Окаянная душа

— Ненавижу твои скрытые злорадные насмешки!

Джин снова улыбнулся, но внезапно взгляд его упал на Зарину. Ранее она стояла за большим куском асфальта, который выпирал в небеса, будто древний памятник, но потом она слегка передвинулась, чтобы лучше видеть говоривших, и тут же была замечена цепким взглядом юноши-эльфа. Глаза Джина оторопело расширились, но юноша быстро взял себя в руки. Зарина вновь с удовлетворением отметила про себя, что ее неординарная внешность никого не оставляет равнодушным. Никого, даже самых хороших и правильных мальчиков-эльфов на свете.

— Эта девочка нас видит? — резко спросил Джин у Аки, не отрываясь от созерцания Зарины.

Аки заметно побледнел. Его растерянный взгляд заметался между боевым товарищем и Зариной.

— Нет, — наконец выпалил он на одном дыхании.

Джин удивленно посмотрел на друга, потому что всем присутствующим уже было очевидно, что Зарина их видит.

— Мы должны стереть ей память, — с нажимом произнес Джин, пытаясь взглядом убедить друга опомниться.

— Она нас не видит, — упрямо повторил Аки. Теперь от него веяло уверенностью.

Джин перевел взгляд на Зарину. Девочка насмешливо улыбалась, глядя в красивые глаза юноши, потому что он знал, что она видит их, а она знала, что он знает. Вот такая белиберда.

«Зато весело», — подумала Зарина. Перспектива стирания памяти ее не пугала. Она не умела испытывать страх.

— Нарушение Протокола, — тихо сказал Джин. — Стирание требуют нормы Протокола.

— Она нас не видит! — голос Аки прозвучал чуть громче, чем требовалось.

Джин снова поглядел на друга, и на этот раз их безмолвная беседа длилась достаточно долго. Затем юноша глубоко вздохнул и, развернувшись, прошествовал к багровой дыре в пространстве.

— Пора уходить, — громко сказал он. — Все дела сделаны. Не задерживайся.

С этими словами Джин шагнул в дыру и исчез.

Аки смущенно покосился на Зарину.

— И почему ты не дал ему стереть мне память? — нарочито с безразличным видом поинтересовалась она.

Аки помедлил с ответом.

— Не знаю, — честно ответил он. — Пусть это будет ради полной уплаты долга.

Зарина фыркнула.

— Радуйся, Кукла, что не попала под раздачу, — уголки губ парня тронула усмешка. — Джин — большой любитель ковыряться в мозгах.

— Я на седьмом небе, — заверила его Зарина.

Парень хотел сказать что-то еще, но вдруг передумал. Некоторое время они стояли в молчании, а потом Аки Бардолф развернулся и проследовал к пространственной дыре, как до того Джин. Перед эритроцитной пастью Аки помедлил и, обернувшись, одними губами что-то прошептал. Зарина прислушалась к воздуху, и ветер услужливо донес слова до ее ушей: «Век не видать такую девицу без башни».

Девочка приподняла брови и продемонстрировала парню средний палец. Аки ухмыльнулся и, развернувшись, шагнул в пространственную пасть. Дыра за ним тут же затянулась, выплюнув напоследок багровый всполох. Тот полетел было к Зарине, но не добрался и растворился в воздухе.

После исчезновения дыры ветер будто новую силу приобрел. Легкий мусор пополам с пылью завился миниатюрным торнадо вокруг Зарины, и ей в руку залетела листовка цвета спелой вишни. Надпись на листовке гласила: «А вам казалось когда-нибудь, что вы тронулись умом?»

Зарина откинула голову назад и громко расхохоталась.

[К оглавлению]

Глава 7 А ПАДАЯ, МЫ ВЗЛЕТАЕМ…

Наверное, я падаю во тьму, Мне правда ложью видится, поверь, Не ты ли заключил меня в тюрьму? А если нет, лишь мне любовь свою доверь! Наверное, я падаю во тьму, Знакомых воплей больше я не слышу, Теперь не в силах жить я по уму, И что, всех вас я больше не увижу? Считаешь, перемены напугают мою душу? Грози мне забытьем — я все равно не струшу, А жизнь моя всегда напоминала кутерьму, Теперь, наверное, прощай, я падаю во тьму…

Цветные пятна медленно двигались по кругу спортивного стадиона. Красные, темно-зеленые, темно-синие, черные, розовый… Розовый?

