Окончательная синхронизация

Мои мысли были самым беспардонным образом прерваны грубым рывком. Меня подхватили под мышки и втянули в вертолет, швырнув в кресло. Чьи-то руки быстро прицепили ремнями к креслу и, в тот же момент рев турбин стал слышен даже сквозь бинты — мы взлетали.

«Слушай, а что мне так до самого Парижа лететь, как больному? — поинтересовался я у Эвелины раздраженным тоном недовольного ребенка».

«Извини, дорогой, сейчас немножко не до тебя! Посиди тихонько, нам нужно оторваться от этих придурков».

Вертолет ощутимо тряхнуло, желудок прыгнул к носу, не успевая за провалившимся вертолетом, турбины натужно взвыли и мы похоже выровнялись. Ужасно неудобно быть слепым и глухим в то время, как вокруг тебя кипит бой. Я нащупал плечо Эвелины, чтобы почувствовать себя частичкой этой команды, а не одиноким инвалидом. Ее плечо ритмично подрагивало — вот это да, девочка уверенно строчит из автомата. Если она и воюет так же, как занимается сексом, то я не завидую тем, кто внизу. Еще пара таких сумасшедших деньков и из нас можно будет сформировать отдельный отряд спецназа.

Наконец она прекратила строчить, и устало откинулась на спинку кресла.

«Пока мы в относительной безопасности, давай я твои повязки сниму. Все равно в них нет никакого смысла».

«Почему? Я что не смогу повлиять на пилотов?»

«Уже нет! — коротко ответила Эвелина и нарисовала мне образ, сохранившийся в ее памяти, когда мы выбежали в ангар».

«Эвелина тащит меня за руку, а я бегу следом, смешно, как большой кузнечик, вскидывая коленки. Смешно?! Вы сами попробуйте бежать с з а вязанными глазами, тогда и смеяться будете. Впереди, с автоматом на изготовку, стремительно перемещается куратор. Именно перемещается, а не бежит. Его движения — это непрерывная серия рывков и уклонений, словно он бежит под непрерывным обстрелом. Нам гражданским, не н ю хавшим пороха, сложно понять необходимость именно такой тактики, но в данном вопросе он эксперт. Мы с Эвелиной просто бежим за ним сл е дом, радуясь, что нет необходимости ползти на пузе оставшиеся н е сколько десятков метров по абсолютно открытому пространству.

До вертолета рукой подать, еще несколько секунд и мы беспрепя т ственно запрыгнем в его бронированное брюхо, но тут распахиваются двери в противоположном конце ангара и оттуда выбегают зомбирова н ные охранники, с ходу открывая огонь на поражение. Эвелина рвет меня за руку, мы падаем на холодный бетон, как подкошенные. Куратор не пр е кращая движения, открывает бешеный ответный огонь, очень результ а тивный огонь — фигурки падают одна за другой, но их так много. Кто бы мог подумать, что на базе расквартирован целый батальон десанта, к о торый сейчас в неполном составе преследует одного бойца и двух гра ж данских лиц, совершенно неспособных оказывать эффективное сопроти в ление.

Эвелина тащит меня за собой, вжимаясь в бетон, пытаясь раств о риться в нем, спрятаться от свистящих пуль. Ползком мы как можем быстро метр за метром пробираемся по совершенно открытому полю ангара к вертолету, надеясь укрыться за его бронированными бортами. Остается не более десяти метров, нужно сделать последний рывок и мы в безопасности.

Но в этот момент двери вертолета отходят назад и оттуда выскак и вают пилоты. В первый момент куратор и Эвелина решили, что те рв а нулись к нам на подмогу. Но застывший взгляд и дерганность движений сразу лишили их этой радости — пилоты под контролем, это не подмога, это смерть. Тот, кто их вел, не может в полной мере контролировать всех нападающих. Может быть он и гений, может быть он умеет делать многое из того, что нам недоступно, но даже ему сейчас сложно. Ему нужно держать на привязи несколько сотен движущихся целей, напра в лять их, подпитывать ненавистью к нам.

Это единственное наше спасение — пилоты шагают как куклы, скр ю ченными пальцами нашаривая предохранители. Эвелина поднимает авт о мат и длинной очередью перечеркивает обе фигуры. Красные струйки крови выплескиваются из пробитых тел, Эвелина охает и опускается без сил.

