Окопная правда чеченской войны

9 мая 2004 — замочен Ахмад Кадыров, президент чеченского субъекта РФ;

21–22 июня 2004 года рейд в Ингушетию, в ходе которого были убиты 79 человек;

1 сентября 2004 года захват школы в Беслане, итогом которого стала гибель свыше 300 детей;

и много ещё всякого, по мелочи.

По данным десятилетний давности (август 1996 г.) Басаев девять раз ранен, семь раз контужен. За прошедшие десять лет прибавилась оторванная нога и много ещё всякого, по мелочи.

Также известно, что Басаев страдал сахарным диабетом и хроническим заболеванием почек, не курил и не употреблял алкоголь. Писал стихи на русском и чеченском языках (было бы интересно почитать, на русском). Кандидат в мастера спорта по шахматам. Своими кумирами не раз называл Че Гевару, Гарибальди, Шарля де Голля и Ф.Рузвельта. Молился Аллаху пять раз в сутки. Любил раздавать эффектные интервью и кушать перед телекамерой «сникерсы».

Отец террориста Салман Басаев погиб в 2002 году под Ножай-Юртом — оказал сопротивление при проверке документов. Мать Басаева умерла среди беженцев в Баку. Единственный оставшийся в живых старший брат Ширвани, о смерти которого не раз объявляли, после очередного ранения скрывается в Турции. Первая жена Басаева, абхазка Индира Джения перед второй чеченской кампанией вместе с двумя детьми Басаева, мальчиком и девочкой, уехала то ли в Азербайджан, то ли в Турцию, где их следы затерялись. По некоторым данным, сейчас семья осела в Нидерландах, где получила вид на жительство.

27 июня 2006 года, за две недели до смерти, Шамиль Басаев был назначен вице-президентом Ичкерии. Назначил его Доку Умаров, который стал главой Ичкерии после гибели Абдул-Халима Садулаева, который, в свою очередь, возглавил Ичкерию после смерти Масхадова. Такая вот бюрократия по-ичкерийски.

Басаева громко объявляли убитым шесть раз: 21 января 1999 года, 22 мая 2000 года, 19 июня 2000 года, 30 апреля 2002 года, 3 февраля 2005 года, 13 октября 2005 года.

10 июля сего года директор ФСБ Патрушев доложил президенту РФ Путину о том, что Шамиль Басаев уничтожен в ходе спецоперации в Ингушетии. Путин и Патрушев были рады (уж им то не грозит погибнуть в бою). Мы же считаем, что смерть Басаева запоздала лет так на десять, поэтому гордость спецслужбистов РФ неуместна.

Вскоре чеченские боевики заявили что «вице-президент ЧРИ, Военный Амир моджахедов Кавказа Абдаллах Шамиль Абу-Идрис стал Шахидом (инша Аллах)… погиб в результате случайного самопроизвольного взрыва грузовой автомашины со взрывчаткой 10 июля 2006 года в районе населенного пункта Экажево в Ингушетии».

Кто врёт (может все) пусть между собой Патрушев с Удуговым разбираются.

В мире на смерть Басаева отозвались все — от Джорджа Буша до Бориса Ельцина. Мы, в свою очередь, выражаем надежду, что смерти этих граждан вызовут в мире не меньший резонанс.

По газетным слухам, после взрыва «КамАЗа» среди груд железа была найдена присыпанная глиной лысая голова с опаленной бородой и разорванными глазами. Голову бросили в черный целлофановый мешок для мусора и прикрепили к нему фанерную бирку «ШБ». В качестве вещественного доказательства ее в сопровождении отделения автоматчиков на БТР увезли в Назрань, куда к вечеру из Москвы прибыли специалисты по идентификации трупов. Результаты идентификации пока какие-то невнятные.

Через три дня после смерти Басаева в Чечне был убит его возможный преемник на посту лидера боевиков некто Хайрула Имурзаев. А через неделю на границе Чечни и Дагестана задержан близкий родственник Шамиля Басаева 24-летний Ибрагим Цакаев. Два года назад, он, прикрывая выход Басаева из окружения, потерял правую руку и несколько пальцев на левой, что, однако, не помешало ему остаться среди боевиков. Как говорится — жизнь продолжается.

Если отбросить политкорректности, Шамиль Басаев давно стал национальным героем для чеченцев и глубоким комплексом жертвы и унижения для русских. Смерть Басаева этот комплекс не излечит — он исчезнет либо с исчезновением русской нации, либо если русские родят своего Басаева, ещё круче.

Редакция «Лимонки»

Колонна

«Лимонка» № 270 апрель 2005 г.

