Олд мани

Мы спустились в столовую и заняли свои места. Обстановка за столом вроде бы ничем не отличалась от предыдущих дней: Адель снова щебетала что-то о приближающейся помолвке, а Феликс, почесывая полуседую бородку, внимательно слушал ее лепет, периодически, задавая вопросы о приглашенных гостях. Адриан напряженно следил за Марком, чутко улавливая, когда его брат оказывал мне любые знаки внимания. А Марк, заметив пристальный взгляд Адриана, веселился и усердствовал еще больше.

Из типичной картины выпадала только Камилла. Обычно холодная и отстраненная, сегодня она была подозрительно дружелюбной.

– Девочки, как прошел ваш шопинг? – спросила она, переводя взгляд то на Адель, то на меня.

– Я теперь без задних ног, – тут же ответила Адель.

– Я тоже, – поддержала ее я.

– Адель уже успела похвастаться парой обновок, – продолжала общаться Камилла, источая подозрительное дружелюбие. – Татьяна, а вы? Сумели что-то выбрать?

Я замерла с наколотым на вилку помидором-черри, так и не успев поднести его ко рту.

– Простите, вы ко мне обращаетесь? – удивленно переспросила я.

– Пора бы запомнить, что мою девушку зовут Теона, – нахмурившись, сказал Марк, откладывая приборы в сторону.

– Маркус, я бы на твоем месте не была так уверена, – возразила Камилла и повернулась к мужу. – Дорогой, твой сын никак не научится разбираться в женщинах. Пригрел на груди змею, а теперь защищает мошенницу, которая только и делает, что меняет личности как перчатки в погоне за состоянием.

Я поняла, о чем говорит Камилла, и неожиданно для всех расхохоталась.

– Мошенница с восьми лет, получается? У вас плохие источники…

Все за столом с недоумением смотрели на нас, ожидая хоть каких-то пояснений.

– О чем вы говорите? – строго спросил Феликс, пристально глядя на меня из-под очков в красной оправе. Наверное, впервые за все время я ощутила, что старший Рошфор может быть не таким уж безобидным.

– Дорогой, – опередила меня Камилла, не давая сказать мне и слова, – раньше наша гостья носила имя Татьяна, а потом вдруг стала Теоной. Кого ты пытаешься обмануть, девочка? Ты мелкая аферистка, которая не погнушается изменить личность, чтобы втереться в доверие и засунуть свои ручонки в чужой кошелек. Но учти, на этот раз у тебя ничего не выйдет.

От дружелюбия Камиллы не осталось и следа. Сейчас она мало чем отличалась от той змеи, которая мне приснилась перед ужином.

– То есть вас не смутило, что второй раз я изменила имя на то, которое мне дали при рождении? – спросила я, чувствуя, как внутри начинают дрожать все поджилки. – Или вы заплатили только за половину информации?!

Я едва сдерживалась, чтобы не разрыдаться, и, кажется, по моему голосу это было слышно, но давать себя в обиду я точно не собиралась.

– Тише, веснушка, не нервничай, – Марк положил ладонь мне на колено, легонько его сжимая.

Я сделала глубокий вдох, стараясь привести нервы в порядок. Раз уж Камилла решилась на публичную казнь, я обязана взять последнее слово.

– Мои родители назвали меня Теоной, но не проходило и дня без комментариев в духе «насмотрелись сериалов», «вы же в России живете». Особенно усердствовала бабушка по папиной линии. Это сейчас у нас на каждой площадке сплошь и рядом редкие имена, но в мое детство это было необычно, – пояснила я.

– Это правда, – поддержал меня Марк.

– Бабушка не смирилась, что русскую девочку назвали «чужим» именем, – продолжила я. – Она считала, что все будут издеваться и называть меня какой-нибудь Пупкиной Теоной Петровной, хотя мое имя вполне созвучно с отчеством и фамилией. При крещении мне дали имя Татьяна. Поэтому бабушка стала называть меня Таней. Со временем ко мне так начали обращаться и остальные члены семьи, а бабушка убедила родителей изменить мне имя, пока я не успела повзрослеть и привыкнуть. Но на тот момент мне уже было восемь лет.

Я сделала паузу, переводя дыхание и всматриваясь в лица притихших Рошфоров.

– Бабушкины прогнозы сбылись в точности до наоборот. В школе те, кто знал меня как Теону, начали задирать за смену имени, – медленно сказала я, хотя вспоминать эту часть своей биографии было и вовсе неприятно. – Называли как попало, утверждая, что мне без разницы, как ко мне обращаются, раз я изменила имя. Родители перевели меня в другую школу, а дома называли двумя именами – то Теона, то Таня. Но по-настоящему родным я считала то, которое мне дали при рождении.

Я посмотрела прямо в глаза Камилле, отвечая на вызов, который она решила мне бросить.

– Как только мне исполнилось восемнадцать, первое, что я сделала – вернула свое имя. Родители приняли мое решение. Бабушка – нет. Она до сих пор зовет меня Таней, а я устала ее поправлять. В конце концов, это имя, с которым меня крестили.

Повисла почти гробовая тишина. Камилла и вовсе выглядела растерянной – она явно надеялась получить другой эффект.

Я сбросила руку Марка со своего колена и встала из-за стола.

– Так что да, Камилла. Я дважды меняла имя. В восемь лет против своей воли. В восемнадцать – чтобы вернуть то, что у меня отняли. Если это делает меня мошенницей в ваших глазах, что ж… Мне плевать.

Я быстро направилась к выходу из столовой, чувствуя, как к глазам подступают слезы. Каждый нерв сейчас трясло так, будто я попала в зону турбулентности и меня вот-вот выкинет за борт без парашюта и возможности выжить.

– Знаешь, Кам, мой отец не изменил бы тебе, не будь ты такой стервой, – громко сказал Марк и вышел следом за мной.

Марк догнал меня между первым и вторым этажом, когда я бежала по лестнице, перепрыгивая через каждую вторую ступеньку. От слез я едва ли различала окружающую обстановку, но упорно шла вперед. Не хотела оглядываться и останавливаться, чтобы он заметил в каком я сейчас состоянии.

– Веснушка, стой!

Но я не обращала внимания на голос Марка.

Я влетела в нашу комнату, выволокла из гардеробной чемодан и начала хаотично сметать с вешалок свои вещи, бросая их на кровать. Руки все еще тряслись, но я продолжала свои спонтанные сборы.