Ок-но

— К Сведенову, — предваряя вопрос, бросил я жильцу.

— Его выпустят? — осведомленный жилец был рад, что я не за ним.

Я состроил служебную гримасу.

— Понимаю, — законопослушно кивнул тот.

Он вышел на третьем этаже, я ехал выше — на пятый.

На лестничную площадку выходило две двери. Замок одной них был заклеен куском желтой ленты с печатью Департамента Тяжких Преступлений. Церемониться я не стал: сорвал ленту поперек печати. Универсальный сканер-ключ провозился с замком четыре минуты против обычных двух. Я даже немного поволновался, поскольку, будь я застигнут со сканером в руках кем-то из жильцов, тому могло прийти в голову взглянуть на обратную сторону моего полицейского жетона.

В квартире царил художественный беспорядок: одежда, как и полагается, — на подрамниках, картины — стопкой у стены, обклеенной плакатами с репродукциями тех же (или похожих) картин, разношерстные и анахроничные диваны забросаны одеждой, что не поместилась на подрамниках, пустые бутылки разместились группами в углах и на деревянном сундуке со сбитым замком. Две идентичные «Венеры за туалетом» были, видимо, для конспирации, накрыты безобидным пейзажем. В углу у окна грустная женская статуя взирала на осколки разбитой вазы так, будто это она уронила ее с антикварной этажерки на елочный паркет. Или же, размышлял я, переходя из одной комнаты в другую, квартиру разгромили полицейские. Откуда, однако, у них хватило вкуса заляпать бежевый ковер лазуритовой, а не малахитовой краской, хотя тюбик последней так и просился, чтобы на него наступили (что я и исполнил, когда получасом позже уходил из квартиры).

Наконец я обнаружил темную кладовую, где среди прочего бумажного мусора полиция нашла чехол со следами смазки «Ижевска-667» и батареи к нему же. Верхний свет в кладовой не включался. К мелкоячеистому стеллажу, изрешетившему боковую стену кладовой, на уровне глаз был прикреплен переносной светильник с длинным проводом. Я машинально потянулся к плафону и с первого раза попал в кнопку выключателя. Сфокусированный луч осветил пол и часть дальней стены. Возле нее громоздились вскрытые коробки. Я посмотрел на серое, мохнатое пятно на подушечке указательного пальца. Потер пальцами, стерев пыльное пятно.

«Эй, кто здесь?» — искусственно-храбрый возглас донесся из прихожей. Трехсекундная пауза, затем угроза: «Я вызываю полицию!».

Я вышел в коридор, помахивая полицейским жетоном. Через полуоткрытую дверь на меня смотрели пара злых глаз и ствол калибра 7,62.

— А разрешение есть? — спросил я, указав на ствол.

Мужчина вошел в квартиру. Ему было лет под семьдесят. Майка, тренировочные штаны и тапочки на босу ногу. Бластер он опустил.

— Имеется, — сказал он.

— Майор Дельбрук, если не ошибаюсь? — я вспомнил фамилию из файла Виттенгера.

— Так точно, — и он попытался засунуть бластер за штаны. — В отставке.

— Сосед снизу?

— Все верно.

— Вы всегда такой бдительный?

Он замялся, и я заверил его, что вопрос был, в сущности, риторическим.

— Услышал шаги, подумал мало ли… Меня просили присмотреть за квартирой.

— Кто просил? Ньютроп, Виттенгер?

— Да, полковник Виттенгер.

— Я передам ему, что вы по-прежнему бдите. Вы ведь служили в полиции, не так ли?

Да, он служил в транспортной полиции. Я рассказал ему пару анекдотов про нынешнее полицейское начальство. Отставной майор густо хохотал и приговаривал, что помнит это начальство «вот такими»: ростом ниже дверной ручки.

— Так я пойду? — спросил он, когда я сказал, что запас анекдотов исчерпан.

— Постойте… — до меня только сейчас дошло, что я, войдя в квартиру, закрыл дверь на замок. — Откуда у вас ключ?

— От хозяина.

— То есть от Сведенова.

— Ну да, он же пока хозяин.

— Зачем он вам его оставил?

— Как зачем… — майор поправил бластер, норовивший провалится в широкую мотню. — Тоже присмотреть на всякий случай — господин Сведенов часто в отъезде. В прошлом году его залил сосед сверху, так картины попортились на миллионы, вот он и оставил мне ключ, чтоб если опять, так я принял меры.

— И приходилось принимать?

— Да нет, обошлось.

— Точно? — мне показалось, он сомневается. — Вы не слышали, чтобы, ну скажем в апреле, кто-нибудь заходил сюда без хозяина?

— Шаги были, — сказал он не совсем уверенно, но я сообразил, что он опасается, что я припишу ему слуховые галлюцинации.

— Когда?

— Да вот, как вы сказали, где-то в начале апреля.

— Вы поднялись в квартиру?

— Поднялся. А чего мне боятся!

— Я вижу, что вы не из трусливых. Так был здесь кто-нибудь?

— Похоже, что нет…

— Может, послышалось?

— Черт его знает! — с досады он хлопнул себя по ляжкам. Бластер провалился-таки в штаны. — Черт!!

— Вы осмотрели всю квартиру?

— Ну прошелся так… Нет никого, ну я и ушел.

Я зашел с другой стороны:

— В вашем доме всего дюжина квартир, вы всех здесь знаете. Незнакомцев не было? Например, в тот день, когда вам послышались шаги…

— Видел одного человека, выходил из дома вместе со мной. Я шаги-то услыхал, когда собирался выходить из квартиры. Заглянул к Сведенову, потом к себе вернулся, потом спустился вниз, а он как раз выходил.

— Как он выглядел?

— Да никак! Куртка на нем была вроде летной и капюшон — лица не разглядеть. Говорю, он передо мной шел, окликать я не стал — зря, наверное. Шрам у него, помню, был, на руке…

Меня как шокером дернуло.

— Шрам на руке!!! Где? в каком месте? на какой руке?

— Так и думал, что пригожусь, — самодовольно проговорил он. — На правой, промеж костяшек, вот здесь, — он показал на своей руке приблизительно между суставами среднего и безымянного пальцев. Приблизительно — потому что рука у него была толстой и жирной и никаких костяшек или суставов не просматривалось. — Он когда дверь толкал, я заметил, — пояснил майор.

От волнения я долго отыскивал в комлоге снимки Стахова и Кастена.

— Он или он?

Майор помотал головой.

— Не видел, сказал же…

— Может, в другой день?

— Нет, никогда не встречал.

— Он с собой что-нибудь нес?

— Да, вроде сумки или рюкзака с одной лямкой.

— Вы не пытались его окликнуть или остановить?

— Окликнул раз, но он сделал вид, что не слышит. Пошел прямиком к стоянке, там сел в флаер, и больше я его не видел.

— Майор, — сказал я в волнении, — если вы встретили того, кого мы разыскиваем, наш отдел премирует вас… вы что пьете?

— Теперь только пиво, — почесал он живот в области печени.

— Гиннеса, — заключил я.

— Бутылочного, — с кривой улыбкой уточнил он.

— Идет!

Мы ударили по рукам.

Закрыв за ним дверь, я метнулся в кладовую. Аккуратно развел зажим, снял светильник и вынес в комнату. Провод позволил донести его только до середины комнаты. Я выдернул провод из розетки и поднес светильник к окну. И плафон и провод были покрыты толстым слоем пыли. На кнопке виднелся след указательного пальца — единственный. Очевидно, мой. Я положил плафон на пол, потому что он же служил и подоконником, и сел рядом, раздумывая кому звонить сначала.