Железный с узорами забор выкрашен зелёной краской, на ней, как на яблоке от укусов червяка — пятна. Пули и осколки прошивая забор, нарушили монолит краски, и ржавчина равномерно захватывала площадь забора. Подобно капле вина упавшей на белоснежную скатерть, пятна ржавчины расплывались с годами. Шеренга детей стояла перед забором, машут руками. Хм, интересно, чтобы с ними было, если бы они оказались между дулами автоматов и забором? Всё-таки радостные детские лица много приятнее солидных в своей растерянности армейских рож. Трубы над дорогами, очень низко и очень много — отвлекает. Но на фоне этих труб — горы в закате.

Уже первые огоньки мерцают в отдалённом ауле, и позывной головной машины (хотя хрен его знает, что там сейчас в голове — машина, танк или БТР) не слышно добрых полчаса. Ощущения? А какие ощущения от спящих в десанте пулеметчиков и гранатометчиков, которые спят при реве трёхсотсильного мотора как при колыбельной матери, положив руку на каску, как на упругую сиську подруги. Их не разбудишь никакими децибелами, а я глотку сорвал ещё в парке, при погрузке. Так, что при обстреле вероятнее всего они проснутся от выстрелов автоматической пушки, стреляющей в ответ. Сзади не отстаёт АТСка — гибрид всех транспортных средств мира с танком. Больше никого. Вертушки остывают на пыльном аэродроме — ночью от них нет толку. Кто-то уже добрался до места и, симитацировав обслуживание техники, лёг спать.

Наконец-то мы доползли до Дуба-Юрта, спустились к раздолбанному мосту, и на максимально возможной скорости покатили по Аргунскому ущелью. В замыкании я ездил почти месяц, и ничего худшего в колонне нет: одалживать тросы («даешь руками, забираешь ногами» — не раз я бродил по дивизионному парку в поисках должников), брать на буксир, заправлять своей солярой и т. д. На равнине ещё светло, а в ущелье всё пространство контрастно заливают тёмными тонами сумерки. Похолодало, меня рубит. Но если снаружи башни я спущусь внутрь за бушлатом, то обратно будет так стрёмно вылезать. Примерно, как от горячей девчонки под одеялом в шесть утра идти на работу, отдавая себя — тёплого — на растерзание неуместно весёлому, с холодцой, октябрьскому ветру. На встречу, ослепляя, пролетают запоздалые легковушки. Не из мести, а скорее инстинктивно, слеплю в обратку прожектором — ответ явно не пропорционален. Всё, доеду, и, ну его на хрен — нетронутый сухпай, и обещание, данное товарищу: пойти ночью на дело, туда же — на хрен.

Объезжаем сразу две БМП и «Камаз», останавливаемся. Прикидываю, насколько далеко отодвигаются мои сновидения в связи с остановкой. Ничего серьёзного. В радио-эфире — нездоровый форум: помехи и понятно только то, что много мата и самих матюкающихся. Через суперузкий мост переползают два КрАЗа-наливника. В отсвете прожектора вижу обернувшегося на меня механа Наиля. Без слов понимаем друг друга. Почти свисающие с моста колоритные колеса КрАЗа оставляют неизгладимое впечатление.

В последний момент успеваю обернуться и увидеть в открытых «бабочках» (люки сверху на броне БМП) спящую пехоту. Газу! — и Аргун чёрно-грязной массой воды приподнимает нас и поворачивает чуть вправо. Это обстоятельство явно не в пользу спящих солдат и вёдра воды обрушиваются на тела людей в камуфляже. Тела начинают истошно посылать в космос хулительные слова, которые, отразившись вероятно от луны, проникают ко мне в мозг угрозами разного характера. Механ у нас опытный, и поэтому, преодолев водное препятствие, мы лихо подрезаем второму наливнику.

Всё — финишная прямая. Вот уже «бычёк» — знаменитый памятник перед въездом в Борзой. Осталось проползти (в буквальном смысле слова) серпантин, и выехать на стояночное плато. Впереди «Урал». Входит медленно в поворот. Я смертельно устал. Глаза от усталости не возможно держать открытыми. Я вырубился, и голова мая стала плавно опускаться. Но, буквально через несколько секунд, коснувшись лбом люка, я резко проснулся и выпрямился. Сон, как рукой сняло: перед глазами возникла странная картинка — «Урал» сдаёт назад с дороги. Медленно, осторожно, как и все ехав вперёд, он вдруг сначала замер, и плавно пошёл назад, с каждой долей секунды увеличивая скорость. Задним ходом, под углом, он проехал перед нами и полностью скрылся в придорожном кустарнике. Луч света моего прожектора, не стесняемый больше тентованным кузовом «Урала», выхватил из мрака «мирную чеченскую деревню». В зарослях кустарника разглядеть что-либо не представлялось возможным. Доложив о ЧП, мы продолжили движение по приказу старшего офицера.