Олимп

– Орбитальные лейкоциты, – вставил иониец.

– В яблочко, – согласился первичный интегратор Консорциума Пяти Лун.

– Ясно, – промолвил наконец Манмут. – Вы боитесь, что, если, согласно первому плану, спустить в атмосферу шлюпку со «Смуглой леди» на борту, роботы-защитники сцапают нас как миленьких.

– Масса шлюпки вместе с твоей подлодкой может представлять угрозу для планеты, – ответил Астиг-Че. – Мы наблюдали, как лазеры… лейкоциты, по выражению Орфу, превращали в плазму или выбрасывали в космос астероидные обломки гораздо меньшего размера.

Манмут покачал головой из пластика и металла.

– Не понимаю. Эта запись и эти знания были у вас восемь месяцев назад – и все-таки вы потащили меня и «Смуглую леди» в такую даль… Что изменилось?

Генерал Бех бин Адее вернул голографическую запись столкновения и взрыва астероида.

Изображение увеличилось, пошло крупным зерном.

– Что там? – передал по личному лучу гигантский краб.

Маленький европеец описал ему все, что видит. В гуще осколков среди ярких вспышек летело крошечное судно с тремя людьми на борту, распростертыми в открытых нишах; только слабые отблески силового поля давали понять, почему все трое не умерли в вакууме.

– И что это такое? – громко проговорил Манмут, окончив рассказ.

Ответил ему Орфу:

– Древнее летающее устройство, которым пользовались тысячи лет назад люди старого образца и «посты». Последние – чтобы перемещаться между планетой и кольцами. Его называли ПЛА, полифункциональным летательным аппаратом, а иногда просто соньером.

Запись ускорилась, остановилась и вновь ускорилась. Любитель Шекспира поведал товарищу, как соньер изворотливо юлит между пылающими и взрываемыми обломками погибшего астероида.

Голограмма отразила траекторию полета; машина вошла в атмосферу и, описав спираль над центром Северной Америки, совершила посадку в районе чуть ниже Великих озер.

– Здесь находилась одна из наших целей. – Астиг-Че щелкнул по каким-то иконкам и вызвал неподвижные телескопические снимки человеческого жилища на холме. Огромный дом окружали бараки и нечто вроде оборонительной деревянной стены. Повсюду суетились люди, несколько дюжин людей – во всяком случае, так казалось на расстоянии.

– Это было неделю назад, когда судно входило в стадию замедления, – сообщил генерал Бех бин Адее. – А вот что мы получили вчера.

То же изображение, только на месте большого дома и частокола – пепелище, усеянное трупами.

– Не понимаю, – повторил Манмут. – Бойня случилась именно там, где восемь месяцев назад приземлился соньер. Кто или что могло устроить такое?

Военный показал другой телескопический снимок и увеличил его. Сквозь нагие древесные кроны вырисовывались десятки двуногих существ серебристо-серого тусклого цвета, безголовых, но с темными капюшонами-горбами. Конечности чужаков были очень странно устроены – не как у людей или моравеков любого известного вида.

– Кто это? – спросил маленький европеец. – Тоже сервиторы? А может, роботы?

– Затрудняюсь ответить, – изрек Астиг-Че, – но твари нападают на малочисленные общины и убивают «старомодных» людей по всей планете.

– Это ужасно, – вставил Манмут, – однако при чем тут наша миссия?

– А я догадался, – промолвил Орфу. – Вопрос в том, как подобраться ближе к поверхности, чтобы разобраться в происходящем. А главное – почему лейкоциты-лазеры не открыли огонь, когда соньер вошел в атмосферу? Он достаточно крупный и мог представлять угрозу для обитателей Земли. Почему же его не тронули?

Несколько мгновений капитан подлодки сосредоточенно размышлял и наконец произнес:

– На борту были живые люди.

– Или «посты», – уточнил главный первичный интегратор. – Слабое разрешение не позволяет сказать наверняка.

