Олег Антонов

Обращаясь к молодежи, выдающийся конструктор раскрывает эту тайну научного творчества — непреложную связь науки с искусством.

Некрасивый самолет… О, как плачевна участь его создателей. Их детищу не видать неба!

К любому виду научной и технической деятельности обязаны мы отнести этот принцип. Только гармония — сочетание красоты и рациональности — дает подлинные результаты в любой области творчества.

Последнее относится и к выдающемуся одесскому врачу-глазнику Н. Филатову, специалисту в области сварки Б. А. Смирнову-Русецкому, кандидату технических наук М. Д. Стерлиговой, московскому профессору-математику А. Т. Фоменко. Их картины новаторски свежи, а мастерство вне сомнения.

Они окрылены высокими стремлениями, о чем прекрасно высказался Анатолий Тимофеевич Фоменко:

«Есть много общего между математикой и живописью, наукой и искусством. И главное, ученый и художник идут к открытию неведомого, не познанного до них, а совершив это открытие, увлекают за собой других».

Не в этом ли заложен закон творчества? Ведь он распространяется не только на живопись, но и на поэзию. Многие ученые, конструкторы пишут стихи и не только для семейных альбомов.

В издательстве «Советская Россия» двумя изданиями выходила поэтическая книга «Муза в храме науки». В ней широко представлено поэтическое творчество ученых. Среди них поэт Олег Антонов.

И что интересно, многие из поэтов были представлены и в каталоге выставки «Ученые рисуют». Они и поэты, и художники, и ученые. А их критики? О, они почти всегда лишь критики.

Круглый день у подъезда этой выставки толпились люди, желая приобщиться к таинству творчества во многих областях.

Ученые разрабатывают новые теории. Ученые рисуют. Ученые пишут стихи. Ученые творят… Глаза разбегаются у гостей выставки. Но в них — отблески извечных тайн и таинств.

В книге отзывов на выставке «Ученые рисуют» помещены стихи кандидата биологических наук Н. Бромлея.

Это ложь, что в науке поэзии нет. В отраженьях великого мира Сотни красок и звуков уловит поэт И повторит волшебница-лира. Настоящий ученый — он тоже поэт, Вечно жаждущий знать и предвидеть. Кто сказал, что в науке поэзии нет? Нужно только понять и увидеть.

Понять и увидеть… Оставить в памяти вот этот добрый десяток полотен покойного президента Академии наук СССР академика А. Н. Несмеянова, перу которого принадлежит к тому же более 300 стихотворений. Ему, выдающемуся химику-органику, эти прекрасные пейзажи и натюрморты так же нужны, как глоток ключевой воды, как сердечный порыв, как глубоко поэтические строки о сущности жизни.

Поэзия и живопись помогали основателю космической биологии — ученому-новатору Александру Леонидовичу Чижевскому. Создавая свою знаменитую теорию влияния солнечных циклов на жизнь, ученый писал (или слышал свыше?) прекрасные стихи и рисовал романтические пейзажи. Кстати, стихи его ценили такие гиганты, как Владимир Маяковский, Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин.

И разве не о той же связи науки с искусством говорит нам творчество члена-корреспондента АН СССР Дмитрия Ивановича Блохинцева? Выдающийся физик, руководивший строительством первой в мире атомной электростанции, был и поэтом, и своеобразным художником. Кроме важнейших теоретических статей по ядерной физике, Блохинцев не раз публиковал самобытные теоретические статьи о природе творчества, подчеркивая сходство творческих процессов в науке и искусстве.

Всем известно, что соратник Ленина, пионер электрификации нашей страны, академик Глеб Максимилианович Кржижановский сочинял стихи. Слова знаменитой «Варшавянки» принадлежат ему. До сих пор обнаруживаются новые произведения ученого-революционера, написанные им в тюрьме и ссылке.

