Олимпия Клевская

— Я весь внимание.

— Вам следует завтра явиться на игру у королевы. Что я говорю — завтра? Сегодня, ведь уже половина третьего ночи.

— Пусть так; это было и мое собственное намерение, маркиза.

— Ваше появление произведет необычайное впечатление.

— Сказать по правде, я на это немножко рассчитываю.

— Вот не знаю, очень ли королева к вам благосклонна?

— На сей счет могу вас просветить. Я знаю, что она меня не жалует.

— Вы постараетесь, чтобы она изменила свое мнение на ваш счет: вам все дается легко, стоит только захотеть.

— Попробую. Она полячка, а я буду немцем, мы прекрасно столкуемся.

— Отлично. Как только поладите с королевой, начинайте превозносить перед королем ее совершенства; таким способом вы с ним быстро подружитесь, герцог.

— Да, если он найдет меня забавным.

— Вы будете его забавлять.

— Берегитесь: это то, что трудно делать нравственно.

— Прежде всего он любит охоту.

— Хорошо, но нельзя же охотиться целыми днями и тем более ночами.

— Он любит садоводство.

— Да, знаю, господин де Флёри приохотил его к растениям: король обожает салат-латук, смотрит, как он растет, как вянет. Но я никогда не смогу копать землю и обирать с латука гусениц. А чтобы принудить меня к выращиванию гвоздик, понадобилось бы еще одно — четвертое — заточение в Бастилию, тут бессилен даже пример Великого Конде.

— Будете рассказывать ему анекдоты.

— Я их все позабыл.

— Так придумайте новые.

— Видите ли, маркиза, в мире есть всего три предмета, которые во все времена развлекали королей.

— Какие же это предметы?

— Вспомните Людовика Четырнадцатого, вот уж был король, который в молодые годы поразвлекся, да так замечательно, что в старости его уже ничто больше развлечь не могло. Что ж! Людовик Четырнадцатый любил больше прочего женщин, войну и безумные траты.

— Герцог! Герцог!

— Вы мне возразите, что королева слишком ревнива, чтобы допустить женщин, слишком нежна, чтобы допустить войну, и слишком бережлива, чтобы допустить траты.

— Вы так полагаете?

— Без сомнения. Разве у этой добрейшей принцессы нет обыкновения, прежде чем что-нибудь купить, спрашивать: «Сколько это стоит?»

— Она спрашивает, сколько это стоит, потому что Флё-ри спрашивает: «Сколько это стоило?»

— Что с того! Я все же выступаю в роли оракула.

— И каков ваш вывод?

— Я заключаю, что позабавить короля было бы весьма трудно, маркиза.

— Ах, черт возьми, еще бы не трудно, если вы просто так придумываете себе эти трудности и не желаете принимать в расчет характер каждой из них, если откажетесь признать, что Людовик Пятнадцатый уже укрепился в своем благонравии и весь проникнут чувствами доброго буржуа, пекущегося лишь о потомстве и благополучии в семейном кругу, наконец, если вздумаете мерить короля на свою мерку. Ах, герцог, герцог, не всякий к семнадцати годам уже удостоится Бастилии!

— Прекрасно! Теперь вы меня браните.

— Э, совсем наоборот, я вам льщу, и даже слишком; ну же, полно вам упорствовать, и, главное, довольно парадоксов.

— Я покоряюсь, сударыня.

— Итак, вы согласны поддерживать королеву?

— Я буду твердить королю, что из всех женщин лишь она способна развеять скуку.

— И вы согласны забавлять короля?

— Да, если вы не станете меня ограничивать в выборе забав.

— Я вас ограничу в одном: никакой иной любви, кроме супружеской. Вот и все.

— Оставим это, маркиза, оставим; все это ваше дело, а не мое. Мужчина может сколько угодно разыгрывать добродетель перед женщинами, что называют хорошим тоном, но перед мужчинами — то же самое уже зовется лицемерием; право же, маркиза, оставим это.

— Стало быть, вы не хотите, чтобы вас сделали министром или в одно прекрасное утро послали во Фландрию, где вас ожидал бы маршальский жезл?

— О, маркиза! Если такие милости где бы то ни было прольются дождем с неба, обещаю вам, что я первым окажусь под водосточным желобом.

— В конце концов, коль это уж так необходимо, предоставлю короля в ваше полное распоряжение; об одном прошу — не развращайте его.

— Это я вам обещаю.

— Значит, договорились?

— Но каков задаток, маркиза?

— Герцог, вы бы пренебрегли переговорами, если бы получили плату вперед.

— Маркиза, вы демон очарования и проницательности.

— Ох, герцог, не надо изображать вздохи. Вы прекрасно знаете, что я в ваших глазах больше ничего не стою. Я женщина-политик, и вы теперь не нашли бы в моей любви ничего приятного, все бы оборачивалось на пользу дела. Я ни для кого более не хороша, кроме как для пажей, желающих получать чины и с моего согласия делать карьеру. Давайте-ка вернемся к нашему договору.

— Правильно. Primo note 39 …

— Primo, вы нынче вечером отправитесь на игру у королевы.

— Да, маркиза.

— Secundo note 40 , вы предстанете там с лучшей стороны.

— Решено.

— Tertio note 41 , вы заодно с нами будете действовать против господина епископа.

— Я склонен к этому.

— Quarto note 42 , вам следует втереться в милость к королю.

Note39

Во-первых (лат.)

Note40

Во-вторых (лат.)

Note41

В-третьих (лат.)

Note42

В-четвертых (лат.)

— Мне нет надобности обещать вам сделать для этого все, что от меня зависит, ибо таково мое самое сильное желание.

— Quinto note 43 , вы оставите короля таким же благонравным, как он есть, вы ничего не будете предпринимать для его развращения, вы обязуетесь избегать всех тех случаев, при которых он мог бы обзавестись любовницей.

— Я обещаю невмешательство, если и король будет его соблюдать.

— Будьте покойны, за это я ручаюсь.

— Ладно, маркиза! А теперь…

Note43

В-пятых (лат.)

— Что?

— Какие обязательства вы со своей стороны берете на себя? Вы же понимаете, договор возможен лишь тогда, когда есть взаимность.

— Со своей стороны, мы обязуемся…

— Prime..

— O-o! Так вы хотите получить обязательство из нескольких статей?

— Почему бы и нет?

— Ладно. Primo, в течение года предоставить вам место посла там, где вы пожелаете, или министерство.

— Министерство тоже по моему выбору?

— Да, при условии, что это не будет министерство господина герцога.