Курт слегка поморщился, глядя на ядовито-розовый спортивный костюм его одноклассницы Сары. Слишком уж он выбивался из общей цветовой гаммы. Неужели девочкам действительно нравится носить одежду из розового материала? Они правда считают, что это мило? Курт определенно так не считал. У него этот цвет вызывал скорее раздражение… Хотя нет, не так. Легкое отвращение, которое может под воздействием отдельных внешних факторов перерасти в ужасающую агрессию.

Юноша приподнял воротник своей куртки и втянул голову в плечи, представляя, что он один большой теплый калачик. Сказать по правде, подмораживать свои конечности, сидя на металлической скамье для зрителей на школьном стадионе, было последним, чем он желал бы заниматься в этот день. Но Курт почему-то оставался на месте, ожидая, что холодные порывы ветра, нападающие на него со всех сторон, словно стая диких зверей, помогут ему очистить разум от лишних мыслей. Неуклюжая форма медитации, придуманная им самим: сосредотачиваешься на изнуряющем холоде и забываешь о назойливых думах, юлой крутящихся в голове. Правда Курт не был уверен, что после такой процедуры не подхватит простуду.

— Тренер, я не понимаю смысла этой пробежки! — Голос раздавался со стороны дорожек для бега и достаточно близко, чтобы Курт отвлекся от медитации и соизволил взглянуть на источник потревожившего его шума.

У самого ограждения, отделяющего ярусы со зрительскими скамьями от поля стадиона, стояла Сара и злым расфуфыренным воробушком наезжала на их учителя физкультуры, а по совместительству тренера местной школьной футбольной команды Полькина. «Тренером» его называли не только члены футбольной команды, но и все учащиеся, даже девчонки, вкладывая в это слово некую мнимую надежду на существование единого командного духа школы, находящегося под великим и надежным покровительством его — Тренера. Сейчас же Великий и Надежный стоял перед рассерженной Сарой, облаченной в розовый спортивный костюмчик, который отчего-то навевал воспоминания о Пасхе и пасхальном кролике, и вид у него был глубоко несчастный.

— Мы носимся по стадиону, как стадо буйволов! — продолжала горячиться Сара. — Зачем вы выпнули нас в такую погоду? Холодрыга же ужасная! В такую погоду хороший хозяин собаку из дома не вытурит!

Полькин кидал по сторонам страдальческие взгляды и, видимо, придумывал план скорейшей эвакуации из опасной зоны. Курт еще сильнее втянул голову в плечи и тяжело вздохнул. Дыхание было горячим, и юноша почувствовал, как на пару мгновений внутренняя поверхность воротника его куртки нагрелась, делясь обжигающим теплом с кожей щек.

«В чем смысл создавать такой шум с утра пораньше?» — мрачно думал он, наблюдая, как девушка от возмущения начинает слегка подпрыгивать на месте. А может, это она от холода. От нового порыва ветра у Курта заслезились глаза за очками, и громко вопящая Сара стала казаться расплывчатым подрагивающим розовым пятном.

Шел первый урок, и, как назло, это была физкультура. Плюсы данного обстоятельства: утренняя зарядка весьма полезна для организма. Минусы: после физкультуры тело дико уставало, а ведь нужно было еще как-то дожить до конца учебного дня. К отрицательным факторам прибавлялся собачий холод, но и его можно было побороть. Стоило лишь напрячься и трудолюбиво подойти к занятиям, к той же пробежке. Именно такой аргумент, по сути, должен был привести Полькин в ответ на тираду взбунтовавшейся девицы, но тренер почему-то не решался. Честно говоря, Курт бы тоже, наверное, не решился прервать крики Сары: все же девушка в гневе — это похуже всяких там президентских проблем, которые ему приходилось периодически решать. Страшное и непредсказуемое существо — «девушка». К тому же у девушек есть ногти. Наманикюренные ногти. А еще есть каблуки. Но на физкультуре каблуков днем с огнем не сыщешь, так что их разрушительной силы можно не опасаться. Однако ногти-то остаются. К сожалению, этот девичий элемент не является съемным (кроме накладных, конечно). А жаль.