– Лейкоциты пропускают только те аппараты, в которых есть либо человек, либо «пост», – медленно проговорил Манмут. – И вы это знали восемь с лишним месяцев. Так вот ради чего меня заставили похитить Одиссея.

– Ну да, – не стал возражать Сума Четвертый. – Ахейца собирались отправить на Землю, его ДНК должна была сыграть роль отмычки…

– А теперь женский голос требует срочно выдать Одиссея на орбитальный остров, – закончил за него иониец и разразился глубоким рокотом, похожим не то на усмешку, не то на результат несварения желудка.

– Именно, – подтвердил Астиг-Че. – И мы не имеем представления, позволят ли нашей космошлюпке и вашей подлодке проникнуть в атмосферу без людей-пассажиров.

– Можно не отвечать на приглашение, – предложил маленький европеец. – Взять Лаэртида с собой, потом отослать на кольцо вместе со шлюпкой… – Он помолчал. – Нет, не получится. Можно поспорить, астероидный город откроет пальбу по «Королеве Мэб», если мы не выполним требования.

– Весьма вероятно, – согласился главный первичный интегратор. – Итак, приказ доставить ахейца в астероидный город и снимки кровавой бойни, устроенной двуногими нелюдями, – вот новые препятствия, с которыми мы столкнулись уже после того, как задумали небольшой круиз до Земли и обратно.

– Жаль, Хокенберри нас бросил, – посетовал Манмут. – Его ДНК, пусть даже восстановленная олимпийцами или еще кем-нибудь, все же могла бы спасти нас от орбитальных лейкоцитов.

– Чтобы принять решение, у нас осталось чуть меньше одиннадцати часов, – промолвил Астиг-Че. – Потом корабль поравняется с орбитальным городом полярного кольца, и будет поздно сбрасывать шлюпку с подводной лодкой. Предлагаю вновь собраться через два часа и сделать окончательный выбор.

Заходя в грузовой подъемник вслед за товарищем, гигантский краб хлопнул европейца тяжелой дланью по плечу.

– Что ж, поздравляю, Стэнли, – передал Орфу. – Ты втянул меня в очередную передрягу! [40]

46

Харман пережил битву при Ардис-холле в реальном времени.

Увиденная чужими глазами, услышанная чужими ушами туринская драма хотя и внушала сильные чувства, но всегда казалась чем-то далеким, не имеющим отношения к жизни. И вот развлечение обернулось адскими муками. Вместо нелепой и явно вымышленной Троянской осады будущий отец наблюдал сражение настоящее (он чувствовал, он точно знал это), причем события не то разворачивались прямо во время просмотра, не то подавались в очень свежей записи.

40

Знаменитая фраза известных американских комиков: Лорела Стэна (настоящее имя – Артур Стэнли Джефферсон, 1890–1965) и Харди Оливера (1892–1957). Расцвет творчества этой пары падает на конец 20-х гг. На экране они великолепно дополняли друг друга. Легкомысленный глуповатый худышка Лорел ни одно дело не был способен довести до конца. Раздражительный толстяк Харди, вынужденный расплачиваться за проделки друга, – воплощение оскорбленного достоинства.

Более шести часов провел мужчина под пеленой, утратив связь с окружающей действительностью. Он видел все, начиная от нападения войниксов около полуночи – и почти до восхода солнца, когда в Ардисе бушевало пламя и маленький соньер улетал на север, унося его возлюбленную – израненную, истекающую кровью, потерявшую сознание Аду, которую погрузили на борт, словно мешок с нутряным салом.

Харман с изумлением разглядел в капитанской нише Петира (где же Ханна и Одиссей?) и не удержался от вопля, когда кто-то из войниксов запустил тяжелым камнем, и молодой человек замертво рухнул на землю. О, сколько их, колонистов и близких товарищей, не дожили до утра: юная Пеаен была убита булыжником, красавица Эмма, потеряв руку, сгорела вместе с Реманом в заградительной канаве, Салас погиб, Ламана свалили… Похоже, привезенное от Золотых Ворот Мачу-Пикчу оружие не изменило хода битвы против разбушевавшихся войниксов.