Охотники за умами. ФБР против серийных убийц.

Стратегия допроса, продолжал я, должна быть сходной с той, что применялась в деле Стоунер. После того как вы узнаете имя преступника, не берите его сразу — пусть недельку еще помается, а потом попытайтесь расколоть и добиться признания до ареста. Чем больше фактов окажется у вас на руках, чем чаще сможете утверждать: «Мы знаем, что вы протащили ее оттуда дотуда» или «Нам известно всё о воде» — тем вернее попадете в цель. Неплохо положить рядом связанный с убийством предмет (как камень в деле все той же Стоунер). Мои суждения, кажется, произвели на пятерых гостей впечатление. Они спросили, каким образом, выслушав их отчет о деталях преступления и взглянув на фотографии, я сумел прийти к таким выводам. Я сам не уверен в ответе. Энн Бургесс называет меня личностью с превалирующим зрительным восприятием и замечает, что я предпочитаю работать с тем, на что могу посмотреть. И еще — и это, наверное, правда, — что, давая рекомендации, я чаще говорю: «Я вижу», чем: «Я думаю». Отчасти это происходит потому, что далеко не всегда я могу оказаться на месте события и должен воспроизводить картину преступления в голове. Даже через несколько лет, если мне напоминают ее детали, я в точности воспроизвожу все, что, занимаясь делом, говорил об ИНСУБе. Следователи из Иллинойса заключили, что, принимая во внимание мои выводы, у них остается два серьёзных подозреваемых: Пол Мэйн и его приятель Джон Прэнт. Оба в день убийства находились рядом, и было известно, что по крайней мере один из них — Джон Прэнт — пил пиво. Их рассказы не всегда стыковались друг с другом, что могло свидетельствовать о низком уровне развития этих людей, о том, что они в день убийства находились под влиянием алкоголя или лгали. Прэнт лучше, чем Мэйн, справился с тестом на полиграфе. Оба соответствовали психологическому портрету, но Прэнт в некоторых отношениях точнее. Он охотнее шел навстречу полиции, а когда напряжение расследования спало, как я и предсказывал, уехал из города, но потом вернулся. Намеченная мной кампания могла сработать против того и другого. Поскольку я чувствовал, что кем бы ни был преступник, он периодически мучился угрызениями совести, подбавить пикантности могла звонящая среди ночи тому и другому женщина с голосом Карлы, которая бы вопрошала: «За что? За что? За что?» Ее возникновение совпадало бы с появлением в газетах статей о том, как трагично оборвалась в расцвете лет жизнь девушки, являющейся образцом американской красоты. Признаюсь, всегда любил театральные эффекты.

После того как кампания продлится неделю или дней десять, полиции следовало приглядеться, не поведет ли себя один из двоих предсказанным мною образом. В этом случае следовало использовать информаторов — друзей, знакомых, коллег — которые попытаются вытянуть из него признание. Эксгумация тела происходила 1 июня 1982 года именно так, как я хотел: с Лоуэллом Левиным на сцене, массой репортеров, оптимистическими и торжественными заявлениями Вебера. Я давно понял, что в маленьком городе с журналистами сотрудничать гораздо проще, чем в большом, где они тут же начинают подозревать, что ими пытаются управлять и указывать, что печатать. Я же в подобном сотрудничестве вижу совместное усилие разрешить задачу, которое не ущемляет независимости ни одной из сторон. Я никогда не требую, чтобы корреспондент газеты или телерепортер лгал или воспроизводил заведомо ложный или незаконченный сюжет. Просто выдаю именно ту информацию, с которой в ожидании определенной реакции хочу познакомить НЕСУБа. Я готов сотрудничать с журналистами, а для тех, кто сотрудничает со мной, иду на эксклюзив, когда появляется возможность рассказывать всю подноготную дела.

К счастью, тело Карлы сохранилось очень хорошо. Новое вскрытие проводила помощник главного судебного медицинского эксперта Сент-Луиса доктор Мэри Кейс. В отличие от прошлого, в ее заключении утверждалось, что смерть наступила в результате утопления. Обнаружилась также трещина в черепе. Но самой важной находкой, как и ожидалось, стали следы укусов.

Организованная публичная шумиха продолжалась вовсю. Два детектива — Том 0'Коннор из полиции штата и Уэйн Уатсон из отдела финансовых махинаций и подлогов — встретились с Мэйном якобы по поводу незаконно полученной им социальной помощи. Во время беседы они навели его на разговор об убийстве Карлы Браун. Мэйн не отрицал, но и не признавал своего участия в деле, однако проявил значительную осведомленность — и не только тех деталей, о которых писали в прессе. Уатсон упоминул, что в его списке среди прочих адресов Мэйна значился дом на Эктон-авеню, где он прожил совсем недолго и съехал оттуда. Мэйн ответил, что поступил так» потому что ему надоели вечные при ставания полицейских по поводу убитой в соседнем доме девушки.

