Ольга

– Папа, ты когда-нибудь видел такого спокойного и ленивого ребенка, как твоя внучка? – разведя руки в стороны, спрашивала Татьяна. – Разве я такой была?

На что тот качал головой и с улыбкой отвечал:

– Нет, Танюша, ты была неспокойным и крикливым ребенком. Мы с твоей мамой первые четыре месяца почти все ночи не спали. Пели песенки и рассказывали сказки, чтобы успокоить тебя, но все было напрасно. И лишь когда мама давала тебе грудь, ты жадно хватала ее и, насытившись, засыпала. Нет, дочка, Настюша не в тебя. И слава Богу!

– Надо же, а я совсем ничего не помню, – Татьяна радостно смеялась.

Приходя домой с работы, Андрей посвящал все свое свободное время дочке. Он перестал брать работу на дом, что прежде случалось неоднократно, и по этой же причине отказывался в конце месяца работать по выходным. Ничто не должно было отвлекать его от Настюши. Не было дня, чтобы малышка не поражала родителей и деда. Когда ей было две недели, она впервые улыбнулась, а уже в месяц реагировала на звук погремушки и следила глазками за игрушечным зайцем, которым играл с ней Петр Степанович. А когда Андрей брал ее на руки, она хватала его своими ручонками за пальцы и точно взрослая крепко сжимала их.

На работе у Андрея не было ни минуты свободного времени. После долгих поисков и расчетов была разработана новая конструкция протеза голени, и теперь шли ее испытания. Работа эта доставляла особую радость Андрею. И хотя начальник отдела Крутов Владимир Сергеевич считал протез всего лишь сложной искусственной системой с несколькими степенями свободы, предназначенными для частичной замены функций движений конечностей, утраченных организмом, Андрей мечтал о таком протезе, который позволит ему навсегда забыть о своей инвалидности. Ходьба на протезе была недостаточно изучена, и поэтому Андрей, как никто другой в отделе, был неоценимым сотрудником, поскольку руководствовался в работе личным опытом. Он рассматривал протез не как механизм, а как нечто большее. Он говорил о нем, как о живом существе. Владимир Сергеевич, как начальник отдела, был поставлен в определенные рамки научной работы, предусмотренной планом всего учреждения в целом. План этот составлялся на несколько лет вперед. Однако это не мешало Крутову в свободное от работы время вместе с Андреем вести собственные поиски в области протезирования.

После смерти жены Крутов вторично не женился. Поэтому на первом месте в его жизни была работа. И на втором, и на третьем тоже. У него не было ни близких родственников, ни близких друзей, впрочем, он никогда от этого не страдал. Зато у него было много последователей в работе и учеников. Владимир Сергеевич жил своей замкнутой жизнью, и все свое свободное время проводил за чтением научных книг. Он не заострял особого внимания на таких мелочах, как стирка белья или приготовление пищи. Им он отводил минимум времени. И так из года в год. Он старался никогда не привязываться к людям, чтобы не испытывать разочарований, в случае если его надежды в отношении них не оправдаются. Но все резко изменилось с приходом в отдел Андрея Чернышова. Владимир Сергеевич сразу же оценил его, как человека способного, но слабохарактерного. Заключив себя в капсулу своей беды, Андрей перестал адекватно воспринимать внешний мир, который стал для него враждебным и чужим, так как люди, по его мнению, видели в нем только беспомощного калеку. Он был вспыльчив и легко раним, хотел добиться успеха, реализовать свои силы и желания, однако часто пасовал, сталкиваясь с трудностями. Глядя на Андрея, Владимир Сергеевич впервые в жизни испытал желание стать не только наставником в работе, но и в жизни. Он хотел помочь Чернышову посмотреть на себя со стороны, заставить оценить и осмыслить мотивы своего поведения. Это было трудной задачей, поскольку Крутов никогда этим не занимался, и кроме того, Андрей ко всему еще был и самолюбив. Сначала их объединяла только работа, но постепенно круг их общения стал расширяться. Андрей не заметил, как рассказал Владимиру Сергеевичу о себе, рассказал даже о тех поступках, которые считал постыдными. Крутов по достоинству оценил его откровенность. А вскоре Андрей познакомил Владимира Сергеевича с Татьяной и Петром Степановичем. Татьяна понравилась Крутову, а та, в свою очередь, увидела в нем союзника, способного помочь ей изменить Андрея в лучшую сторону. Но то, что с таким трудом удавалось Владимиру Сергеевичу и Татьяне в отношении Андрея, не составило особого труда для маленькой крошки Настюши. Только одним своим появлением на свет она перевернула всю душу Андрея.

– Владимир Сергеевич, вы даже не представляете себе, как Настюша похожа на меня, – как-то однажды с гордым видом похвастался Андрей.

Крутов улыбнулся и покачал головой.

– Нет-нет, правда… одно лицо, – Андрей закинул руки за голову и, поддавшись восторженному порыву, стал рассказывать, какая у него прелестная и умная дочь, с каким интересом она стремится познать окружающий ее мир.

При этом он без конца повторял, что она самая-самая… пытаясь таким образом выразить свою любовь и нежность к ребенку.

Слушая Андрея, Владимир Сергеевич в ответ кивал и улыбался. Но постепенно его мысли потекли совсем в другом направлении, перенося в прошлое, воспоминания о котором всегда больно отзывались в сердце.

