Океан. Выпуск второй

Игорь Строганов * * *

Ходил я в поэтах начальных, Но был уже с морем знаком. Тогда и вручил мне начальник Военный билет с якорьком. Был Тихий. Был рейд Бакарицкий. Экватор палил, как костер. Стал домом эсминец «Урицкий» И вывел салагу в простор. Рули мне ворочать не тяжко. В охотку утюжился клёш. А тело И сердце С тельняшкой Сроднились — Не отдерешь! Повыше девятого вала Я вырос на мостике, прям. Мне молодость принадлежала — Ее подарил я морям… Бывает — из юности вести Настигнут в далеком краю, Где в мраморе, бронзе иль песне Внезапно годка узнаю. Шагнет с пьедестала навстречу, Улыбки своей не тая, На вахте бессменной и вечной По-прежнему молод… А я? Я стал на Нептуна похожим Дубленым навек стариком, Но не расстаюсь с краснокожим Билетом своим с якорьком. И нету мне доли милее, Чем выдюжить в зной иль пургу. А если о чем и жалею, — Что море обнять не могу.

Георгий Салуквадзе СЕЙНЕРЫ

Забрасывает, словно невода, На берег кружевную пену море. У чаек завершается страда, И сейнеры темнеют на просторе. А солнца заходящего мазки — Как бы рассветов будущих этюды. Пути рыбачьи были неблизки, Зато улова серебрятся груды. И звезды побратались с высотой, С воды исчезла тропка золотая… Усталой чайкой месяц молодой Сложил крыла, на мачте отдыхая. Перевел с грузинского Евг. Ильин

Евгений Ильин БАТУМСКИЙ ПОРТ

Здесь к горам подступает пучина, К окнам льнут окуляры кают, И визитные карточки чинно Корабли кораблям подают. Как здесь дышится остро и влажно, Как туманами берег примят, Как подъемники многоэтажно На своем эсперанто гремят! Грузят танкеры и сухогрузы, Порту спешка такая мила. И, беззвучно качаясь, медузы Бьют в беззвучные колокола. Пассажиры к отплытью готовы, А в тени океанских бортов По-домашнему рыболовы Удят рыбку негромких сортов. Среди кранов, в туманы не канув, Стойко держится удочек строй, И, как удочки великанов, Гнутся краны над темной водой.

А. Алексеев-Гай * * * [13]

Опять необозримость океана да пенный след у судна по пятам. На мостике помощник капитана поймать звезду пытается в секстант. Куда бы нас с пути ни относило, пусть нет средь океана маяков, но есть зато небесные светила, что выручить сумеют моряков. Созвездия, весь небосвод усеяв, нас под прицел берут со всех сторон. Как дубль-ве глядит Кассиопея, и точно туз бубновый — Орион. Вот Близнецы, как двоеточье, строго расставились от прочих вдалеке; вот с ковшика Медведицы полого спускается Арктурус по дуге. Бесстрастно лаг отстукивает мили, и будто существует — мнится мне — одних светил небесных изобилье да мы у мира звездного на дне.

13

Виктор Устьянцев ПЯТЫЙ ДЕНЬ ОТПУСКА Повесть [14]

1

Последние мои ботинки украли в самый неподходящий момент: в кинотеатре «Пролетарий» показывали трофейные фильмы, мне с трудом удалось раздобыть два билета на сеанс, начинающийся в три часа ночи, и я пригласил Анютку. И вот теперь мне не в чем было выйти на улицу.

14

У нас в деревне была только семилетка, учился я в Челябинске, жил на частной квартире, ботинки оставил в сенях, и вот их украли. Пришлось срочно телеграфировать матери, чтобы привезла сапоги, но началась распутица, добраться из нашей деревни до Челябинска мать, видимо, не смогла. А может, и телеграмму не получила, потому что из райцентра почту возили на лошадях, а в такую погоду и лошади увязали в грязи по самое брюхо.

Старые брезентовые тапочки, в которых я щеголял летом, «просили каши». Отыскав кусок медной проволоки, я прикрутил им резиновую подметку и отправился на первое в жизни свидание.

Места оказались в последнем ряду, над головой громко стрекотал кинопроектор; впрочем, он не очень мешал, потому что фильм был не дублирован. Больше мешали головы сидящих впереди, из-за них не было видно титров, но последний ряд в этом отношении оказался как раз удобным: мы взобрались на спинки стульев, поставив ноги на сиденья. Мне эта поза давала еще одно преимущество: не надо было держать ноги на холодном цементном полу. И все-таки к тому моменту, когда белокурой красавице удалось обмануть пожилого лысеющего миллионера, мои ноги совсем закоченели, и я был даже рад, что красавица потратила на миллионера не так уж много времени. Фильм длился всего около часа, потому что наиболее пикантные моменты из ленты вырезали. Тем не менее нам с Анюткой было вполне достаточно того, что осталось: мы стеснялись смотреть друг на друга, хотя учились уже в девятом классе и догадывались, что детей находят не в капусте. Лишь выйдя на улицу, я отважился взять Анютку под руку.

Сыпал мелкий дождь со снежной крупой, все мое внимание было сосредоточено на том, чтобы не ступить в лужу, и мы молчали. Но вот я левой ногой за что-то зацепился, подметка отстала и начала загребать грязь и воду, выбрасывая впереди нас фонтанчики и при этом хлюпая так, будто хватала своими резиновыми губами горячую лапшу. Потом стала уж совсем неприлично чавкать. Чтобы Анютка ничего не заметила, я заговорил. Чего только я не молол!

Наверное, я увлекся и перестал следить за поведением подметки: громко всхлипнув, она выбросила такую длинную струю, что нас обоих забрызгало. Как назло, в этот момент мы оказались под уличным фонарем, и Анютка сразу все увидела.

— Сумасшедший, ты же простудишься! И как это я, дурочка, сразу не заметила!

Она не спросила, почему я в тапочках на резиновом ходу, видимо, догадалась, что обуться мне больше не во что. Как я ни сопротивлялся, она втолкнула меня в свою квартиру, заставила разуться, провела в кухню и стала растирать ноги шерстяным носком своего младшего брата Юрки, спавшего тут же, в кухне.

Какое это было блаженство! Нет, не только потому, что я чувствовал, как по мне растекается тепло. Я вдруг понял, как необходима и приятна человеку мягкость женских рук, как хорошо иметь свой дом, семью, понял, почему люди женятся. Я был готов жениться сию же минуту и если не сделал предложения, то лишь потому, что знал: нас не распишут, поскольку нам и шестнадцати не было.

Этот вечер мне запомнился на всю жизнь в мельчайших деталях, кроме содержания трофейного фильма.

2

Но пути кинопроката поистине неисповедимы. Прошло восемнадцать лет, а я опять вижу на дергающемся экране белокурую красавицу и пожилого лысеющего миллионера. Этот фильм корабельный киномеханик обменял на рыбацком сейнере за «Свинарку и пастуха», который у нас за последние два года показывали шесть раз, не считая сеанса в кают-компании, когда ленту крутили не перемотанной, в обратном порядке, — боюсь, что это невинное развлечение скоро войдет в привычку.

Вечер выдался теплый, из душных корабельных кают и кубриков всех потянуло на воздух, и я разрешил показывать фильм на верхней палубе. Экран повесили на станину пусковой ракетной установки. Те, кто уже видел фильм, разместились по другую сторону экрана, оттуда им смотреть интереснее, да и располагались они там вольготнее. Собрались, наверное, все свободные от вахт и нарядов, потому что фильм хотя и старый, но зарубежный, а флотская кинобаза не часто балует корабли закордонной кинопродукцией.