Оляна. Игры с Артефактами

– Если подействует. Платья здесь есть.

– Да, им не впервой подбирать мне одежду.

Это замечание Хелен оставила без внимания.

– Я наберу для тебя горячей воды. Залезай и отдыхай, пока приготовлю платье.

Я с удовольствием погрузилась в ароматную и горячую воду, скрытую за пушистой белоснежной пеной. В замке отца такой роскоши, конечно, не было. Бортик в том месте, где должна была быть голова, оказался мягким и удобным. И если бы мне был необходим сон, я непременно уснула бы. А так просто наслаждалась недоступными ранее женскими радостями.

Хелен поставила рядом стойку, где рядами стояли разные пузырьки. Я взяла один, но надписей никаких не было. По запаху он напоминал что-то цветочное, свежее. В принципе вкусно.

На голову мне полилась теплая вода. И, как в детстве, я зажмурилась, пока мне намыливали волосы, пока смывали, мазали разными бальзамами и маслами. Потом женщина принялась расчесывать отросшие за два года пряди.

– Лучше, правда?

– Ага, – вздохнула я. – По крайней мере, после нескольких дней исключительно холодного душа. Или недель?

– Холодная вода прочищает разум, – сказала Хелен. – Альдред думал, так будет проще вернуть тебе человечность.

– Слушайте, ну я же не нечисть.

– Вижу, но мы думали иначе. Не было ни единого шанса, что ты сохранила личность. Как у тебя это получилось?

– Долгая история. Вернее, получилось-то просто: я знала, что от меня требуется, и поскорее изобразила нужный результат. И отец оставил попытки превратить меня в полноценную никту. А дальше действительно долгая история, и она не для вас, простите.

– Ничего. Я удивлена, Оляна. Ты такая молодая, а уже ведешь такие игры.

– Жизнь и не такое заставляет делать.

Мать Альдреда расчесывала волосы медленно и аккуратно. Я такой любовью к шевелюре не отличалась и обычно обходилась обычной щеткой. В последние же дни мне и гребешка не дали, так что представляю, какой там колтун. Надо бы умыться.

И тут у меня вырвался вопрос, задавать который я не собиралась в силу гордости и какой-то детской обиды:

– Он правда женат?

Хелен вздохнула. Теплый поток воздуха обдал мою многострадальную голову, и волосы вмиг стали сухими. Я растерянно потрогала кончики – мягкие, вкусно пахнущие, золотистые.

В зеркале напротив отражалась я. Смешная, с красивыми золотыми волосами, исцарапанными плечами и руками, ногами в синяках, абсолютно черными глазами и нет-нет, да просвечивающими через тонкую кожу венами, по которым бежала черная кровь. Красотка, что и говорить.

– Это важно для тебя? – спросила Хелен.

– Вы издеваетесь? – Я сказала это резче, чем собиралась.

– Извини. Да, формально Альдред женат.

Она подала мне полотенце, и я вылезла из воды, закутавшись с ног до головы.

– Оляна, ты должна знать Виктора. Он потребовал, чтобы Альдред женился, и Альдред женился. Взял какую-то молодую девушку, он ее видел всего два раза.

– На свадьбе и в брачную ночь?

Хелен улыбнулась.

– На подписании бумаг и на свадьбе. Брачной ночи у них не вышло, хотя отец Альдреда и требовал у него наследника. Гаерт дал знать, что все готово для твоего похищения, и Альдред сорвался сюда. Но не думаю, что он стал бы с ней спать. Ей вроде семнадцать, и это противоречит законам Тригора. Придется подрасти.

– А, очень удобно, – холодно произнесла я. – Пока жена растет, он спит со мной.

Женщина покачала головой.

В гостиной Хелен помогла мне переодеться в простое, но удобное темно-зеленое платье. Оно, конечно, было длинным и вдобавок имело жесткий корсет, но все же лучше, чем одежда, в которой я приехала в замок. И вообще, в этом платье я казалась непривычно взрослой. Даже красивой, насколько вообще красивой может быть никта.

– Оляна, Альдред был огорчен твоим исчезновением. Ему было все равно, жениться или еще что. Сейчас не время для разборок с бумагами, но если ты захочешь, он пообещает развестись.

– Ага, – пробормотала я, чтобы закончить этот разговор.

Хелен видела, что не убедила меня, но не стала возражать.

– Как насчет вина и чего-нибудь вкусного? Знаю, пища тебе не требуется, но ведь никто не отменял радость от вкусного десерта, верно?

Альдред пролежал в постели дня три, причем большую часть времени спал из-за зелья Гаерта, нейтрализовавшего яд. Все это время я провела в тех покоях, что изначально планировались для моего проживания. Читала, записывала мысли, приходящие по поводу отца и всего происходящего. Иногда выбиралась, чтобы поужинать с Хелен, которая оказалась приятным собеседником и умной женщиной. Не считая тех моментов, когда она начинала говорить о сыне.

Вообще у меня сложилось такое ощущение, что она возвела меня в разряд не то племяшки, не то невестки и усиленно «очеловечивала». Не хотелось разочаровывать добрую женщину, поэтому я даже иногда улыбалась. А иной раз и сама верила в то, что просто живу в замке и жду чего-то. Вот только чего – непонятно.

Когда ждать надоело, я направилась к Альдреду.

Он, как оказалось, читал. Сидел, опершись на спинку кровати, и читал огромную книгу в черном кожаном переплете. Плечо было перевязано, но никаких иных признаков тяжелой болезни я не увидела.

– Зашла наконец-то, – хмыкнул он, не отрываясь от чтения. – Я думал, будешь прятаться вечно.

– Я не пряталась. Я отдыхала. Тебя в последнее время слишком много вокруг меня.

– У Оляны появился язык. А ты им только говорить умеешь?

– А у тебя только в этом направлении мысли движутся?

Мы обменялись красноречивыми взглядами.

– Когда ты рядом – да, – усмехнулся Альдред. – Рука так и тянется выпороть, как вспомню, сколько времени ты водила нас за нос.

– Это было не так уж сложно.

Он покачал головой и небрежно бросил книгу на пол. Она упала с глухим стуком. Раньше я непременно бы возмутилась таким обращением с великим наследием предков, но с появлением у меня способностей никты стала как-то безразлична к вещам. Людям бы выжить, а вещи – дело наживное.

– Иди сюда. – В глазах Альдреда зажегся недвусмысленный огонек.

Он издевается? Или серьезно не понимает, как себя сейчас надо вести?

– И что, ты думаешь, я вот так прыгну к тебе в постель просто потому, что ты поманил? – Я даже рассмеялась. – Как был самонадеянным, так и остался. Давай разберемся. Ты женат, а я – нечисть. И мы несовместимы, прости.