"Охранка". Воспоминания руководителей политического сыска. Том II
Шрифт:
Противоправительственная деятельность местного революционного элемента ни в чем ярко не проявлялась - то же распространение речей думских деятелей, пропаганда в союзах и на железной дороге и т.д.
Из Хабаровска я проехал в Благовещенск. Богатый хлебородный край, в большей части населенный переселенцами с Украины, внесшими в него особенность своей национальности и языка, настойчивость и любовь к земле. Из этих переселенцев были образованы те сибирские полки, которые покры-
Ibccufc^ мемуарах
ли себя славой на полях сражения, в особенности под Варшавой. Громадный город Благовещенск производит впечатление своей оригинальностью: всюду одноэтажные дома, среди которых несколько церквей и два огромных универсальных магазина, один против другого Вблизи них устроены коновязи, к которым привязывают своих лошадей приезжающие иногда за тысячу верст покупатели. В политическом отношении застаю то же, что и в других
Из Благовещенска я выехал в Читу Дорога проходит по сибирской тайге, т.е. многовековым девственным лесом. Тайга мало исследована; местами леса обнимают площадь во много тысяч километров и воспеваются преступной Сибирью как пристанище беглых каторжан, исчезающих в их недоступной глуши. Там же образуются шайки смелых разбойников, подчас легендарных.
Для поездки мне был предоставлен прекрасный вагон, из стеклянной галереи которого видна была необозримая дикая Сибирь. Во всей Сибири, а в особенности в этой местности жизнь еще первобытная: человек один с природой, которая разнообразна и богата и особенно поражает повсюду своей необъятной ширью пространств. Все равно, степь ли, лесли, они тянутся на тысячи верст. Сибиряки не считаются с расстоянием, и поездка за несколько сот верст на лошадях не представляется для них ничем необычайным. Самая Сибирь, от Уральских гор до Владивостока и от северных тундр до Монголии и Туркестана, заселена в преобладающей части русскими. Многие сибиряки, в особенности с окраин, по торговым делам побывали в Монголии или ходили за пушным зверем на Крайней Север. Из соприкос-
Россия'^^в мемуарах
новений с инородцами Сибирь восприняла предрассудки, буддийские и самоедские колдовства и поверья, поэтому в Сибири многие верят в колдунов, заговоры и пр. Кроме того, там много сектантов; они живут богатыми силами, в недосягаемой глуши, собственной жизнью, создав свои обычаи и законы. Много также скитов, т.е. монастырских общин, о существовании которых зачастую почти никому не известно.
В Чите я продолжал жить в вагоне, выезжая по делам в колесном экипаже. Не знающему Сибирь эта особенность бросается в глаза: всюду снег, а здесь пыльные улицы при сорока градусах мороза; в Чите иногда целую зиму не бывает снегопада. Здесь работа социал-демократов развилась так широко, под прикрытием союзов и библиотек, что в одном из донесений Департаменту полиции мне пришлось отметить, что в случае революции в Чите областной революционный комитет вполне уже сформирован, о чем я и доложил местному начальнику. На это он только пожал плечами и, разведя руками, ответил: «Ничего не поделаешь, нет доказательств». В таком же духе были и заключения по вопросам о революционной пропаганде на железной дороге и на городских лекциях. В обществе совершенно открыто говорили о надвигающемся перевороте, ответственном министерстве и непопулярности Царя и правительства.
Выехал я из Читы морально подавленным, с сознанием, что власть атрофирована и мы находимся на краю бездны.
Чита была сосредоточием военнопленных, которые посещали город в сопровождении солдат для разных покупок; некоторые при помощи извне организовывали побеги, стараясь пробраться на юго-восток к китайской границе. Предприятие это было крайне легкомысленным, указывая на полное незнание беглецами условий той местности, которая граничит с Китаем и в которой большинству из бежавших суждено было погибнуть от рук убийц, в особенности же в районе Кара. Там проходит дорога, по обе стороны которой на многие версты стоят непрерывно кресты. По местному обычаю, если на дороге или вблизи ее обнаруживается труп, то он тут же зарывается на обочине и ставится деревянный крест. Это один из самых жутких краев Сибири с его страшным населением беглых каторжан. Если военнопленному удалось бы пройти благополучно этот ужасный район, то вблизи Китая его поджидали не менее опасные шайки хунхузов. После революции население Кары по общей амнистии влилось в среду русской армии и народа с придачей всех каторжан из рудников и тюрем. Элемент этот широко был использован большевиками для избиения русской интеллиген- 1’оссия'^^в мемуарах
ции, разрушения и ограбления хозяйств и имущества, тем более что большевистский лозунг «убивай и грабь награбленное» вполне отвечал психологии и натуре преступников. Эта же преступная орда, хлынувшая из мест ссылки Сибири, стала оружием против населения, заставляя его выполнять налоговые требования большевиков, кощунствуя в церквах и зверски убивая священников, служащих и офицеров, чтобы перейти затем к такому же террору в деревнях и селах. В итоге - тюрьма и каторга дали сотни тысяч преступников для «углубления» революции Деморализация населения под влиянием этих подонков человечества сказывается и теперь, тем более что многие из них занимают должности, при которых участь целого района всецело в их руках. Население ночлежек, воровских притонов, тюрьмы и каторги - вот резервы армии для проведения революции по рецепту Москвы и в других странах. Организованные рабочие и взбунтовавшиеся солдаты - это только авангард, который в свою очередь должен будет уступить место и подчиниться тем профессионалам преступления, на которых большевики могут рассчитывать вполне, так как ни при каком другое строе им места в государстве, кроме пребывания под стражей, быть не может.
