Око Владыки

Соскочив с нижней ступеньки, Хрипун запалил свой светильник и огляделся. Узкая шахта, по которой спускались вслед за ним его люди, выводила в горизонтальный прямоугольный туннель с высокими сводами, покрытыми разводами слизистой плесени.

После штольни, идущей сверху и, особенно, после тесноты колодца, размеры этого помещения впечатляли.

В свете лучей перед глазами представали изгибы древних труб, проходящих куда-то из одной черной бесконечности в другую. Пучки проводов, тянувшихся вдоль лабиринта, свивались вместе, в своих переплетениях образуя хитроумные фигуры.

Как и в первый раз, Кийт снова поймал себя на мысли о том, что совершенно не может представить себе, где берут начало линии этих коммуникаций, проходящих над головой. Тем более трудно было даже вообразить, где, в каком секторе подземной базы они могут заканчиваться.

Опять, как и во время первого похода, именно на этом самом месте его настигло похожее ощущение. Точно так же ему снова почудилось, что сейчас он стоит в тонкой щели слабого света, образовавшейся между двумя идеально черными безднами, простирающимися справа и слева от него. Казалось, что стоит только погасить факел, покинуть спасительный круг света и шагнуть в черноту, как навсегда он потеряет себя и никогда не сможет вернуться в обычный мир.

Чтобы избавиться от чувства непонятной слабости, он приказал себе сконцентрировать волю и для начала прислушался к своим ментальным ощущениям.

Медальон был развернут активной стороной с того самого момента, как он сделал первый шаг в штольню. Он специально сделал это, хотя и шел на определенные жертвы. В такие мгновения сознание оставалось как бы обнажено, подставлено напору нацеленных с разных сторон внешних телепатических потоков. Из-за этого порой приходилось выносить страдания, но он сознательно шел на это, поскольку таким образом мог улавливать следы посторонней ментальной энергии.

Несколько тысяч лет назад здесь, в подземном чреве базы кипела жизнь, невидимая большинству обычных людей. Здесь не было дня или ночи. Двадцать четыре часа в сутки яркие светильники озаряли огромные внутренние полости, обслуживающий персонал постоянно сновал по тоннелю.

Сейчас здесь было царство мрака и тишины.

Чиангар спустился сверху, показавшись из жерла вертикальной шахты. Он зажег факел и с интересом огляделся кругом. Не только Хрипуна подавляли масштабы туннеля, угадывавшиеся даже при скудном факельном освещении.

— Пока не двигайся! Ни в коем случае не расходиться! — предупредил Кийт. — Мы должны держаться втроем, только вместе. Пока нужно хорошо осмотреться.

Внимательные взгляды ощупывали буквально каждую пядь пространства, озаренного светильниками. Все притихли и настороженно оглядывались.

Джиро, замыкавший небольшой отряд, спустился по лестнице с легкостью, на первый взгляд удивительной для его массивной фигуры. Бесшумно спрыгнув со ступеней, он сноровисто запалил свой факел и предложил:

— Теперь можно идти дальше!

Никто, кроме них с Кийтом, и не подозревал, что под каменным конусом, покрытым защитным панцирем, расположена сложная система тайных коммуникаций. В древности, еще до Смерти, эти скрытые от глаз проходы составляли единое целое с видимой, надземной частью военной базы. Разветвленная сеть подземных проходов представляла собой множество коридоров, устроенных так, что каждый неизбежно пересекался с другими, и все они расходились концентрическими кругами. Одна линия перетекала в другую, как сеть кровеносных сосудов.

Древняя карта помогала Кийту определять лишь расположение объектов, находящихся на поверхности. Неисчерпаемый мир подземных лабиринтов был почти незнаком и ему тоже. Но смелость и жажда новых приключений помогли ему в первый раз. Он решился тогда провести по лабиринту своих товарищей и не прогадал.

Теперь он возвращался сюда опять, чтобы взять очередную долю добычи.

В тишине приглушенно раздавался шум осторожных шагов. Свет факелов выхватывал из тьмы древние надписи и круглые эмблемы, на которых были изображены древние символы и знаки, утерявшие всякое значение после Смерти.

Чиангар с интересом рассматривал надписи, смысл которых почти никому уже не был доступен. Только Кийт, изучавший в школе аббатства древний язык, мог разобрать кое-что, но значение многих эмблем уже было утеряно.

В молчаний они направились в темноту, постепенно спускаясь все ниже и ниже.

Коридор прихотливо поворачивал, образуя множество неожиданных загибов, пока не уперся в мощную металлической дверь, изготовленную несколько тысячелетий назад из какого-то сверхпрочного материала.

На ее серебристой поверхности отражались расплывчатые желтоватые пятна, отбрасываемые горящими смоляными факелами.

— Отойди немного в сторону, — тихо скомандовал Кийт Чиангару.

Его рука, затянутая в кожаную полуперчатку, глубоко погрузилась в извилистую трещину между плитами. Только Хрипун знал с прошлого раза, что там, в глубине, торчал недоступный для постороннего взгляда рычаг, который нужно было резко поднять вверх.

Прошло еще несколько мгновений, и входная дверь раскололась надвое. Сначала на безупречно ровной поверхности образовалась щель, которая стала увеличиваться. Через мгновение обе половины с тихим скрежетом разошлись в стороны, бесследно исчезнув в бетонных плитах, открывая темный проем.

Перед тем, как проникнуть внутрь, Кийт открыл канал телепатической связи, связывавший его с Бакли.

«Как у вас дела? — спросил он. — Что происходит?»

Ответ пришел не сразу. Пришлось повторить еще раз, и он даже начал нервничать. Но тут дикарь отозвался:

«Все нормально! Мы устроились в тени. Все спокойно, и буйволицы, кажется, засыпают!»

«Не спи! Я скоро вызову тебя на связь! Не спи!» — строго приказал Кийт и двинулся внутрь.

В глазах зарябило от обилия проходов, разбегающихся в разные стороны, но он уверенно, не раздумывая, направился к самому левому из них.

* * *

Бакли не сразу ответил на мысленное сообщение, посланное ему предводителем отряда, потому что он уже успел немного задремать. После того как лучи раскаленного солнца несколько часов безжалостно палили его макушку, прикрытую походной войлочной шапкой, он оказался в прохладной тени и почувствовал невероятную усталость.

Буйволицы сразу отыскали себе немного пожухлой травы, несмотря на пекло, пробивавшейся между валунами, и опустились на нее черными глыбами. Единственным спасением от жары животные явно считали глубокий сон. Они сразу прикрыли мясистые веки и задремали.