— Той самой, которую застрелили, задушили и утопили в бочке? — переспросил Уатсон.

— Нет, нет, её не застрелили! — энергично перебил его Мэйн.

Примерно в то же время, когда производилась эксгумация, в полицию Вуд-Ривера явился некто Мартин Хигдон, который утверждал, что ходил вместе с Карлой в школу и что нынешняя кампания напомнила ему об одном деле. Его коллега по работе упоминала, что вскоре после убийства она разговаривала на вечеринке с человеком, который заявлял, что был в день трагедии в доме Карлы. Коннор и Рик Уайт побеседовали со свидетельницей, и Викки Уайт — так звали женщину — вспомнила, что была с мужем Марком на вечеринке у Спенсера и Роксаны Бонд, где встретила бывшего однокурсника по колледжу, который сказал, что в день убийства был в доме у Карлы Браун. Он описал, в каком положении нашли жертву, упомянул об укусах в плечо. А потом добавил, что теперь ему придется уезжать из города, поскольку он оказался главным подозреваемым. В то время Викки Уайт сочла это пустой болтовней.

Человека этого звали Джон Прэнт. Откуда он мог узнать об укусах так скоро после убийства, когда полиция получила о них первые сведения лишь спустя два года? Этот вопрос непрестанно задавали друг другу 0'Коннор и Уайт. Затем они встретились с хозяином вечеринки Спенсером Бондом, который припомнил, что ему о подобных деталях рассказывал Мэйн. Оставалось выяснить, говорил ли о них Мэйну Прэнт или все происходило как раз наоборот. И хотя Прэнт лучше выдержал тест на детекторе лжи, Вебер и полиция считали, что Мэйн недостаточно дерзок, чтобы самому совершить преступление, и недостаточно умен, чтобы подставить Прэнта.

Бонд сообщил что недавно встретил Прэнта за рулем красного микроавтобуса «фольксваген». Я правильно угадал цвет и марку машины, но ошибся в модели, что было само по себе знаменательным: в последнее время мы наблюдали сдвиг предпочтений в сторону автомобилей-фургонов. Такие машины были «у Биттейкера, Норриса, Стивена Пеннелла. В отличие от других моделей, в фургоне можно творить все что угодно и со стороны оставаться незамеченным. Фактически преступник приобретает готовое место убийства.

Меня нисколько не удивило, что после убийства Прэнт решил отпустить бороду. Во время встречи с ним Бонд согласился спрятать на себе микрофон. И хотя Прэнт не признался в убийстве, разговор двух знакомых лишний раз подтвердил, насколько он соответствовал нашему портрету. В колледже Прэнт изучал сварку. Уехал из города после убийства. Развёлся с женой, но с другими женщинами отношений наладить не мог. Живо интересовался ходом расследования. 3 июня, в четверг, в канцелярии Вебера Прэнту вручили предписание суда, согласно которому он был обязан на следующий день явиться для снятия отпечатка прикуса. Начальник полиции Дон Грин объяснил, что они пытаются свести концы с концами, и если прикус Прэнта окажется не тем, его вычеркнут из списка подозреваемых.

Как я и ожидал, на следующий день Прэнт позвонил Веберу и поинтересовался, как идет расследование. У Вебера хватило здравого смысла подозвать к параллельному телефону помощника Кейта Дженсена, чтобы в дальнейшем его самого не отстранили от дела в качестве потенциального свидетеля. Прэнт противоречил тому, что говорил раньше о своём пребывании в доме Мэйна, но, как я и предвидел, охотно шёл на сотрудничество.

Полиция получила дополнительную информацию из второго разговора между Бондом и Прэнтом и ещё больше — из записанного на пленку разговора Бонда с Мэйном. Бонд рассказал, что Прэнт дошёл уже до нескольких пачек сигарет в день, а Мэйн в ответ предположил, что Карла сама взбесила Прэнта, отвергнув его сексуальные домогательства. После чего состоялась новая встреча полиции с Мэйном, и тот признался, что считал Прэнта замешанным в убийстве, хотя и отказался от своего мнения после откровенного разговора с дружком.

В следующий четверг Вебер, Рашинг и Грин прибыли на Лонг-Айленд для встречи с доктором Левиным. Они вручили ему фотографии нового вскрытия и три отпечатка прикусов: Мэйна, еще одного давнего подозреваемого и Прэнта. Первых двух Левин тут же отверг. Что же касалось Прэнта, он не брался категорически утверждать, что только его зубы могли оставить следы укусов на теле Карлы, но они им превосходно соответствовали. Мэйна арестовали по обвинению в умышленном введении в заблуждение следствия.