Вновь Иркутск, где я пробыл один день. Ангара стала. Мороз доходил до сорока градусов, необычайная ясность неба, полная тишина прозрачного воздуха, но дышать с непривычки трудно.
Был царский день, я отправился в кафедральный собор Молящиеся переполняли громадный храм. Все сосредоточенно слушали талантливого проповедника священника. Он в сильных выражениях предсказал смуту, отмечал отрицательную работу левых в такое серьезное время, когда все должно быть объединено на интересах фронта, где течет русская кровь. «Преступно, - заключил он, - смущать души в такое время!» Церковь в Сибири сделала все от нее зависящее и за это поплатилась: масса священнослужителей не только была перебита, но предварительно подверглась невероятным пыткам, как то ослеплению, полосованию ножами, ломанию костей, отрубливанию частей тела и т.д. Такой же участи подверглись многие служители других вероисповеданий, до раввинов включительно. Не мешает заметить, что евреев в Сибири было мало, и сибирская жизнь наложила на них тот особый отпечаток, который их слил с остальным населением.
Мне предстояло еще посетить Красноярск, который уже в 1905 году стал известен провозглашением себя в отдельную республику, что показывает, насколько население города представляло собою легко воспламеняемый для агитаторов материал. Объясняется это тем, что город находится непосред-
Россия'^^в мемуарах
ственно под влиянием политических высланных. Союзы, кооперативы, комитеты и особенно подпольная деятельность здесь были ярко выражены, и аресты являлись лишь паллиативом. Вообще не надо смешивать коренного населения Сибири с жителями городов, где сосредоточивались политические, высланные и железнодорожные рабочие.
В Красноярске пересаживаюсь в экспресс для возвращения в Петербург с остановкой в Вологде и Москве
Поездка моя по Сибири закончилась. Масса лиц промелькнула передо мною. Принадлежали они к различным категориям службы, положения и образования. Были умные и опытные, сосредоточенные, преданные долгу люди, были глупые, легкомысленные и поверхностные, впавшие в обывательщину, но почти на всех отражался отпечаток уныния, нерешительности, что можно было бы назвать психозом апатии, охватившим российского обывателя и чиновника.
В настоящем очерке я лишь бегло коснулся важнейшего фактора не только в создании русской Сибири, но и присоединении ее к империи, я говорю о казачествах. О них следует еще сказать, что этот вид военного населения, природных воинов и хлебопашцев дал из своей среды России выдающихся полководцев и государственных деятелей. Казаки были оплотом Сибири, так как, очищая мало-помалу ее от монгольских и хунхузских банд, обеспечивали мирное проживание там обитателей. Казаки раскинули в необозримых пространствах Сибири свои богатые села и хутора, создали бойкую торговлю, сохраняя традиционные качества доблести и честности. Надо надеяться, что советскому режиму не удастся сломить твердый дух сибирских казаков. Тем более что в начале большевизма они, объединившись, выступали и сражались с ненавистным им коммунизмом, но не хватило боевых средств, чтобы использовать этот подъем. Несомненно, что новое выступление этих богатырей недалеко.
Итак, Сибирь осталась далеко от нас. Подходим к станции Вологда. На перроне все читают с интересом газеты. Надеемся узнать о какой-нибудь победе, но узнаем что убит Распутин. В поезде почти все пассажиры были за утренним завтраком в вагоне-ресторане. Все накидываются на газеты, где все описано по первоначальным еще сведениям. Труп исчез, участники убийства - Великий князь Дмитрий Павлович и князь Юсупов, в особняке которого и совершилось убийство. Молчание продолжалось всего несколько минут, когда один из пассажиров громко сказал «Слава Богу, что покончили с этой сволочью» Говорил средних лет человек, по внешнему виду