Он еще отомстит

— Эй, Ник, дружище! Какими судьбами?

Крик эхом отдался по площади, и когда Миллер обернулся, то увидел Чака Лэзера, который спешил к нему навстречу от деревьев, ведя на двойном поводке пару далматинских догов. Миллер пошел ему навстречу, сойдя с проезжей части на сырой газон.

— Хэлло, Чак! Что все это значит? — И он нагнулся, чтобы похлопать собак.

Американец расплылся в улыбке:

— Это часть моего нового имиджа. Посетителям нравится. Придает особый шик заведению. Но не в этом дело. Ты-то как? Так давно тебя не видел!

Он просто бурлил от удовольствия, голубые глаза сверкали. Когда Миллер впервые увидел его год назад во время расследования одного убийства, Лэзер выглядел совершенно иначе. Безнадежно скрученный героином, с костлявым аскетическим лицом, он напоминал истощенного святого. Теперь Чак пополнел, а тщательно подстриженная бородка и дорогое спортивное пальто придавали ему элегантный вид.

Он отпустил поводки и сел с Миллером на скамью. Доги двинулись к цветочным клумбам.

— Я только что видел Дэза. Он сказал мне, что был у тебя в клубе. Восторженно отозвался о нем. — Миллер предложил ему сигарету. — И о тебе тоже.

Лэзер улыбнулся:

— Нет никаких причин беспокоиться обо мне, Ник. Я скорее перережу себе горло, чем сделаю хотя бы один укол. — Он закурил сигарету и выдохнул дым голубым облачком. — А что ты хотел от Дэза, какое дело?

Миллер достал одну из фотографий и передал ему.

— Знаешь ее?

Лэзер покачал головой:

— Нет… не припоминаю… — И вдруг он нахмурился. — Эй, эта фотография не из морга ли?

Миллер кивнул:

— Я утром вытащил ее из реки. Но вот никак не можем узнать ее имя.

— Самоубийство?

— Очевидно. При вскрытии обнаружилось, что она наркоманка. Я надеялся, что она зарегистрирована, тогда Дэз мог бы знать ее.

— А она не зарегистрирована? Это осложняет дело.

— Скажи-ка, Чак, как сейчас выглядит рынок наркотиков? Где она могла их доставать?

— Трудно сказать. Я уже давно не участвую в этом, ты же знаешь. Но, насколько мне известно, не существует какой-то организованной торговли вразнос, если ты это имеешь в виду. Помнишь, где ты впервые встретил меня?

Миллер ухмыльнулся:

— У аптеки на Сити-сквер, которая работает всю ночь.

— Вот где наркотики переходят из рук в руки. Большинство зарегистрированных наркоманов посещают своих врачей по вечерам и обычно имеют рецепты, датированные следующим днем. И они вполне легально получают нужное им лекарство начиная с полуночи, вот почему ты встречаешь толпы этих людей в любом большом городе в послеполуночные часы. А незарегистрированные наркоманы крутятся тут же в надежде купить хоть несколько пилюль. Обычно им везет, хотя только немногие доктора выписывают лишние дозы.

— Поэтому мне остается только идти на Сити-сквер в полночь и всем показывать ее фотографию?

— Если она наркоманка, кто-нибудь да узнает ее наверняка. Там самый эксклюзивный клуб в мире.

— Большое тебе спасибо, — хмыкнул Миллер. — Я и так всю прошлую ночь не спал.

— Ну и не лез бы в это дело, — сказал Чак, и вдруг его улыбка угасла.

Миллер взглянул в направлении клуба и увидел, как возле него остановился голубой «роллс». Первым из него вылез мужчина, похожий на профессионального борца. Его массивные плечи выделялись под тканью пальто. Потом выскочил водитель, маленький жилистый человек с прямыми черными волосами, и открыл заднюю дверь.

Из нее вышел крупный, несколько полноватый блондин в однобортном костюме из темно-синей фланели, словно от Савиль Роу, с белой гортензией в петлице. Он вел себя с привычным высокомерием, как человек, который уверен, что наделен Божьей правотой. Маленький человечек что-то шепнул ему, и все они разом повернулись и посмотрели на Лэзера и Миллера.

— Это твои друзья? — спросил Миллер, когда те направились к ним по газону.

Лэзер покачал головой:

— Не могу так сказать. Тот шикарный парень — Макс Вернон. Месяца четыре назад приехал из Лондона и закупил все, что имел Гарри Фолкнер. Его букмекерские конторы, клуб «Фламинго». Все.

— А остальные?

— Здоровенный парень — Карвер. Саймон Карвер. А маленький — тот, что на побегушках, — Стрэттон, не знаю, как его зовут.

— И они оказывают на тебя давление?

Лэзер обнажил зубы в грустной улыбке:

— Не столь уж явно. Скажем так, у меня есть очень хороший маленький бизнес и мистер Вернон хотел бы иметь в нем долю или выкупить его. По договоренности, разумеется. Все прекрасно и легально. Но, к несчастью, я не заинтересован продавать его.

Вернон остановился в паре ярдов от них. Карвер и Стрэттон стояли по бокам.

— Хэлло, старина, — приветствовал он Чака. — Я надеялся застать вас у себя. У вас найдется время, чтобы еще раз кое-что обсудить?

— Я не планировал такого разговора, — ответил Лэзер.

Карвер сделал шаг вперед, но, опережая события, Миллер поспешно сказал:

— На вас галстук выпускника Старого Итона, вы это знаете?

Вернон повернулся к нему, все еще улыбаясь:

— Как приятно. Вы первый человек, который заметил это с тех пор, как я здесь. Конечно, мы немного севернее по сравнению с вами.

— Такая опасная страна, — заметил Миллер. — Говорят, что там могут столкнуть валун по склону холма на неосторожного путника.

— Это просто очаровательно. — Вернон повернулся к Лэзеру: — Представьте же меня вашему другу, Чак!

— С удовольствием, — отозвался Лэзер. — Детектив Ник Миллер, сержант отдела по расследованию уголовных преступлений.

Вернон на мгновение смешался, но потом протянул руку:

— Всегда рад встретиться с законом!

А Миллер остался на том месте, где сидел, на скамье, глубоко засунув руки в карманы.

— А я не могу ответить вам тем же.

— Ну, ты, легавый, думай, что говоришь! — резко вмешался Карвер.

Когда он угрожающе двинулся вперед, Лэзер свистнул два раза, и оба дога бросились к нему. Они стали по обе стороны, глядя на Карвера, в их глотках послышалось глухое рычание.

Карвер заколебался, явно потеряв всякую уверенность, и Миллер рассмеялся:

— Знаешь, почему их называли дорожными собаками, Карвер? Потому что эту породу вывели еще в восемнадцатом веке для того, чтобы сопровождать путников на дорогах.