Октябрь: Однажды в октябре. Время собирать камни. Вся власть Советам!
Шрифт:
Тут мне вспомнилась встреча в апреле этого года у Финляндского вокзала. Я попросил солдат, стоявших у восьмиколесного броневика подсадить меня. Встав на крыше этой боевой машины, я посмотрел на людей, обступивших ее, на развевающиеся красные флаги, на окна Зимнего дворца, и произнес:
– Товарищи! Рабочая и крестьянская социалистическая революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась!
Толпа дружно закричала:
– Ура!
Оркестр снова заиграл, на этот раз «Марсельезу». Я спустился с броневика и, на прощание помахав кепкой, сел в одну из машин, разукрашенных замысловатыми узорами. Туда же сели Сталин, Дзержинский, Потапов, Бережной, Бесоев, Тамбовцев и унтер-офицер
– Ну, поехали? – спросил Бережной, сев за руль нашей машины. Люди из будущего почему-то заулыбались. Заурчал мотор, и автомобиль плавно тронулся с места…
Я оглянулся. Вслед за нами двигался второй автомобиль, а за ним следовал и броневик. Подумав, что нападение на нас было бы сейчас натуральным самоубийством, я впервые за несколько последних месяцев почувствовал себя в полной безопасности…
13 октября (30 сентября) 1917 года, 18:30. Суворовский проспект, дом 48
Капитан Александр Васильевич Тамбовцев
После триумфальной встречи Ильича на набережной у Зимнего дворца мы дружно погрузились в «Тигры» и, вывернув на Невский, не спеша поехали в сторону Николаевского вокзала. Ленин с удивлением крутил головой, разглядывая оборудование нашего автомобиля.
– Да, товарищи, – сказал он, – вижу, что за это время техника получила значительное развитие. И пользоваться ею могут лишь грамотные люди. Похоже, что в ваше время значительная часть сознательных пролетариев и крестьян получили неплохое образование.
– В общем, вы правы, Владимир Ильич, – ответил я, – всеобщее среднее образование обязательно и бесплатно. Молодого человека, не имеющего среднего образования, к примеру, не допустят до отбытия воинского долга.
– Это же замечательно, товарищ Тамбовцев! – воскликнул Ленин. – Ну, а каких еще успехов вы добились в вашем будущем?
– Товарищ Ленин, – вмешался в разговор Сталин, – давайте поговорим не о будущем, а о настоящем. Без него будущее просто не наступит. Нам сейчас предстоит очень ответственное дело – необходимо сформировать правительство большевиков, которое возьмет власть, выпавшую из немощных рук Временного правительства господина Керенского.
– А где, кстати, сейчас сам Керенский? – встрепенулся Ленин. – Наверное, сбежал, подлец…
– Нет, товарищ Ленин, – ответил Сталин, – он в надежном месте и под охраной. Мы решили приберечь его до Второго съезда Советов. Как вы знаете, тот должен состояться недели через две. И на нем Керенский самолично подтвердит, что власть добровольно была передана им большевикам, которые единственные из всех партий способны сделать для России хоть что-то полезное. Ну, а потом мы подыщем гражданину Керенскому работу по плечу.
– Неплохо придумано, – заметил Ленин, – так мы заткнем рты разным там Черновым, Данам, Чхеидзе и Мартовым, а также всяким местным и зарубежным писакам, которые станут упрекать нас в узурпации власти.
Мне вдруг в голову пришла одна мысль.
– Товарищи, – сказал я, – в нашем времени была такая государственная должность, по-английски звучащая как омбутсмен, или защитник прав человека. Александр Федорович – персонаж не злой, только безволен и глуп чрезвычайно. Назначить его таким вот омбутсменом, дать кабинет, правильного человека в секретари, и пусть к нему идут жалобщики со всей Руси Великой, Малой, Белой и прочая, прочая, прочая. Большая часть жалоб будет, конечно, обычными кляузами, но таким образом можно очень быстро узнавать в том числе и о больших безобразиях. Естественно, за Керенским будут
присматривать соответствующие люди, чтобы его снова не потянуло в политику…– Пусть жалуются товарищу Сталину или мне, – проворчал Ленин.
