Оккультный Гитлер

Историки с идеалистическими взглядами выдвигают гипотезу, будто бы Гитлер ожидал, что на ход событий повлияют сверхъестественные силы. Мол, еще в юности он заключил договор с самим дьяволом, и тот в обмен на бессмертную душу предоставил молодому австрийцу власть над миром. Именно вмешательства дьявольских орд из преисподней дожидался фюрер. Но не дождался – «отец лжи» обманул его, как обманывал многих других на протяжении всей истории человечества.

Рис. 61. Разрушенное здание Рейхсканцелярии, май 1945 года

Обе точки зрения имеют право на существование в рамках постулируемых ими теорий, но на самом деле мы никогда не сможем узнать и сказать точно, о чем же думал и чего ждал Гитлер в последние дни апреля 1945 года перед крушением утопии, строительству которой он посвятил жизнь.

Впрочем, в одном сомневаться не приходится: самомнение Адольфа Гитлера к концу войны было столь велико, что он потерял последнюю критичность и уверовал, будто способен одним усилием воли менять ткань реальности.

Много лет фюрер нацистов занимался тем, что гипнотизировал нацию, заставляя немцев терпеливо работать и воевать ради воплощения в жизнь расовой мифологии, – но получилось так, что он сам оказался под влиянием этого гипноза, переработав трескучие фразы в мировоззрение.

Достаточно образованным современникам Гитлера эта тенденция была очевидна уже в годы войны.

В моей библиотеке имеется небольшая книжка, представляющая собой когда-то секретный, а ныне растираживанный отчет американской разведки о Гитлере и его окружении. Этот отчет был подготовлен в 1942 году, и вывод, сделанный экспертами, можно свести к простому обобщению: сияние вождя заслонило для руководства Третьего рейха объективную реальность, они действительно вообразили себя апостолами, идущими за Спасителем. Но главное – мессией чувствовал себя и сам Гитлер.

Американские аналитики пишут:

«Многие люди задумывались и спрашивали себя: “Искренен этот человек в своих начинаниях или же он мошенник?” Действительно, даже фрагментарное знание его прошлой жизни дает основание задать этот вопрос, особенно еще и потому, что наши корреспонденты представили нам много противоречивых мнений. Временами кажется почти непостижимым, что этот человек мог быть искренним и совершить то, что совершил в ходе своей карьеры Гитлер. И все же все его бывшие соратники, с которыми мы смогли связаться, а также многие из наших иностранных корреспондентов твердо убеждены: Гитлер по-настоящему верит в свое собственное величие. Фукс цитирует слова Гитлера, сказанные Шушнигу во время интервью в Берхтесгадене: “Вы понимаете, что находитесь в присутствии величайшего немца всех времен?” Раушнингу он как-то заявил: “Но мне не нужно ваше одобрение, чтобы убедить меня в моем историческом величии”. А Штрассеру, который однажды взял на себя вольность заметить, что, по его мнению, Гитлер ошибается, он ответил: “Я не могу ошибаться. То, что я делаю и говорю, имеет историческое значение”. Можно привести много подобных высказываний Гитлера. Охснер очень хорошо сформулировал свое отношение к этому вопросу следующими словами: “Он считает, что никто в истории Германии не был подготовлен так основательно, как он, чтобы привести немцев к верховенству, которого желали все германские государственные деятели, но достичь не смогли”.

В этом отношении Гитлер не ограничивает себя только ролью государственного деятеля. Он также считает себя величайшим военачальником, как, например, когда говорит Раушнингу:

“Я не играю в войну. Я не позволяю генералам отдавать мне приказы. Война проводится мной. Точный момент нападения будет определяться мной. Будет лишь одно время, которое станет воистину благоприятным, и я буду ждать его с несгибаемой решимостью. Я не пропущу его…”.