— Не сидеть, двигаться, сейчас нас раскатают в фарш, если не успеем добраться до вертолета, — зло кричит куратор Эвелине, продолжая о т стреливаться.

Он на ходу цепляет автоматы пилотов, дергает с разгрузок по паре магазинов, успевает еще что-то похимичить с ними и осторожно пер е ворачивает мертвые тела лицом вниз. Потом подскакивает к нам, и они вдвоем с Эвелиной подхватывают меня под мышки, словно инвалида бе з ногого. Рывком забрасывают в открытые двери вертолета и захлопыв а ют их на защелки — теперь снаружи в вертолет не попасть.

Куратор бросает все оружие на пол и прыжком влетает в пилотскую кабину. Через мгновение турбины начинают быстро набирать обороты и вместе с тем приклады автоматов все сильнее стучат по наружной броне, замкам, стеклам. Кто-то из зомби спотыкается о тела пилотов, в тот же момент гремят два взрыва — куратор применил старый афга н ский трюк „минирование трупа“. Взрывы сметают нападающих желе з ной метлой осколков, но даже смертельно раненные они упрямо ползут к вертолету, стараясь выполнить незримый приказ „Догнать и убить!“ Вертолет начинает подъем, неровно, рывками, словно за управлением с и дит малоопытный пилот.

За нашей спиной вспухает яркое зарево взрыва. База скрывается в кл у бах пыли и языках пламени. Те, кто добрался до пульта управления, реш и ли разом избавиться от проблемы и просто взорвали базу. Ничего что размер мухобойки в тысячу раз больше мухи — главное прикончить меня любыми средствами!»

В этот момент Эвелина снимает с меня повязку. В глаза ударяет яркий свет, я сжимаю их до боли, стараясь этой болью отогнать другую — сколько же народу сейчас погибло там внизу. Погибли только потому, что кому-то нужно, во что бы то ни стало уничтожить нас. Я с трудом ухожу от картинки, показанной мне Эвелиной, и возвращаюсь в реальность.

— Если не сложно, зайдите ко мне в кабину! — прозвучал в наушниках шлема сдавленный голос куратора.

Мы с Эвелиной рванулись на голос, чувствуя, что с куратором что-то неладно. Сидя в кресле пилота, он сжимал побелевшими от напряжения пальцами рычаг управления. В лице ни кровинки, со лба стекает крупный пот. Подойдя ближе, мы увидели, что из-под куртки на брюки толчками выливается кровь.

— Задело меня — прохрипел он, — чувствую, еще чуть и отрублюсь. Давай, Сеня, осваивай науку, только быстро, у тебя мало времени.

— Рассказывайте, я быстро схватываю, — с готовностью первоклассника кивнул я, приготовившись запомнить каждое слово.

— Ты дурака не валяй, — сквозь боль в его голосе мелькнуло раздражение, — какое тут рассказывать, напрямую качай, ты же сенс! Неужто не можешь?! Рассказывать… тут… год не меньше… придется! — он уже шептал, с трудом выталкивая слова, стремительно теряя силу, — Потом перебинтуешь! — остановил он Эвелину, рванувшуюся к нему с аптечкой.

Я сконцентрировался, стараясь отбросить от сознания все, что мешало синхронизации. Действия не отличались от привычных, но синхронизации не наступало. Что-то мешало мне войти в его сознание, создавалось впечатление, что мои попытки или отбрасывались или плавно обтекали объект атаки, не допуская меня внутрь.

— Ч-ч-черт, совсем забыл! Не напрягайся, все равно не пробьешься — защита это. Возьми в кармашке вверху шприц и вколи мне его весь, это поможет снять защиту на время… минут на пять… ну а больше… нам и не понадобится.

Действие неизвестного препарата оказалось мгновенным. Оно смело все защиты и открыло сознание куратора. Искать долго не пришлось — все, что мне было необходимо, горело ярко алым шариком прямо перед входом, как товар, выложенный на витрине. Словно… словно куратор мог управлять своим сознанием, словно… он сам был в какой-то степени сенсом.