Прэнту предъявили обвинение в убийстве и разбойном нападении с целью насилия. В июне 1983 года суд признал его виновным и приговорил к семидесяти пяти годам тюремного заключения. Для этого потребовалось четыре года, но в конце концов совместные усилия преданных своему делу людей привели к тому, что преступник предстал перед правосудием. Мне было особенно приятно узнать, что помощник главного прокурора штата Иллинойс Кейт Дженсен направил директору ФБР Уильяму Уэбстеру письмо. «Городская общественность наконец успокоилась, — говорилось в нем, — а родные жертвы испытали удовлетворение от того, что свершилось возмездие. Но этого могло не произойти, если бы не Джон Дуглас. Хотя он на редкость занятой человек, его усилия заслуживают должной оценки. Позвольте выразить Вам искреннюю благодарность и пожелать, чтобы подобных Джонов Дугласов — знающих, работоспособных и отзывчивых — было как можно больше».

Ничего не скажешь — приятные слова. Только в прошлом январе я изложил свою точку зрения заместителю директора Академии Джиму Мак-Кензи, объяснив, как мне не хватает «других Джонов Дугласов», и тот выбил для меня небольшой штат работников, хотя все прекрасно понимали, что людей отнимают у других программ. Так я приобрел сначала Билла Хэгмейера, Джима Хорна, Блейна Мак-Илвейна и Рона Уолкера, а потом Джима Райта и Джада Рэя. И все они потом показали себя с лучшей стороны.

Несмотря на слаженные усилия сотрудников, расследования некоторых дел отнимали годы, а другие раскрывались в считанные дни или недели. Когда в своей квартире на первом этаже была изнасилована и убита стенографистка одного из юго-западных отделений ФБР, Рой Хэйзелвуд и Джим Райт получили из канцелярии директора недвусмысленный приказ: выехать на место и быстро разобраться в деле. К тому времени мы разбили округ на зоны, и та, где произошло преступление, досталась Джиму.

Смысл приказа был абсолютно ясен: никому не позволено безнаказанно убивать сотрудников ФБР — и мы должны были приложить максимальные усилия к раскрытию этого дела.

В два часа на следующий день вертолет спасательной службы ФБР доставил двух агентов и их наспех собранные чемоданы на военно-воздушную базу Эндрюс, где они поднялись на борт принадлежащего Бюро реактивного самолета. И сразу после приземления проследовали на место преступления, которое местная полиция специально оставила нетронутым. Веттер была белой двадцатидвухлетней девушкой. Она выросла на ферме и, хотя в Бюро работала больше двух лет, в город перебралась только месяцев восемь назад. Неискушенная в опасностях городской жизни, она поселилась в рабочем районе, где проживали преимущественно негры и испанцы. Управляющая домами заботилась о безопасности жильцов и дала указание установить вместо обычных желтых ламп белые фонари у входа в квартиры, где поселились одинокие женщины, чтобы охрана и обслуживающий персонал обращали на них особое внимание. Код широко не разглашали, но, каким бы благим ни было намерение управляющей, вскорости он стал достоянием любого пришлого бродяги.

Звонок в полицию раздался в 11 часов вечера. Кто-то из жильцов заметил, что в квартире Веттер разбито стекло, и позвонил охраннику здания. Девушку нашли голой, жестоко избитой, всю в крови, со множеством ножевых ранений. Медицинская экспертиза показала, что она была изнасилована. Преступник вломился в квартиру через окно на фасаде, при этом опрокинув горшок с цветком. Тёлефонный шнур оказался выдернутым из розетки. Огромные пугающие кровавые пятна алели на ковре в гостиной и на полу в кухне, где, судя по всему, происходила основная борьба. То пятно, что расплылось возле тела, жутко напоминало распростершего в полете крылья ангела в человеческий рост. Кровавые следы указывали путь, по которому жертву тащили в гостиную. Раны свидетельствовали о том, что девушка прибежала на кухню за ножом, но преступник вырвал его и обратил против неё самой. Бригада «скорой помощи» обнаружила окровавленную одежду Веттер на полу кухни, рядом с застекленными шкафчиками. Шорты и трусики были вывернуты наизнанку, что свидетельствовало о том, что преступник стаскивал их с лежащей жертвы. Когда прибыла полиция, свет не горел, и следователи решили, что преступник сам его погасил, чтобы труп нашли как можно позднее после его ухода.