А вот строки стихов еще одного ученого — выдающегося советского генетика, академика Николая Петровича Дубинина. Как образно пишет он о величественной реке, где он работал в свое время орнитологом, будучи по наветам академика Лысенко выслан на Урал в годы репрессий за свою приверженность генетике:

На заре Урал мой синий-синий, Будто сталь Дамаска в серебре. Изгибаясь, режет он пустыню, Лебедей скликая по весне.

Интересны стихи Героя Социалистического Труда академика Игоря Васильевича Петрянова — химика, всемирно известного специалиста в области аэрозолей:

Вот эти руки могут сделать все. Захочешь, целый мир построю ими, — Вот этими, умелыми, моими… Ведь эти руки могут сделать все. Да, эти руки могут сделать все. А сколько песен написал я ими — Вот этими умелыми, моими… Ведь эти руки могут сделать все. Да, эти руки могут сделать все. А вот тебя не удержал я ими — Вот этими умелыми, моими, Хоть эти руки могут сделать все.

Какая лаконичность и какая поэтическая сила в этих повторах образа всесильных и таких бессильных рук.

И, наконец, стихи еще одного выдающегося ученого — Героя Социалистического Труда, академика Николая Алексеевича Шило. Геолог, он многие годы работал на Востоке и на Крайнем Севере — потому-то литературные произведения его посвящены суровой природе этого края.

Холодный небосвод, и бледная луна, Негреющее солнце над землей. Здесь нет деревни, даже нет гумна — Суровый мир склонился надо мной. Мне эта мерзлая земля мила, В пуржистый день, звенящий на ветру, Когда метель просторы подмела. Как мать избу, проснувшись поутру.

Невольно хочется задать вопрос:

— Кто же здесь физик? А кто лирик?

Они срослись в едином образе талантливого человека. Это творчество освещает своим светом лик его.

А вот стихи из той же книги Олега Константиновича Антонова. Он назвал их «Шум дождя».

Торопливый шум дождя Все сильнее, все сильнее… Только этот шум — не шум — Это музыка дождя! Капли падают, текут, По стеблям, скользя к земле, По травинкам, по травинкам Капли прыгают, блестя, В ручейки соединяясь, По стволам бегут к земле И с листочка на листочек — Это музыка дождя. Танец жемчуга в ветвях. Скачут, падают, текут Под корнями теплой влагой, Растворяя соль земли. Шелковистый шум и звоны — Тише музыка дождя. Частым гребнем, частым гребнем Дождь расчесывает ветры. Лужи черные с тревогой В небо темное глядят. …Беспокойный шум капели. Тихой музыки дождя.

Чувство красоты не изменяет поэту, всю жизнь строившему самолеты.

— Как понять ваше высказывание о красивом самолете? — спросили как-то Антонова.

— Мне кажется, что у нас в авиации чувствуется особенно отчетливо, — ответил Антонов непонятливому интервьюеру. — тесная взаимосвязь между высоким техническим совершенством и красотой. Мы прекрасно знаем, что красивый самолет летает хорошо, а некрасивый плохо, а то и вообще не летает. Это не суеверие, а совершенно материалистическое положение. Здесь получается своего рода естественный отбор внутри нашего сознания. В течение долгих лет складывались какие-то чисто технические, расчетные и экспериментальные, проверенные на практике решения. Располагая этой частично даже подсознательной информацией, конструктор может идти часто от красоты к технике, от решений эстетических к решениям техническим.

По словам Антонова, большое значение в работе конструктора имеет также его художественное образование.

Вот почему умение рисовать, говорит он, так важно для конструктора. Вот почему конструктор, беседуя с конструктором, не расстается с карандашом. Разговаривая, объясняя, он рисует. Несколько штрихов — и идея конструкции становится яснее…

Недаром Дидро, глава французских философов-энциклопедистов XVIII века, утверждал:

«Нация, которая научит своих детей рисовать в той же мере, как читать, считать и писать, превзойдет все другие в области науки, искусств и ремесел».