Око Соломона

– Тебя, дорогой мой, тоже можно обвинить во многом, и крест на твоей шее меня ни в чем не убедил.

– Хочешь сказать, что Симон тоже притворялся?

– Во всяком случае, он упоминал Христа на каждом втором слове, что само по себе вызывает недоверие. Как говорит в таких случаях отец Викентий, показное благочестие порою лишь прикрытие для черной души.

– Этот человек обманул доверие моего отца и способствовал похищению моего брата и мачехи. Ты, конечно, помнишь эту историю.

– Руслан был милым мальчиком, – кивнула головой Зоя. – А его мать, кажется, армянка из Эдессы.

– У тебя хорошая память, – польстил любовнице Венцелин.

– Ты приехал только из-за брата?

– Я, конечно, мог бы тебя обмануть, Зоя, – вздохнул Венцелин. – Но это было бы нечестно по отношению к женщине, которой я стольким обязан.

– Ты все-таки признаешь, что это именно я сделала из неотесанного варвара блестящего и образованного мужчину?

– Признаю, – поддакнул Венцелин.

– В таком случае, пришла пора меня благодарить.

Со стороны Венцелина было бы невежливым отказать женщине, в мудрых советах которой он так нуждался. Но двигал им в данную минуту не столько расчет, сколько страсть к красивому телу, раскинувшемуся на багровом покрывале. Зоя умела разжечь огонь в жилах мужчины и не упускала случая, дабы воспользоваться своим благословенным даром.

Ложе благородной матроны заслуживало отдельного разговора. Оно было столь густо отделано золотом, серебром и слоновой костью, что за ними почти терялась деревянная основа. Балдахин из шелка укрывал хозяйку и ее гостя не столько от нескромных взглядов, сколько от докучливых насекомых, кои имели странную привычку падать с потолка на людей, предающихся отдохновению. Лампы, заправленные чистейшим оливковым маслом, давали достаточно света, чтобы по достоинству оценить друг друга. Единственное, что раздражало Венцелина в покоях Зои – это назойливый запах мускатного ореха, камфары и амбры, распространяемых серебряными курильницами, густо стоявших вокруг ложа. От запаха у него кружилась голова, а мысли утекали в сторону от русла, которое он пытался для них проложить.

– Ты не сказал, что все-таки привело тебя в Константинополь, – сказала Зоя, немного погодя.

– Желание увидеть подругу своей юности.

– Я уже оценила это, варвар, – хлопнула Зоя ладошкой по его груди. – Что еще?

– Мне поручили отыскать вдову Льва Диогена, – шепотом произнес Венцелин. – Она дочь князя Владимира.

– Это я знаю, – так же шепотом отозвалась Зоя. – Не будь она еще и правнучкой Константина Мономаха, ее, скорее всего, вернули бы отцу. Но в данной ситуации басилевс не мог рисковать. А ты что, влюблен в эту женщину?

– Я ее ни разу не видел, – пожал плечами Венцелин. – Но не мог же я отказать в просьбе князю. Меня отправили в Константинополь только потому, что я здесь родился.

– Ее нет в городе, – сказала Зоя, – в этом я абсолютно уверена. Как уверена и в том, что Симон участвовал в ее похищении, а помогал ему в этом лохаг туркополов Талчи.

– Никогда прежде не слышал об этом человеке, – задумчиво проговорил Венцелин.

– Я бы и сама о нем не вспомнила, если бы не увидела из окна во дворе собственной усадьбы, – усмехнулась Зоя.

– Талчи был здесь?!

– Видимо, приходил к Михаилу. Иногда он выполняет поручения моего мужа.

– И где можно найти этого турка?

– Спроси своего друга печенега, он должен его знать.

Алдар был сыном бека, сбежавшего в Константинополь не столько даже от половцев, наводнивших причерноморские и приазовские степи, сколько от своих соплеменников, принявших ислам. Чужая вера расколола печенежские роды и племена. И те из них, которые остались верны богам предков, после продолжительной и кровопролитной борьбы вынуждены были оставить родные степи и откочевать в Византию. Басилевсы не принуждали беглецов перейти в свою веру, но с течением времени печенеги приняли христианство, и с тех пор верой и правдой служили империи.

