лабиринт лестниц, спроектированных не архитектором, а театральным сценографом, поклонником которого был Людвиг Безумный. Лестницы были круты и опасны, и каждая заканчивалась дверью, которую немецкий смотритель отпирал с помощью карикатурно большой связки ключей. Большая часть дверей вела в тесные комнаты с толстыми стенами и узкими проемами-окнами. За другими открывались просторные коридоры или балконы с видом на горы, откуда снова вели вверх витые лестницы, только уже прилепившиеся к внешним стенам здания. Замок вздымался все выше и выше под какими-то невероятными углами, одна причудливая комната сменяла другую, и в каждой Роример находил ящики и коробки, стеллажи и полки, забитые предметами искусства, прибывшими сюда прямо из Парижа. Одни комнаты были отданы под золото, в других полки ломились от картин или ящиков, на крышках которых аббревиатура Оперативного штаба была намалевана прямо поверх имен парижских коллекционеров. Роример понял, что большинство ящиков никто никогда не открывал.

В залах, тесно заставленных мебелью, хранились гобелены, столовые сервизы, чаши, канделябры и прочие предметы домашнего обихода. В нескольких комнатах лежали книги, рядом небрежно валялись редкие гравюры. За одной железной дверью, закрытой на два замка, обнаружилась знаменитая на весь мир ювелирная коллекция Ротшильда и более тысячи предметов из серебра, принадлежавших Пьеру Давиду-Вейлю. «Я проходил по этим комнатам как в тумане, – писал Роример, – надеясь только, что немцы не обошлись без своего хваленого педантизма и где-то есть фотографии, каталоги и описи всех этих ценностей. Поскольку без них на опознание всей этой горы награбленного ушло бы лет двадцать».

В комнате с камином, куда вела отдельная дверь, нацисты жгли формуляры и документы. Роример заметил подпись Гитлера, все еще видневшуюся на обугленном обрывке бумаги, и испугался, что архивы уничтожены. Но следующая комната представляла собой огромную картотеку с фотографиями, каталогами и записями. На каждый предмет, конфискованный Оперативным штабом во Франции, – всего двадцать одна тысяча конфискаций, включая те, что были отправлены в другие хранилища, – была заведена каталожная карточка. Роза Валлан была права, когда настаивала на важности Нойшванштайна, – эти документы были абсолютно необходимы, чтобы опознать украденное и вернуть владельцам.

– Сюда никто не должен входить, – сказал Роример сопровождавшему его сержанту охраны. – Даже часовые. Это здание должно быть закрыто.

В полу был люк, ведущий в потайной ход. Роример велел заколотить его, затем задвинул железным сундуком. Тяжелые двери каминной комнаты заперли. Потом Роример взял античную печать Ротшильдов, которую нашел среди украденных сокровищ, – на ней было написано SEMPER FIDELIS («Верен всегда») – и запечатал ею двери.

Глава 47 Последние дни Берлин и Южная Германия 5–6 мая 1945

2 мая Красная Армия дошла до восточного центра Берлина, той его части, где располагалось сразу несколько знаменитых берлинских музеев. Этот район, известный как «музейный остров», немцы покинули всего несколько часов назад. Они ушли, когда смотрители музея уговорили их не разбирать на баррикады древнегреческий Пергамский алтарь.

Так что музеи города были в безопасности, а красноармейцы занялись огромными флактурмами (комплексами противовоздушной обороны), в которых хранились картины и прочие произведения искусства, – те, что не удалось вывезти в Меркерс и другие немецкие хранилища. Всего флактурм было три, в каждом по две башни, и самая большая из башен, находившаяся в зоопарке, поднималась на сорок метров ввысь и уходила на шесть этажей под землю. Ее бетонные стены были больше двух с половиной метров толщиной, окна закрывались стальными ставнями. Помимо госпиталя, военных бараков, государственного радио, складов боеприпасов и музейного хранилища в башне могли разместиться 30 тысяч человек.

1 мая флактурм зоопарка заполнили советские войска, надеясь найти там золото или тела Гитлера и прочих высокопоставленных нацистов. Но они обнаружили только раненых солдат и жителей города. Ни коек, ни носилок в башне не было, и врачи от безысходности укладывали больных на ящики, хранившие резные рельефы Пергамского алтаря, сокровища античной Трои (известные в мире как «золото Приама») и множество других шедевров. К 4 мая раненых эвакуировали, а флактурм перешел под контроль сталинских трофейных бригад, которым было велено пересылать все ценное (начиная с искусства и заканчивая продовольствием и оборудованием) в Советский Союз в качестве неофициальных реституций за разоренную нацистами страну. Трофейные бригады немедленно занялись организацией отправки сокровищ на восток – и вывезли все подчистую всего лишь за месяц.