Омут в зазеркалье
Шрифт:
— Если бы ты не лезла, куда не просят и сидела бы на Ролдоне… Я бы успел стереть…
— А зачем вообще оставлял? Думал, что умрёшь?
Талех лукаво улыбнулся.
— Разве? Ты же знаешь, что джамрану никогда ничего не делают просто так, без ножа в рукаве. Как ты могла подумать?
— Тебе бы такое получить… Что бы ты подумал?! Кретин!
— Женя…
Их примирил Миритин, когда принёс Джанни кормить и отдал его Талеху. Командор с сыном на руках смотрелся так… Что Женька неожиданно разревелась. А за ней и Джардани, потому что проголодался. И успокоился лишь тогда, когда его приложили к груди. После,
— Настоящий живой насос, — восхитился он в итоге.
Женька чуть не поперхнулась, а Миритин усмехнулся:
— Да уж, рефлексы у него в норме… Ого-го!.. Я вас оставлю, поговорите тут…
И шакрен деликатно удалился.
С минуту супруги молчали, и слышалось только довольное урчание Джанни. Наконец Женя спросила:
— Надеюсь, учёным ничего за это не будет?.. От тэрх-дрегор.
— Ничего… Вернее Фиримина с Егором отметят за заслуги, наградят за изобретение, присвоят учёные звания… Землянин и шакрен продолжат работать на МПИГе. Но в тэрх-дрегор уже не вернутся…
— А Моисеевич? — осторожно уточнила Женя.
— А вот ему пора на пенсию… Я отстранил его от должности главного инженера станции, назначил хорошее содержание и предложил выбрать планету. В качестве местожительства.
— И что он выбрал?
— Серендал.
— Хм… необычный выбор, — удивилась Евгения. — Но как я его понимаю!
— Там он ни в чём не будет нуждаться. Но ещё фазу пробудет на станции, пока не утрясут формальности и не подготовят ему жильё. Сможете вволю пообщаться.
Джардани наелся, уснул и отвалился, трогательно улыбаясь молочной улыбкой…
— Интересно, что ему снится? — задумчиво проговорил Талех.
— Гатраки с наггеварами, — мстительно изрекла Женька.
— Кто?
— Я говорю — надо сообщить нашему дорогому змею. Пусть асше порадуется. И обязательно Агрэготу.
— А я ведь не верил в это, — вдруг признался Талех, бережно обнимая её с сыном и прижимаясь губами к Женькиному виску. — Кир-джаммрит никогда бы не повелись на какие-то древние клятвы.
— Иезуиты вы! — фыркнула Ева.
Жизнь совершила виток по пространственному тоннелю и снова вернулась в привычную колею. Хотя временами Женя всё больше осознавала, что ничего уже не будет прежним. Однако ей не хотелось возвращаться в прошлое. Она словно перешагнула черту и взошла на новую ступень. Достижения нынешнего полностью затмевали минувшее. Евгения приняла изменившуюся себя, и мир вокруг, такими, какие они есть. И конечно простила мужа. Но она много думала, о настоящем, и будущем, в том числе. Однажды, когда они с Талехом лежали в кровати и готовились ко сну, заявила:
— А знаешь, я кое-что поняла. Вы покинули галактику Вихря не потому что боялись… Вернее, боялись, но не эрф-джаммрут, а за них. Вы опасались причинить им вред…
— Что? — Талех рассмеялся. — Спи уж, философ! Тебе опасно думать такие мысли.
— Но я же права!
— Да, мы ушли, чтобы избежать междоусобицы, — ответил командор и глухо добавил:
— Потому что в той войне никто бы не уцелел…
— Ну, да… «Мы расстаёмся, так будет лучше, вдвоём нам не выбраться из тьмы», — процитировала Евгения.
— Что?
— Ничего, просто старая песня…
— Давай спать, о-руджанн, а то
сына разбудим… У нас был насыщенный день.Вскоре они заснули, и в спальне догорел ночник. А в соседнем отсеке сладко посапывал Джанни, ещё не подозревая о том, что одним только фактом своего рождения, навсегда изменил судьбу галактики.
Отдача
— Что случилось? — Евгения вернулась с работы и застала дома удручающую картину.
Няня-окезка, заламывая руки, бегала по отсеку из угла в угол, а смущённый Боб на полу играл в кубики с Дианой. При виде матери, девочка вскочила и, радостно поблёскивая звёздно-синими глазами, бросилась к ней.
— Мамуська!
Женя подхватила малышку на руки и повторила:
— Что случилось?
Попутно озирая каюту. Неясное подозрение тотчас зашевелилось в душе. Все переборки были раздвинуты, и явно не ощущалось присутствия…
— Джанни! — всхлипнула окезка и остановилась. — Джардани пропал… или сбежал.
— Так пропал или сбежал? — уточнила Евгения. — Это разные вещи.
— Сбежал… — дрожащим голосом поправилась окезка, а Боббэрот поднялся с пола и переминался с ноги на ногу, всем своим обликом воплощая смятение и вину.
— Когда?
— Ммм… часа два назад…
— Почему мне не сообщили?
— Не хотели беспокоить. Думали, сами найдём…
— Уля-а! — воскликнула Диана и «запрыгала» на руках у матери, так что пришлось спустить её на пол. — Дём икать Дзянни!
Диана в свои полтора года уже вовсю разговаривала. В отличие от брата, который упорно молчал до двух лет, а потом выдал… Какую-то сложную фразу на дикой смеси джаммруннита, современного русского и разговорного гатракского.
Н-да… Женя с Талехом до сих пор тщились её перевести.
У джамрану принято записывать и хранить первое слово ребёнка. Влад обычно шутил по этому поводу, что мальчик долго не мог выбрать из лингвистического разнообразия и решил попробовать всё сразу.
Как бы там ни было, но после этого Джардани превосходно заговорил на трёх языках — джамранском, русском и гатракском. Он их совсем не путал, хотя иногда совмещал и экспериментировал. Однако насчёт гатракского Женя подозревала, да и Талех подтвердил, что это генетически обусловлено и достаточно было пары фраз от Боббэрота или одного прикосновения к гатраноиду.
Джанни впитывал гены как губка, похлеще своего отца и, оказывал удивительное влияние на окружающих. Стоило ему, например, появиться на променаде или в торговом центре, как все дружно кидались угощать мальчика сладостями и дарить игрушки. С прогулок Джанни никогда не возвращался с пустыми руками. Правда, обитатели станции знали, что он сын командора, но обожали его вовсе не поэтому. Милый улыбчивый мальчуган умел подобрать ключик к любому сердцу. Если того желал…
А уж как умилялось им женское население станции и планеты! Поскольку, полюс ко всему, Джанни ещё и красавчиком уродился. Кудри цвета тёмного золота джамранскими кольцами обрамляли личико юного купидона. Большие янтарные глаза, чёрные загнутые ресницы, ямочки на щёчках, когда он улыбался… Но это лишь одна ипостась Джардани. Другую он демонстрировал не так часто, но весьма охотно…