– А ведь внешне печенеги не отличаются от сельджуков и язык у них схож, – задумчиво проговорила Зоя.

– Так может и Талчи печенег?

– Нет. Он турок. Краем уха я слышала, что он сильно провинился перед султаном, и назад, к своим, у него пути нет. Наверное, именно поэтому он принял христианство. Если ты прав, и Симон действительно исмаилит, то для Талчи он последняя надежда вновь обрести себя среди приверженцев ислама, пусть не суннитского, так хотя бы шиитского толка. Ты понял, о чем я говорю?

– Понял. Твой муж уже просветил меня насчет суннитов и шиитов.

– Исмаилиты не отвергают ни христиан, ни иудеев, – предостерегла Венцелина Зоя. – Именно поэтому у них немало сторонников и просто сочувствующих не только в исламских землях, но и христианских. Убивают они обычно из-за угла, не тратя времени на условности.

– Спасибо за полезные сведения, бесценная моя.

Венцелину повезло. Печенег Алдар очень хорошо знал лохага Талчи, что, впрочем, не удивительно, поскольку жили они в одной казарме. У каждого из них под началом было по дюжине лихих наездников. Эта дюжина и составляла лох, боевое подразделение, на которые делился корпус легкой конницы, созданный императорами специально для противодействия сельджукам. В туркополы брали представителей разных племен, не только сирийцев, печенегов, армян, но и турок, в немалом, к слову, числе принявших христианство. Главным для кандидата в туркополы было умение держаться в седле и владеть оружием. В защитном снаряжении они сильно уступали рыцарям, но зато были куда подвижнее и в случае нужды легко уходили от погони. В бою они часто использовали луки, стреляя на скаку. Этот способ ведения войны был очень хорошо известен русам вообще и Венцелину в частности, но он стал неприятным сюрпризом для лотарингцев Готфрида, понесших немалый урон от стрел своих неуловимых противников. Алдар отличился в битве под стенами Константинополя и получил от кесаря Никифора не только благодарность, но и пригоршню серебра.

– Для начала поужинаем, Венцелин, – сказал печенег, скаля белые как снег зубы. – Я, честно говоря, проголодался. Служба – это тяжкая доля для сына бека, привыкшего нежится на пуховиках.

Алдар действительно был сыном бека, но на свое несчастье не то десятым, не то одиннадцатым по счету. Печенеги хоть и приняли христианство, но от многих своих обычаев, в число которых входило и многоженство, отказываться не спешили. Алдара родила беку жена младшая, а потому его права на отцовское наследство никто даже и не собирался рассматривать. За десять лет службы басилевсу Алексею Алдар участвовал во многих сражениях, дослужился до звания лохага, но не имел ни собственного дома, ни жены. Зато все константинопольские притоны он знал как свои пять пальцев, более того во многих из них числился завсегдатаем.

– Я целый день тебя ищу, – сказал Венцелин старому другу. – Где тебя ветер носит?

– Служба, Гаст, ничего не поделаешь, – вздохнул Алдар. – Будь я старшим сыном бека вроде тебя, то спокойно лежал бы на боку, а не мотался по чужим городам в поисках красавиц.

– Не зови меня Гастом, – попросил Венцелин.

– Даже при Лузарше?

– Особенно при нем.

– Я полагал, что он твой друг, – огорчился невесть почему Алдар.

– Скорее, приятель, но цели у нас разные.

– Лузарш звал меня на службу. Обещал сделать сенешалем своего замка и даже посвятить в рыцари. А сенешаль это высокое звание?

– Все зависит от замка, которым тебе придется управлять, – усмехнулся Венцелин. – Насколько мне известно, у благородного Глеба нет ни денег, ни надежного пристанища в родных местах. Он такой же младший сын своего отца, как и ты.

– Зато в Сирии и Палестине в богатых замках недостатка нет, – тряхнул черными как смоль волосами Алдар. – Почему бы Лузаршу не прибрать к рукам один из них. Возможно, мне тоже повезет в этом походе, и я, наконец, обрету не только дом, но и жену. Я уже пять лет хожу в лохагах, Венцелин, и если когда-нибудь выбьюсь в комиты, то не раньше, чем через сто лет.