Охотящиеся в ночи

Продолжался этот цирк недолго. Потому что отползающая от сумасшедшего клубка сцепившихся в рукопашной схватке нелюдей девушка оказалась той самой Ириной. Угу, которая сенситив-пиромант. Только тогда она еще ничего не знала о своих талантах. Ведь на тот момент ведьмочка была не инициирована и не обучена. Неудивительно — о ее существовании просто забыли. Подумаешь, дальняя родственница, полукровка, сирота.

Именно в тот вечер она была инициирована при случайном, но крайне удачном стечении обстоятельств. Ярость, ненависть, боль и страх послужили толчком для проявления способностей у шестнадцатилетней девушки. Оставляя за собой кровавый след, она добралась до ног флегматично наблюдающего за дракой Шейла, глянула на него своими черными глазищами и не увидела в его лице ни грамма сочувствия!

Стиснув зубы, Ирина перевела мутный взгляд на рычащих противников, замерших друг напротив друга. И ужас выплеснулся из нее хриплым криком и вспышкой обжигающего пламени, пожирающего пространство. Это был второй раз в жизни, когда Елена ощутила подлинный страх… Ей пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы увернуться от огромного огненного шара, размазавшегося по вытоптанной поляне, и спрятаться за спину Шейла, мгновенно выставившего щит. Ирина же совершенно безумными глазами смотрела на изгоя, пылающего, как факел, и глухо, по-волчьи, воющего. Мечась между деревьями, он распространял вокруг запах паленого мяса. В общем, ничего приятного в заживо сгорающем существе нет. Гадость — она гадость и есть.

После того как все оставшиеся в живых участники действа отдышались, Елене пришлось убедительно просить Шейла и Ирину сохранить в тайне тот факт, что она является высшим оборотнем, наобещав за молчание кучу трудновыполнимых вещей. Что самое интересное, все свои обещания она впоследствии исполнила. За проявленную инициативу учитель ее, конечно, не похвалил, результатом остался доволен: заказ на изгоя Елена выполнила, причем успешно. Шейл тоже был не в обиде и не стал жаловаться конклаву на ее дерзость при первой встрече. Кстати сказать, никто до сих пор и не выяснил, почему Танцующий вдруг начал убивать.

Вот так они и встретились. Елена, одинокая охотница, и рыженькая ведьма. Спустя непродолжительное время Ирина Мерцалова успешно влилась в круговорот маскарада, набрала силу, приобрела влияние и сейчас среди магов числится второй по могуществу после Свенна-северянина.

Глава 5 ОДЕРЖИМЫЙ ТЬМОЙ

Молоденькая коренастая длинноволосая блондинка с лицом, изукрашенным россыпью красноватых прыщей, скривилась в гримасе, прижимая к груди сумку, и взвыла на весь коридор:

— Ы, р-р-ры-ы! Уйди! Отстань ты от меня-а-ы!

Немолодая седая женщина в потрепанном халате, яростно цепляясь за ручки той же сумки, закричала:

— Куда ты собралась?! Сумку оставь! Гулять? А сумка зачем? Пиво прятать? Небось деньги взяла! Наталья! Коктейли пить пошла! Пьянь! Оставь немедленно!

— Ы-ы-ы-ы! Ненавижу! — С всхлипами и подвываниями выдрав из рук матери большой баул, девушка отскочила к двери и, проорав: — Как я вас всех ненавижу! — выскочила в подъезд, с грохотом захлопнув дверь. Раздался топот.

— Шлюха, дрянь! — распахнув дверь, крикнула вслед дочери мать. — Вернись немедленно!

— Не дождешься! — донеслось снизу.

Раздраженно взмахнув руками, женщина вышла из прихожей, смахивающей на захламленный шкаф, и в два шага очутилась на маленькой кухоньке. В углу, между газовой плитой и холодильником, сидела еще одна девушка, как две капли воды похожая на сбежавшую. Уткнувшись носом в книгу, она прихлебывала чай из большой кружки.