– Товарищ Ленин, не каждый вообще решится жаловаться вам или товарищу Сталину. Вот такие люди и составят клиентуру господина-товарища Керенского, – ответил я. – И у тех слоев общества, у которых Керенский еще имеет хоть какой-то авторитет, было бы неплохо, как говорится, держать руку на пульсе.
– Владимир Ильич, – сказал Сталин примиряюще, – вреда от предложения товарища Тамбовцева нет, а вот польза выйти может.
– Ладно, – отмахнулся Ленин, – попробовать, действительно, можно, но если он и здесь все завалит, то придется гнать его со службы поганой метлой.
Мы с товарищем Сталиным синхронно вздохнули, будто говоря – и чего в таком деле можно завалить? Знай себе сиди и подставляй жилетку слезливым дамам, жалующимся на несправедливость жизни.
Тем временем наш караван, свернув с Невского на Суворовский, помчался в сторону Смольного.
– Товарищ Ленин, вопрос о власти – наиважнейший, я бы даже сказал архиважнейший, – употребил я любимое слово Ильича, – поэтому правительство надо сформировать как можно быстрее, дабы не дать опомниться нашим противникам. Это как руль в руках водителя – выпусти его хоть на несколько секунд во время движения автомобиля, и случится несчастье – машина, потеряв управление, врежется в столб или упадет в пропасть.
Сталин, внимательно слушавший наш разговор с Лениным, в очередной раз одобрительно кивнул.
За разговорами мы подъехали к дому на Суворовском, в котором находилась наша временная штаб-квартира. Из подъезда выглянул один из «мышек», который, увидев «Тигры» и бэтээр, приветливо помахал нам рукой. Мы выгрузились и вошли в подъезд. До двери квартиры поднимались тихо, каждый думал о своем.
В квартире мы расселись вокруг большого стола и начали «думу думати». Предварительный разговор со Сталиным у нас уже был, и он, достав из кармана рабочий блокнот, начал:
– Товарищи, мое первое предложение: вместо дискредитированного и ненавидимого всеми слова «министр» глав министерств назвать народными комиссарами. Ну и сами министерства, естественно, народными комиссариатами, или наркоматами. А Совет министров – Советом народных комиссаров, или Совнаркомом. Возражений нет?
Никто не возразил, все кивнули, и Сталин продолжил:
– Теперь по персональному составу. Одна из ключевых должностей сейчас – это нарком внутренних дел. Все наши недруги с первых же минут начнут против нас бешеную борьбу. Кроме того, необходимо в кратчайшие сроки укротить разгул уголовщины. Ни в коем случае нельзя считать уголовника классово близким трудящемуся, ибо трудящийся зарабатывает свой кусок хлеба, а уголовник его отнимает.
На этом посту нужен твердый, верный коммунистическим идеям член нашей партии, пользующийся всеобщим доверием и уважением. Предлагаю утвердить на пост наркома внутренних дел Феликса Эдмундовича Дзержинского.
Кандидатура Железного Феликса была принята единогласно.
– Второй, не менее важный пост, – продолжал Сталин, – наркома по военным и морским делам. По совету наших потомков, которые хорошо знают то, что в их прошлом произошло после революции, военным наркомом предлагаю Фрунзе Михаила Васильевича. Он не профессиональный военный, но определенно талант, во время Гражданской войны он побеждал противников, у которых за плечами была Академия Генерального штаба. Михаил Васильевич сейчас в Шуе, но мы уже вызвали его в Питер телеграммой, и он прибудет сюда завтра утром. Конечно, товарищу Фрунзе поначалу будет трудно, но ему помогут заместители из действующих высших офицеров Русской армии. О персоналиях можно поговорить позднее. Не правда ли, Николай Михайлович?