Оле Бинкоп

Рамш возвращается домой утешенный. Но это состояние длится недолго. Что бы там ни говорил старый джентльмен с западного острова, на родине Рамша после войны верх взяла совсем новая порода людей. Этих людей, видимо, не заботит приумножение их личных богатств. Они делают вид, что управляют какой-то незримой собственностью народа и заняты ее приумножением. Непреклонные люди сидят в учреждениях, и прежде всего в управлении лесными угодьями. Лесовики.

40

У погоды меняется настроение. Потоки теплеющего воздуха шумят над страной. По ночам идет дождь и размягчает ледяную корку земли. Синицы чирикают, вороны каркают уже по-весеннему, взахлеб.

Крестьяне не доверяют ранней весне: небось атомную бомбу бросили.

— Кто?

— Опять американцы, — говорят маленькие люди. — Неужто не довольно им было Японии?

— Нет, — перебивают их Рамш и Серно, — это не американцы ее бросили, а русские, русские.

Лесничий Штамм использует теплые деньки, чтобы наверстать упущенное его предшественником. Велит женщинам из посадочной бригады вскопать его сад.

Синеволосая фрау Штамм сидит у освещенного солнцем окна, штопает, кладет заплаты, покуда ее муж не вскакивает на старенький мотоцикл, чтобы ехать в районный центр. Тут она сразу же достает из рабочей шкатулки книгу. Толстенную книгу страниц эдак на восемьсот; душа фрау Штамм утопает в этом бумажном половодье.

Лопаты работающих в огороде женщин нет-нет да и натыкаются на кусок кварца. Сердце земли испускает вздох. Женщина у окна пугается. Высоко взлетают ее черные брови.

— Добрый день, — говорит Эмма Дюрр. Молодая фрау Штамм благосклонно ей кивает. Видно, так ее научила толстая книга.

— Может, мы вам мешаем? — кричит Эмма: ведь лесничиха-то сидит за закрытым окном.

— Пустяки, стоит ли об этом говорить, — отвечает лесничиха и снова углубляется в чтение.

Через четверть часа голубая машина лесопильщика останавливается у ворот лесничества. Рамш проходит через сад, здоровается с работающими женщинами. Он готов приветствовать все, что так или иначе связано с лесом и древесиной. Бедняге Эмме Дюрр он даже отвешивает поклон. Эмма сплевывает.

Рамш видит лесничиху у окна и шагает прямо по вскопанной земле.

— Excuse me, прошу прощенья!

Фрау Штамм пугается, краснеет и открывает окно. Вот так так! Рамш берет ее маленькую руку.

— Please, целую ручку, милостивая государыня.

Собственно, Рамшу хочется поговорить с лесничим, но молодая супруга последнего ему, конечно, тоже мила, даже милее.

Рамш человек слова.

— Your friend, be sure! [48] Каково же ваше решение насчет коровы?

48

Ваш друг, будьте уверены! (англ.)

Лесничему Штамму и его супруге надо только принять решение, об остальном позаботится он.

Молодая лесничиха ничего сама решить не может. Ей неизвестно, какого мнения на этот счет она и ее муж. Еще сегодня утром одна из молодых коз сорвалась с привязи и выбила у нее из рук крынку с молоком. Степенная корова, конечно, куда приятнее, но, как сказано, последнее слово остается за мужем.

Рамш не из тех, что разговаривают с молодыми женщинами только о коровах или козах. О, отнюдь нет! Он ведь может беседовать с дамой о книгах и прочих творениях человеческого духа. Разве нет у него в запасе всевозможных рассказов о священных рубцах науки и студенческих потасовках? Лесопильщик хвалит книгу, которую читает молодая лесничиха, до небес превозносит роман под заглавием «Унесенные ветром». Как это уместно в данном случае! Разве фрау Штамм не испытала на себе силы ветра и так далее? Эту книгу написал американец.

— Think that! [49]

Молодая женщина заливается краской и нерешительно поясняет:

— Эту книгу, эту библию человеческой души, написала американка.

— О, конечно! — Смутить Рамша не так-то просто.

Ladies and gentleman, [50] да здравствует полнейшее равноправие! Главное, что это американская книга, а не красная русская тарабарщина, и так далее.

Фрау Штамм читает американский роман тайком. Она готова в этом признаться, не считая, что совершает предательство в отношении мужа. Собственно говоря, ей надо было бы убрать навоз из хлева и удобрить огород.

49

Подумайте! (англ.)

50

Дамы и господа (англ.).

Рамш сразу находит для нее выход из положения. Он отлично знает участок в лесничестве. Только там все произрастает так хорошо без всяких удобрений. Земля здесь успела отдохнуть. Предшественник лесничего Штамма ее не использовал. А жирный козий навоз только попортит корни молодых растений.

Пусть фрау Штамм знает, что ему очень приятно было постоять здесь под окном и побеседовать о духовных ценностях, о книгах, таких, как «Унесенные ветром». В этих богом заброшенных краях редко встречаешь развитого человека.

— I respect you, thanks! [51]

Молодая женщина снова краснеет.

— Good bye, всего хорошего.

— До свиданья.

41

В доме Оле балки скрипят от огорчения. Аннгрет этого не слышит. Она занята собой. Как в молодые годы, готова целый день стоять перед большим зеркалом и смотреть на себя то в одном, то в другом наряде. В туфлях на высоких каблуках она ходит из угла в угол по голубой комнате, кивает своему отражению, пристально смотрит на свой рот, говорящий: «Сегодня у нас собираются гости, фрау Рамш».

51

Свидетельствую свое почтение, благодарю! (англ.)

Когда Вильм Хольтен с груженной навозом тачкой проходит под окном, Аннгрет быстро садится, напускает на себя смиренный вид и рассматривает фотографии из времен своей молодости. На одной из них она снята с Юлианом Рамшем, студентом-медиком, в зарослях вереска меж двух озер. Фотография шесть на шесть. Неподдельные чувства. Не ведающая морщин юность.

Аннгрет не может досыта насмотреться на себя. Нет, она еще не стара. Хо-хо, взгляд ее мечет молнии! С веселым грохотаньем, как гроза, надвигается вторая молодость.

А Юлиан? Да разве он состоит из одних недостатков? Ни в коем случае. Иначе не могла бы она любить его в те годы. Он был настоящей ее любовью, даже в тяжелую пору жизни с Оле, теперь-то она это знает. Да, но Юлиан… Просто он был хорошим сыном, уважал желание старика отца, а тот был дурным человеком.

Как много лет назад, Аннгрет пишет письмо Юлиану Рамшу. «…но теперь ты не в Америке. Нас разделяют только тропинки, протоптанные от дома к дому, — не океан. Я жду, жду! Ты не приходишь…» Затем следует целый табун бессмысленных слов и любовных признаний. «Ты жесток и неумолим, как тигр! О любовь, бездонная любовь!»

Не сходит ли Аннгрет с ума?

В почтовом отделении Блюменау смеются над деликатными манерами некоторых прелюбодеев. Теперь, значит, надумали писать письма, а расстояние-то между ними всего три дома. Почему бы им еще не поприветствовать друг друга через радиоконцерт по заявкам?

Проходят дни, а с лесопильни даже вести не подают. Зато из деревни выползает слушок, семиголовая гидра: Юлиана Рамша видели в саду у новой лесничихи. Исполненные чувства взоры. Приятная беседа, светское обхождение.