«…»

Более того, он также считает себя величайшим из всех германских архитекторов и тратит много времени, вычерчивая новые здания и планируя перестройку целых городов. Несмотря на то что Гитлер не смог сдать вступительные экзамены в Академию искусств, он считает себя единственным компетентным судьей в этой области. Хотя несколько лет назад он и назначил комитет, состоящий из трех человек, который действовал в качестве окончательного судьи по всем вопросам искусства, но, когда принятые вердикты не удовлетворили его, он распустил комитет и взял на себя его обязанности. Нет никакой разницы, сфера ли это экономики, образования, международных отношений, пропаганды, кинематографа, музыки или женской одежды. Абсолютно в каждой области Гитлер считает себя неоспоримым авторитетом. Он также гордится своей твердостью и непоколебимостью:

“Я – один из самых непреклонных людей Германии за целые десятилетия, возможно, столетия, имеющий более высокий авторитет, чем какой-либо иной немецкий лидер… Но превыше всего я верю в свой успех, я верю в него безоговорочно”».

Эта иррациональная вера в собственную силу и непогрешимость естественным образом перерастает в ощущение всемогущества, которое Гитлер никогда не скрывал от своего окружения. Больше того, с какого-то момента он перестал ассоциировать себя с человеком по имени Адольф Гитлер, – он вообразил себя государством. По мнению Гитлера, Германия с неизбежностью должна было погибнуть, но высшие силы прислали его на Землю для того, чтобы переломить ход истории и спасти немцев от уничтожения.

«Кажется ясным, что он верит в то, что Германии его послало само провидение и что ему надлежит выполнить особую миссию, – писали американские аналитики. – Возможно, он не совсем понимает масштабов этой миссии, за исключением того факта, что его избрано для спасения немецкого народа и придания Европе иной формы. Только вот как это выполнить, ему также не совсем ясно, но это его особо не трогает, поскольку “внутренний голос” сообщает ему шаги, которые необходимо предпринять. Именно это ведет его избранным курсом с точностью и осторожностью лунатика.

“Я выполняю команды, которые мне дает провидение”.

“Ни одна сила в мире не может теперь сокрушить Германский рейх. Божественное провидение пожелало, чтобы я осуществил выполнение германского предназначения”.

“Но если зазвучит голос, тогда я буду знать, что настало время действовать”.

Именно это твердое убеждение, что ему надлежит выполнить особую миссию и что он находится под руководством и защитой провидения, является причиной того, можно сказать, гипнотического воздействия, которое он имел на немецкий народ.

Многие люди считают, что это чувство судьбы и миссии пришло к Гитлеру в результате его успешной деятельности. Скорее всего, это не так. «…» оно начало пробиваться в сознание уже во время Первой мировой войны и всякий раз после этого играло доминирующую роль в его действиях. Менд (один из соратников Гитлера), например, сообщает:

“В этой связи вспоминается, как перед Рождеством (1915) он вдруг заявил, что мы еще многое услышим о нем. Нам оставалось лишь ждать, когда сбудется это странное пророчество”.

Сам Гитлер поведал о нескольких случаях, происшедших с ним во время войны, которые подсказали ему, что он находится под Божественным провидением. Наиболее поразительные из них следующие:

“Я ел свой обед, сидя в окопе с несколькими товарищами. Внезапно послышалось, что какой-то голос говорит мне: «Поднимайся и иди туда». Голос звучал так ясно и настойчиво, что я автоматически повиновался, как будто это был военный приказ. Я сразу же поднялся на ноги и прошел двадцать ярдов по окопу, неся с собой обед в бачке. Затем я сел и продолжал есть, мой разум снова успокоился. Едва я закончил, как в той части окопа, которую я только что покинул, сверкнула вспышка и раздался оглушительный взрыв. Шальной снаряд взорвался над моими товарищами, и все погибли”.

Затем также было предчувствие, которое возникло у него в госпитале во время слепоты, якобы вызванной газом.

“Когда я был прикован к постели, ко мне пришла мысль, что я освобожу Германию, что я сделаю ее великой. Я сразу же осознал, что это возможно реализовать”.

«…»

Шло время, и становилось ясно, что он считал себя Мессией и что именно его избрала судьба, дабы привести Германию к славе. Его ссылки на Библию стали все более частыми, а возглавляемое им движение начало пропитываться религиозным духом. Все чаще сравнивает он себя с Христом, и эти сравнения находят свое место в его разговорах и речах. Например, Гитлер мог сказать: