Океан. Выпуск восьмой

Он разъяснил Фист-кых, что люди построили множество различных кораблей, позволяющих им передвигаться по Океану и даже в его глубинах. Это не было неожиданностью для Старшей Матери. Такие корабли существовали еще задолго до ее рождения. Но случилось так, заявил ей Старший Самурай, что отдельные из этих кораблей вдруг вышли из повиновения и нападают на своих создателей и на те суда, которые остались послушны людям, топят их, уничтожают вместе с людьми, разрушают их жилища на берегу. И люди, сказал профессор Накамура, отчаялись. Они никак не могут одолеть вышедшие из повиновения машины.

Совет Старших Матерей, наблюдавший в последнее время, что в Океане действительно происходит нечто странное, подтверждающее слова профессора Накамуры, принял решение оказывать помощь людям. Понятие «война» дельфинам не было известно. Не знали они и что такое ложь…

Профессор Накамура предупредил Фист-кых, что выполнение его просьбы, просьбы от имени Человечества, будет сопряжено с определенными жертвами для дельфинов. Они попросту будут исчезать из жизни, принося тем самым добро людям.

Совет Старших Матерей принял к сведению предупреждение Старшего Самурая и широко оповестил Океан, зная, что тем не менее недостатка в добровольцах пожертвовать собой ради достижения Цели не будет.

Дельфины получали инструктаж от профессора Накамуры, напутствие Старшей Матери Фист-кых и попадали в распоряжение капитана Мицуёси Набунаги. На подводной лодке, в специально оборудованном на ней аквариуме, он увозил дельфинов с острова. Назад они не возвращались…

Фаситор прибыл в лабораторию профессора Накамуры уже после появления там Фист-кых.

Дельфин Фаситор был Старшим Отцом, руководил объединением взрослых дельфинов-мужей, которые держатся в общем роду несколько особняком. Хотя у дельфинов нет никакой власти одних над другими, в человеческом смысле, Фаситор все-таки занимал положение, приблизительно равное со Старшей Матерью Фист-кых.

Когда профессор Накамура узнал о прибытии Фаситора и о его готовности пожертвовать собой, он предложил оставить Старшего Отца в океанариуме. Накамура заявил, что в лаборатории Фаситор принесет гораздо больше пользы, наставляя вместе с Фист-кых младших сородичей.

Для проведения операции «Фуэ» руководитель секретной военной лаборатории профессор Накамура предпочитал использовать молодых дельфинов.

* * *

— Вы бывали у нас в стране? — спросил у Степана Аритомо Ямада.

— Да, — ответил Бакшеев, — мне довелось трижды приезжать в Японию.

— И конечно, приезжали в Киото?

— Разумеется. Посетить Киото считает своим долгом каждый гость вашей страны, ведь это настоящий музей древнеяпонской архитектуры!..

— А не довелось ли вам увидеть Философский сад?

— Я слышал о нем, но видеть не доводилось.

— Жаль… Философский сад существует более шестисот лет. Расположен он при одном из буддийских храмов и предназначался для тех, кто хотел бы погрузиться в медитацию, уйти в себя, в самоуглубление. Пожелавший этого проходил на деревянный помост, покрытый ровным слоем песка, среди которого в определенном порядке размещены камни. Их шестнадцать, разной формы и высоты, шестнадцать серых камней среди желтого песка. Вы садитесь на помосте и видите перед собой пятнадцать камней…

Аритомо Ямада замолк.

— Но вы сказали — шестнадцать, — осторожно заметил Бакшеев.

— Нет, я не оговорился. Камней действительно шестнадцать, и в этом легко убедиться, стоит лишь пройти вдоль помоста и пересчитать камни. Но если вы остановитесь, то, в какой бы точке помоста ни сели, вы будете видеть лишь пятнадцать камней, вы не увидите все камни одновременно. И вот, чем больше вы остаетесь в этом саду, с тем большей силой охватывает вас желание увидеть все камни сразу, хотя вы уже убедились, что это невозможно. Наверное, создатели сада хотели показать всем тем, кто приходил в него, что никому не доступно до конца узнать истину, — познание не может исчерпать себя без остатка, и для каждого человека существует шестнадцатый, скрытый от него, камень Неведомого.

— Да, — сказал Степан, — вам следует добавить еще, что мир познаваем в бесконечной цепи человеческих поколений, и я с радостью констатирую вашу принадлежность к материалистам.

— А я и не протестую против зачисления в эту категорию, хотя формально считаюсь буддистом, по семейной традиции все Ямада — буддисты. Кроме моего отца, разумеется.

— Странно… Я уже думал об этом. Ведь в Японии много буддистов, а неотъемлемой частью этой религии является протест против любых войн. Как это сочетать с японским милитаризмом, духом военщины, экспансионистскими тенденциями? Извините меня, Аритомо…

— Вы вправе задать мне этот вопрос, Степан, хотя мне и не просто на него ответить. Я ведь сказал уже, что большинство японцев исповедуют определенную религию по традиции. Кстати, в Японии достаточно и христиан с их десятью заповедями, которые они, как и их европейские братья по Дзэсусу Кирисито — по-вашему Иисусу Христу — успешно нарушают, и в первую очередь заповедь «Не убий!». Кроме того, надо учитывать нашу национальную психологию, исторические условия развития страны. Японцам всегда было тесно на дрожащих от подземных толчков островах. В то же время японские власти всеми средствами сдерживали проникновение западной цивилизации на острова, отгораживались от внешнего мира. А затем сработал эффект пружины… Кроме того, большое значение в поддержании такого духа, о котором вы говорили, Степан, имело «бусидо».

— Свод моральных устоев, которыми должно руководствоваться японское рыцарство? — спросил Бакшеев.

— Да, — ответил Ямада, — вы довольно точно охарактеризовали суть «бусидо». С незапамятных времен «бусидо» искусственно культивировалось в нашей стране, его пытались представить как концентрированное выражение японского национального духа.

— Понимаю, — сказал Бакшеев. — Мне думается, японский народ прежде всего надо воспитывать в духе миролюбия и добрососедского отношения к остальным.

— Так будет! Должно быть, я верю в это! — воскликнул Аритомо Ямада.

Степан молча положил руку на плечо своего нового друга.

* * *

…Они сидели на краю бассейна и смотрели, как резвится в воде пара молодых дельфинов: Фката-си и Фтирис. По указанию профессора Накамуры Степан и Аритомо только что провели с дельфинами сеанс обучения человеческому языку.

— Какой интерес преследует профессор Накамура, заставляя нас учить их этому? — спросил Степан. — Ведь с помощью его аппарата — кстати, как он его называет? — можно беседовать с дельфинами совершенно свободно…