Олимпионик из Ольвии

После трёх забегов – двух полуфиналов и финала – выявился победитель. Им без особых усилий стал лучший бегун гимнасия Матрий – высокий долговязый юноша лет шестнадцати, сын известного в городе торговца рабами Эвклеса.

– Матрий! – обратился к нему гимнасиарх. – Ты согласен вступить в состязание с Тимоном, рабом купца Фокрита?

– Если надо… – небрежно пожал плечами Матрий.

– На старт вызываются Матрий, сын Эвклеса, и Тимон… ученик Феокла! – объявил судья.

– И Тимон – раб Фокрита! – поправил судью гимнасиарх.

Матрий к месту старта подошёл не спеша, вразвалочку, всем своим видом показывая, что делает он это только из уважения к архонту и гимнасиарху. Он свысока – в переносном и прямом смысле, поскольку был чуть ли не на голову выше Тимона – посмотрел на соперника, пренебрежительно хмыкнул и демонстративно передёрнул плечами: что, мол, поделаешь, приходится и с таким бежать.

Судья поставил бегунов на одной линии, сказал привычное: «Пусть победит сильнейший!» и взмахнул рукой.

Пока чемпион гимнасия всё ещё продолжал демонстрировать своё пренебрежение к сопернику, Тимон, взяв хороший старт, со всей резвостью, на какую только был способен, рванулся вперёд. Когда чемпион гимнасия опомнился, раб уже опережал его на добрых две оргии. Матрий бросился вдогонку, но расстояние между ним и Тимоном не сокращалось, а, наоборот, неумолимо увеличивалось, и когда Тимон коснулся рукой финишного столба, Матрию ещё предстояло пробежать не меньше пяти оргий.

Стадиум замер в растерянности. Зрители, привыкшие к постоянным победам Матрия, не были готовы к такому исходу забега, а потому не знали, как на него реагировать.

– Молодчина, Тимон! – не дожидаясь, когда сформируется общественное мнение, выкрикнул Феокл. – Не подвёл меня!

И тут же послышался голос Фокрита:

– Сынок, я горжусь тобой! Ты пролетел этот стадий, как Авр!

Феокла и Фокрита поддержала большая часть зрителей, выкрикивая:

– Слава Тимону! Тимон – лучший бегун Ольвии! Молодец, Тимон! Ты настоящий Авр! Матрий, учись, как надо бегать!

Расстроенный гимнасиарх, не проронив и слова, встал и, вздрагивая от негодования, демонстративно удалился со стадиума. Зато не собирался молчать отец Матрия, известный в Ольвии работорговец Эвклес – высокий костлявый мужчина с заметной плешью на голове, похожей на тыкву.

– Я протестую! – крикнул он. – Этот забег нельзя считать законным! Мой сын перед этим уже дважды бегал – в полуфинале и финале – и был уставшим. А этот раб не бегал и был полон сил. Это против всяких правил! Результат этого забега надо аннулировать. Я требую!

Часть зрителей встала на сторону Эвклеса. Между зрителями завязались перепалки. Поднялся шум, готовый перерасти в потасовки. Тогда со своего места поднялся архонт-басилевс.

– Поскольку наш почтенный гимнасиарх удалился, никому не передав свои полномочия, эти полномочия я беру на себя, – огласил он. – Уважаемые граждане Ольвии! Все мы видели, что в забеге с участием Матрия и Тимона с большим преимуществом победил раб Тимон. И мы не можем отрицать этот факт. Раз победил раб Тимон – значит, победил раб Тимон. Двух мнений тут быть не может. Пусть кому-то это и не нравится. Поэтому лучшим атлетом-бегуном Ольвии среди эфебов я провозглашаю Тимона, раба Фокрита. Слава Тимону-Авру! А тебе, Эвклес, скажу вот что: твоему сыну следовало бы серьёзнее отнестись к этому забегу, и тогда, возможно, всё было бы иначе. И потом… его ведь никто не принуждал состязаться с Тимоном. И достаточно об этом… Продолжим состязания. Приготовиться прыгунам в длину!