«Интересно, а мой ребенок… – подумал Крутов, – на кого был бы он похож, если бы…»

В то летнее утро ничто не предвещало надвигающейся беды. Владимир Сергеевич под руку с женой вышел из дома и направился к автобусной остановке. Он спешил на работу, а она – в женскую консультацию. Проехав несколько остановок, Владимир Сергеевич вышел из автобуса и помахал жене рукой. Если бы он только знал, что видит ее последний раз.

В течение дня он несколько раз звонил домой, но к телефону никто не подходил. Это показалось ему странным. У жены был выходной, и кроме как к врачу, по ее словам, она не собиралась никуда заезжать. Домой Владимир Сергеевич вернулся в восемь часов вечера. Он прошел в комнату, затем на кухню, но везде было пусто и холодно. На столике около раковины стояли две чашки и тарелка, оставленные еще утром. Владимир Сергеевич вернулся в комнату и стал искать записку, которую, по его мнению, должна была оставить жена, в случае если бы решила куда-то уехать внезапно. Но записки не было. Больше того, все указывало на то, что, выйдя утром вместе с мужем, Людмила домой так и не вернулась. Владимир Сергеевич провел еще час в бездействии, взволнованно прохаживаясь по комнате, надеясь, что вдруг жена вот-вот вернется. Когда на часах было 21:10, он стал обзванивать всех знакомых, пытаясь выяснить что-либо о жене. Но никто не видел Людмилу в этот день. Совсем отчаявшись, Владимир Сергеевич позвонил в районную больницу. В справочном бюро ему сообщили, что утром к ним доставили молодую женщину, которую сбила машина. Никаких документов при женщине не было. Одета она была в темно-серое креповое платье с белым кружевным воротником. Владимир Сергеевич медленно опустил телефонную трубку на рычаг. Дальше все было как во сне. Он выскочил из дома и поймал такси. В больнице врач, который делал операцию Людмиле, на вопрос: «Будет ли она жить?», честно и откровенно признался: «Ее спасет только чудо». И Владимир Сергеевич ждал этого чуда. Всю ночь он провел в коридоре рядом с дверью в реанимационное отделение. Более страшной и жуткой ночи, чем та, он никогда в жизни не испытывал. А утром ему сообщили, что Людмила, не приходя в сознание, скончалась.

В свидетельстве о смерти была указана причина, в результате которой наступила смерть, а на словах патологоанатом, делавший вскрытие, сказал Владимиру Сергеевичу, что его жена была на втором месяце беременности. Он этого не знал. Возможно, этого не знала и Людмила, она лишь догадывалась, поэтому и решила посетить женскую консультацию. Несколько лет Владимир Сергеевич не мог прийти в себя. Ему часто снилась жена и неродившийся ребенок: то сын, то дочь. Это был сущий ад, через который он не пожелал бы пройти даже врагу.

А в 1943 году на фронте Крутов познакомился с Еленой Вешкиной, милой и интеллигентной молодой девушкой, которая была врачом в их медсанбате. Елене было двадцать семь лет. Перед самой войной она закончила медицинский институт. С виду хрупкая как ребенок, с короткой стрижкой, она с первого мгновения их знакомства стала проявлять к Владимиру Сергеевичу особый интерес. Елена любила поэзию и знала наизусть многих поэтов, о существовании которых Владимир Сергеевич даже не подозревал. Под любым предлогом она старалась остаться с Крутовым наедине. Он же не придавал этому никакого значения, хотя нет-нет, а ловил себя на мысли, что ее общество ему приятно. И кто знает, как бы дальше развивались их отношения, если бы Елена не погибла в канун нового 1944 года в результате воздушного налета неприятеля. Впоследствии ему часто не давала покоя одна мысль. Существует ли какое-нибудь средство от несчастья? Возможно ли его избежать? Несчастье часто происходит в результате стечения нелепых обстоятельств, которые оказываются роковыми. Не поехала бы Людмила в тот день в женскую консультацию, возможно, была бы жива… Задержись Елена в медсанбате на какое-то время, и все было бы по-другому…

– Владимир Сергеевич, я хочу пригласить вас в воскресенье на смотрины моей дочки, – сказал Андрей и посмотрел на начальника отдела.

– Что? – очнувшись от тяжелых воспоминаний, спросил Крутов. – Ты что-то сказал?

– Да. Я приглашаю вас на смотрины моей дочки в воскресенье в три часа дня. У Петра Степановича в этот день будет выходной. Татьяна приготовит праздничный обед. Мы обязательно должны выпить за мою дочь. Так вы придете?

– Спасибо за приглашение. Я обязательно приду.

Вечером, возвращаясь с работы домой, Владимир Сергеевич решил не трястись в душном и переполненном трамвае, а пройтись пешком. Он шел по набережной Невы, любуясь громадой дворцов и зданий, и думал об удивительном свойстве времени, которое по всем законам природы идет всегда в одном и том же ритме. Однако почему-то в детстве оно тянется бесконечно долго. Крутов мог тогда часами смотреть на стенные часы с кукушкой, которые висели в спальне родителей, словно гипнотизировал стрелки взглядом. Это была игра, детская глупая игра. Вспомнил Владимир Сергеевич себя и молодым, когда казалось, если что-то не сделал или сделал не так, то у тебя в запасе еще целая жизнь. Но нет, жизнь скоротечна. Если бы можно было повернуть время вспять, то он бы многое изменил в своей жизни. Мысли о прошлом вывели Владимира Сергеевича из душевного равновесия, и он, даже, несмотря на физическую усталость, долго не мог заснуть. Глядя в потолок, он вдруг подумал о подарке для дочки Андрея. Можно, например, купить золотой медальон, на обратной стороне которого выгравировать «Настюше от В. С. Крутова».