Окаянь

— Исполнители, значит, — хмыкнул Зотагин. — Ну- ну… На деле же козлы отпущения. И я дураком вместе с вами. Права тётя Пана, как ни крути.

До заброшенного Староверова они добрались после полудня. Дворы по обыкновению располагались здесь вольготно, чтобы места на хозяйство каждому с лихвой хватало. Сейчас, конечно, ни о каком хозяйстве речи не шло. Тут и там из разросшихся кустов бузины и сирени выглядывали покосившиеся избы, провожая тягач пустотой выбитых окон. Сени изб давно рассыпались и лежали рядом либо грудой прогнивших досок, либо в беспорядке наваливались на сруб. Перекошенные стропила не держали проваленных крыш. Лишь печные трубы стойко сопротивлялись разрухе. И одичавшие яблони. На их ветвях ещё висели тронутые гнилью яблоки.

Улица, как и всё здесь заросла травой. «Питер», раздвигая кенгурятником высокие стебли, словно плыл по жёлто-зеленому морю. Подрулил к густому вишеннику. Под колёсами хрустнули доски завалившегося забора. Зотагин остановился и заглушил мотор.

Они вылезли из кабины. Воздух был по-осеннему прохладным. Пахло грибами и прелой листвой. В кустах громко гомонили воробьи. И здесь их ждали. Вернее, ждали Веронику. Он оказался проблемой. А как решает его попутчица проблемы, Зотагин на себе испытал. Эти, судя по виду, тоже особо церемониться ни с кем не привыкли. Поэтому смотрел на мужчин насторожённо.

— Зовут-то тебя как, проблема? — участливо спросил крепыш.

— Александром его зовут, — ответила Вероника. — Зотагиным.

— Павел, — протянул руку крепыш. — Дзьонь.

Черты круглого загорелого лица и узкий разрез чёрных внимательных глаз выдавали в нём коренного жителя этих мест. На вид ему было далеко за сорок.

— А меня Жиртуевым кличут. Тихоном, — сказал длинный, тоже протягивая ладонь.

Судя по виду, они с крепышом были одного возраста. Или почти одного. Разница в глаза не бросалась.

Зотагин пожал и его руку. Ладонь была сухой, рукопожатие крепким. Тихон улыбался, но взгляд его бледно-голубых глаз оставался холодным, изучающим.

— Что теперь делать собираешься? — спросил он. —Попал ведь как кур в ощип, ёжики колючие.

— Попробую как-нибудь выкрутиться, — ответил Зотагин.

— Как-нибудь, это как? — поинтересовался Тихон.

— Скажу, что она меня заставила. Убить грозилась. Разве не так? — спросил Зотагин у Вероники.

— Так, — подтвердила та.

— Даже если и так, вряд ли тебе поверят, — рассудительно сказал Дзьонь. — Никаких доказательств, что заставили силой, у тебя нет. Тебя легче считать сообщником, чем потерпевшим. Хотя им выгоден любой вариант. Сам ты террорист или жертва террористов, тут уж как они решат, так и будет. И от адвоката многое зависит. Деньги-то на него есть?

— Наскребу, — буркнул Зотагин. — Попытаюсь наскрести.

— Наскребёт он! — передразнил Зотагина Тихон. — Ты хоть представляешь, сколько на нормального адвоката денег наскрести надо, ёжики колючие? Хотя, кто знает, может ты и впрямь миллиардами ворочаешь. Вроде её мужа, — кивнул он в сторону Вероники.

— Глеб помогать не станет, — быстро сказала Вероника.

От такой новости Зотагин опешил. Его попутчица оказывается замужем! И не просто замужем, а жена миллиардера! И притом террористка. Видно, и впрямь от больших денег у людей мозги выкручивает!

— Ничего у тебя нет, и никто тебе не поможет, — констатировал Дзьонь, глядя на Зотагина. — И что теперь прикажешь с тобой делать? — он помолчал. — Ладно. Могу предложить два варианта. Сдаться властям после чего надолго сесть в тюрьму – это первый. При втором поможем тебе начать новую жизнь. Тогда придётся пойти с нами. Выбирай. Но поторопись, а то время поджимает.

— Есть ещё третий, — добавил Жиртуев.

— Какой? — спросил Зотагин.

— Но он нам вряд ли подойдёт, — не обратив внимания его на вопрос, сам себе ответил Тихон.

— Конечно, не подойдёт, — согласился с товарищем крепыш. — Мы ж не бандиты какие, чтобы вот так, запросто, убивать безоружных людей в ближних развалинах.

— Кто бы говорил, — вырвалось у Зотагина.

— Поспорь тут ещё, ёжики колючие! — хмыкнул длинный. — Короче. Мы своё дело сделали. Настёну встретили. Пора убираться отсюда, ёжики колючие. Пока жареным не запахло.

— Какую Настёну? — удивился Зотагин.

— Меня, — ответила Вероника.

— Но ведь…

— Не бери в голову, — посоветовал Зотагину Дзьонь. — Заболит. Что решил-то?

— Допустим, поеду я с вами, — сказал Зотагин. —Деваться мне сейчас всё равно некуда. А дальше что? Стрелять по машинам научите?

— Тоже мне, стрелок нашёлся, — усмехнулась Вероника-Настёна.

— Ещё и торгуется, ёжики колючие! — подхватил Жиртуев. — Совсем оборзел! Везёшь-то что? — кивнул он на фуру.

— Так… — пожал плечами Зотагин. — Соленья-варенья, мёду немного. Что загрузили, то и везу.

— Хоть какая-то от тебя польза, ёжики колючие! — обрадовался Жиртуев.

— Жаль всё сразу перегрузить не получится, — посетовал Дзьонь. — Часть придётся оставить.

— Можно ещё пару ходок сделать, — предложил Жиртуев.

— Опасно. Накрыть могут.

— И что? Скажем, наткнулись на бесхозную фуру и дербаним. Обычное дело, ёжики колючие. Все тут знают, что мы по тайге рыщем.

— Я бы всё равно не рисковал, — возразил Дзьонь.

— Эй! — возмутился Зотагин. — А меня спросили? Отвечать-то кому потом за всё придётся? И с чего это вы вдруг решили, что фура бесхозная?

Дзьонь с Жиртуевым прервали спор и удивлённо посмотрели на него. Бывшая Вероника покрутила пальцем у виска.

— Бесхозная, потому что ничья, — объяснил Дзьонь. — И фура бесхозная, и машина твоя бесхозная, и сам ты теперь бесхозный. Ничей. Ну тебя-то мы как-нибудь ещё пристроим, а остальное-то ведь бросить придётся. Жалко.

— Ладно, — согласился Зотагин. — Хрен с ней, с фурой. Но тягач я здесь не оставлю.

— Придётся оставить ёжики колючие, — сочувственно вздохнул Жиртуев. — По-человечески я тебя понимаю, но придётся оставить. Слишком уж он заметный. А нам в этом деле светится нельзя. Других вариантов нет.

Они уже всё для себя решили. Мнение Зотагина похоже никого сейчас не интересовало. Он взглянул на тягач. Единственное, что у него было и единственное, что осталось от отца. По сути, вся жизнь в кабине. По-дурацки перечёркнутая взбалмошной бабёнкой, меняющий имена как платья. С другой стороны, «Питер» ведь всё равно отберут. А его посадят, как соучастника. Надолго. Могут и лоб зелёнкой намазать. За гвардейца. Чего Зотагину естественно не хотелось. Поэтому, седло придётся оставить. Длинный прав: слишком заметная машина. И в розыске числится.