Октавия

Бэмби явно ей не конкурентка, подумала Имоджин. А Ларри Гилмор, судя по джокондовой ухмылке Кейбл, наверняка ее старая любовь. Имея под рукой Ники в качестве очередного обожателя, всегда готового к делу Джеймса и обслуживающего ее Матта, неудивительно, что она в таком хорошем настроении.

Когда они подошли к столу, Джеймс восхищенно присвистнул Имоджин, а Ники сказал ей, что она красиво смотрится. Имоджин села рядом с ним, чтобы быть как можно дальше от Матта. Мне надо пересидеть ужин, а потом - сразу же в постель, подумала она. За несколько столов от них девушка трепала по голове охотничью собаку золотистой масти. Это напомнило ей Гомера. Ей вдруг так захотелось домой, что она с трудом усидела на месте. Она не должна плакать. Она смотрела вниз на свои стиснутые кулаки и с трудом сдерживала слезы.

– Кажется, этой ночью в Сен-Сириак приедут Блейкер-Харрисы, - сказала Кейбл.
– Мы должны завтра им позвонить.

К счастью, разговор перешел на неустойчивое состояние брака Блейкер-Харрисов, и Имоджин смогла привести себя в норму. Подняв глаза, она увидела, что на нее смотрит Матт. Покраснев, она быстро отвела взгляд. Теперь я для него обуза, тоскливо подумала она.

И тут, к ее облегчению, Кейбл сказала:

– Глядите, Гилмор здесь.

– Вон он, - крикнул Матт, махнув рукой в сторону очень загорелого мужчины среднего роста с тонким ястребиным лицом. На нем был очень хорошо сшитый рабочий костюм с курткой до пояса и брюками, заправленными в черные сапоги. Прищурившись, он оглядывался вокруг.

– Он без очков ничего не видит, - сказала Кейбл.
– Господи, что он с собой сделал?

Наконец загорелый мужчина обнаружил их местонахождение и, остановившись на переходе, чтобы получше разглядеть одну брюнетку впечатляющей внешности, едва не был переехан розовой машиной с откинутым верхом, в которой сидели две умопомрачительные блондинки.

– Какая приятная дорога, - протянул он.
– Привет всем, - он похлопал Матта но плечу, поцеловал Кейбл и рухнул на стул.
– Господи, мне требуется скорая помощь. Закажите мне четвертную порцию виски.

Но никто не двинулся с места.

– Что ты с собой сделал?
– спросил Матт.

– Ты поменял прическу, - сказала Кейбл.

– Это как у Марка Антония, - Г’илмор опустил рыжие пряди на лоб.

– И загорел, как помидор.

– В Ислингтоне было очень хорошее лето, - сказал Гилмор и расхохотался.

– Ты проколол себе ухо. А откуда ты взял этот белый костюм?

– Я решил, что мой образ скучноват, и мне надо немного себя взбодрить.

– Немного, Господь всемогущий, Гилмор!
– поразилась Кейбл.

Матт засмеялся.

– Эй, перестань, - сказал Гилмор, - Во всяком случае это отлично срабатывает. Как твои дела, Ники? Ты выглядишь возмутительно здоровым.

– Не здоровее тебя, - сказал Ники и познакомил его с Имоджин и Джеймсом.

Матт заказал выпивку Гилмору и еще по разу остальным.

– Что-нибудь получается с Браганци?
– спросил Гилмор.

Матт покачал головой:

– Ни звука. Я уже все испробовал, включая охранников с автоматами.

– Ну если ты не смог туда проникнуть, то никто не сможет.

– Они чертовски хороши, эти твои портреты королев красоты, - сказал Матт.

– И королевы, и феи потребовали большой ретуши.

– Как дела в газете?
– спросил Матт.

– Когда я уезжал, все было по-прежнему, - одним глотком Гилмор осушил половину поданного ему виски.
– Брюс Уинтер опять подал извещение об увольнении: накатал семнадцатистраничное письмо об отставке, которое никто не потрудился прочитать. Так что в итоге он остался. Наш человек в Иерусалиме был ранен в ногу во время каких-то беспорядков. Главный шлет тебе привет. Он теперь ни о чем другом не думает, как о женской экспедиции на Эверест.

– И мы будем ее субсидировать?

– Если наши финансисты знают свое дело, то - нет.

– Я тут сегодня узнал одну интересную историю, - сказал Матт.
– Все местные выпускники смошенничали на экзаменах на звание бакалавра. Кто-то из них заранее раздобыл ответы на вопросы и раздал их всем остальным. Начальство в большом затруднении. Они не могут провалить весь выпуск.

– Хотел бы я, чтобы такое произошло в Лондоне, - вздохнул Гилмор, - для моих ребят это единственный путь когда-нибудь получить отличные оценки. Ты что-нибудь собираешься на эту тему написать?

– Может быть, - сказал Матт.
– Если соберусь с силами.

– В Перу началась какая-то заварушка. Главный сказал, что если там дела пойдут еще хуже, тебе, возможно, придется срочно бросить все здешние удовольствия и вылететь туда.

– А что там такое?
– спросил Матт.

?Он счастлив, - тоскливо подумала Имоджин.
– За эту неделю все мы, должно быть, смертельно ему надоели?.

Тут их прервала Кейбл.

– Так и будете все время говорить о делах? Где Бэмби? В ванной?

– Н-н-нет, - протянул Гилмор, поправив серьгу в ухе и поморщившись.
– Господи, эта штука чувствуется. Она в Ислингтоне.

– Она - что?
– переспросила Кейбл.

– В Ислингтоне.

– Значит, ты приехал один?

– Вообще-то, нет.

– Ты кого-то привез?
– подозрительно спросила Кейбл.

– В общем, да.

Наступившая было полная тишина была прервана Джеймсом, издавшим возглас изумления. Вдоль набережной шла, возбуждая значительное оживление, невероятная блондинка на высоких серебряных каблуках, в серебряном комбинезоне космического покроя, и длинноволосая.

– Это она, - сказал Гилмор, и легкий румянец пробился сквозь его загар.
– Мой херувим.

– Она прямо как Брижит Бардо, ведь правда?
– возбужденно сказал Джеймс.

– Не совсем, - уточнил Гилмор.
– Я называю ее Брижит Бармэйд .

– Господи, посмотрите на эту грудь!
– сказал Ники, поправляя себе прическу.

Матт разрывался между смехом и неодобрением.

– Где ты такую нашел?
– спросил он.

– Она приходила к нам на временную работу, - сказал Ларри, - И я все время сталкивался с ней в лифте.

– Там хватало места для вас двоих?
– спросил Матт.

– Я подумал, что она окажет хорошее успокаивающее влияние на Кейбл, - признался Гилмор.
– Я знаю, что она любит, чтобы вокруг нее было как можно больше хорошеньких девиц.

Кейбл была похожа на тучу, из которой неминуемо вылетит молния.

– Позвольте представить вам Трейси, - сказал Гилмор, когда блондинка села между ним и Имоджин, смущенно пробормотав свое ?рада познакомиться?.
– Она никогда ничего не пьет, кроме сладкого чинзано, потому что подвержена греху сладострастья, не так ли, моя драгоценная?