* * *

Было ясное летнее утро. Далеко за лиманом засиял, проснувшись, Лучезарный Гелиос [98] и тут же, не мешкая и минуты, отправился в своё привычное путешествие по небосводу на животворной огненной колеснице. Его появление было встречено радостным птичьим щебетанием в садах Ольвии и многоголосым петушиным пением в её предместьях. Город просыпался…

– Малыш, ты бы хотел увидеть Плавта? – спросил Тимона Фокрит, окатившись холодной водой из кувшина и растираясь жёстким полотенцем.

98

Гелиос – бог Солнца.

– Ты ещё спрашиваешь? – отозвался Тимон, который, по примеру хозяина, также растирался после холодной купели полотенцем. – Конечно, хочу!

– Значит, сразу после полудня отправишься к Софону. Начинается сбор урожая. Расспросишь, как у него дела. Сколько он рассчитывает собрать пшеницы. Узнаешь также, что он ещё заготовил для меня. Поинтересуйся, как дела у соседей.

– Я пойду один?

– Придётся. У меня срочные дела в порту.

– Пешком?

– А то как же? Конечно, пешком! И можешь даже босиком.

– А не лучше бы нанять ему повозку? – вмешалась в разговор Мелисса. – Не такие уж большие деньги. Зачем мальчика мучить?

Фокрит привлёк к себе Тимона.

– Тимон, ты мужчина или?..

– Конечно, мужчина! И какие-то тридцать стадий – для меня сущий пустяк! – ответил, не задумываясь, Тимон.

– Ты слышала, Мелисса?

– Да уж, слышала… – недовольно проворчала жена.

Когда Гелиос достиг зенита, из Северных ворот Ольвии вышли Фокрит и Тимон. Тимон нёс в своей полотняной сумочке бомбилиос с водой и две сладкие лепёшки Плавту. Точно такие, как те, что они смаковали весной.

Позади Фокрита и Тимона, на плато огромного холма лежала, укрывшись за толстыми, высокими оборонительными стенами и внушительного вида квадратными башнями, Ольвия. Впереди, под холмом, рябил множеством чёрных могильных ям вперемежку с белыми и жёлтыми стелами [99] некрополь [100] . Дальше, сколько мог видеть глаз, простиралась высушенная солнцем холмистая степь, на которой кое-где рос редкий кустарник, торчали, будто свечи, стройные тополя да виднелись местами похожие на зелёные оазисы крестьянские усадьбы.

99

Стела – мраморная или гранитная плита (столб) с высеченным на нём текстом.

100

Некрополь – кладбище, «царство мёртвых».

Фокрит рассказал Тимону, как идти до усадьбы Софона, и даже показал саму усадьбу, которую с высоты холма можно было различить на краю горизонта.

– Далековато всё-таки, – с сомнением покачал головой Фокрит. – Может, вернёшься?

– Ещё чего! – обиделся Тимон. – Раз надо, значит, надо. Так я пошёл?

– Валяй! – подтолкнул Тимона Фокрит. – К вечеру постарайся вернуться. А то тётушка Мелисса переживать будет. Счастливо!

Спустившись с холма и миновав некрополь, Тимон ступил на хорошо укатанную дорогу и споро зашагал в сторону усадьбы Софона.

Когда было пройдено стадиев тринадцать, Тимон обернулся, чтобы увидеть, как выглядит издали Ольвия. Обернулся и ахнул: над жёлтыми стенами города, закрыв полнеба, клубились, полыхая ослепительными молниями, чёрно-пепельные тучи.

– Ого! – воскликнул Тимон. – И откуда она только взялась, такая туча? Давай-ка, братец Тимон, прибавь ходу, – заторопил сам себя мальчишка. – Вон там вдали, между теми кустами слева должна быть пещера. Может, успеешь спрятаться…

Когда запыхавшийся Тимон добежал до кустов, туча, закрыв полнеба, уже ворочалась над его головой. Заметно потемнело, и даже потянуло холодом. По полусухим листьям боярышника и тёрна застучали первые, пока ещё редкие, капли дождя.