— Не горбись, — зло бросила мать.

Девушка не отреагировала. Тогда мать подошла и вытянула из ее рук книгу. Блондинка вздохнула, встала и, протиснувшись впритирку между матерью и столом, ушла в комнату. Женщина, поджав губы, зажгла плиту и шмякнула на нее кастрюлю.

Наталья торопливо шла по улице. Мимо проносились машины. Было очень жарко. Остановившись в тени у телефонной будки, она внимательно смотрела на дорогу. Потрепанная «ауди» притормозила рядом, водительская дверь приоткрылась, и молодой парень, высунувшись под палящее солнце, крикнул:

— Нат, давай садись!

Девушка с облегчением нырнула в горячее темное нутро тонированной иномарки. Машина промчалась по проспекту, обгоняя маршрутки, перескочила трамвайную линию, оставив позади истеричную трель, и вырулила к набережной. Притормозила у палаточного кафе.

Парочка выбралась наружу и, переплетя руки, двинулась вдоль берега, мимо толп разнообразных подростков, обжимающихся у причалов и сигающих с них же в реку. Дойдя до гулкого здания речного вокзала, молодые люди окунулись в сумрак, скопившийся под бетонным навесом второго уровня.

С большого белого катера, на флагштоке которого жалко повис флажок с гербом Санкт-Петербурга, крикнули:

— Нат, Миш, сюда давайте!

Парень первым сбежал по трапу, за ним поспешила Наталья.

По темной, задыхающейся в тисках каменных пятиэтажек улице скользила тень. Ее было бы совсем не заметно, если бы не редкие фонари, в тусклом желтоватом свете которых она обретала материальность. Она скользила от столба к столбу, от дерева к дереву, по площади, мимо фонтана, мерцающего остатками воды на дне, по многочисленным гранитным ступеням набережной до самой реки, тихо плещущейся о бетонные опоры.

На миг замерев рядом с причалом, где был пришвартован большой белый катер, тень спрыгнула вниз, плавно и без всплеска войдя в воду.

Под сводами второго яруса играла музыка и разносились чьи-то веселые вопли. Впрочем, было довольно тихо, даже изредка проезжающие вдалеке машины прекрасно различались по звуку моторов. Легковушка или грузовик… К середине ночи народ рассосался по барам и кафешкам ближе к проспекту, наверное, только дежурные сторожа на вокзале оставались, распивая где-то по закуткам неизменную водку.

Вынырнув совсем рядом с пятном света, падающим из большого иллюминатора, тень плавно скользнула на заднюю площадку. Тихо покачивающийся на волнах катер скрипел бортом о толстенные шины, свешивающиеся с причальных тумб. Потрескивали канаты. Из-за полупрозрачных дверок раздавался гомон, слышался звон бутылок. Кто-то в рубке выключил резкую рваную мелодию, вместо нее тихо заиграла медленная бархатная композиция. Под такую любому захочется закружиться в танце под усыпанным сотнями серебряных искр небом. Силуэт, нарисовавшийся на двери, призывно махнул рукой в направлении улицы, приглашая потанцевать. После чего гибкая фигура, плавно и стремительно, как черная ртуть, перетекла по палубе ближе и резко распахнула дверь…

Тьма, тьма, тьма. Кровь разводами по стенам, брызгами по потолку, тонкой струйкой по белому пластику пола.

Смутные тени, движущиеся в завораживающем ритме первобытного танца.

Тьма. Кровь. Холод. Боль.

Судорожно выдохнув, я распахнула глаза.

Мать вашу! Я схожу с ума. По серому, плохо оштукатуренному потолку вились трещины. Они складывались в затейливую сеть, чем-то напоминающую паутину. Два светло-желтых пятна от уличных фонарей необычными насекомыми замерли у окна. Яркая летняя ночь была в самом разгаре, лунный свет пробивался сквозь листву росших на улице деревьев и разбивался на лучики, преломляясь в мутноватых треснутых стеклах.