Он хочет тебя

Из ближайшего домика, что сдавались в аренду, навстречу мне вышла старушка в длинном платье, опиравшаяся на трость. Заметив меня, бабушка Евдокия, а именно так её звали, застыла на месте, впиваясь в моё лицо взглядом. Я не знала, помнила ли она меня, ведь мы виделись очень давно, да и не тот у неё был возраст, чтобы выходило запоминать каждого посетителя.

Расплатившись с таксистом, я взяла в руки рюкзак, с котором покинула город, всё ещё удивляясь собственному побегу из-под под носа человека Муратова. Мысль о том, что я снова могла бы стать женой Захара, казалась мне настоящим кощунством.

Выдохнув, я направилась к старушке, скользящей по мне внимательным взором. Она неожиданно тепло улыбнулась, наконец явно вспомнив меня.

— Здравствуйте, Евдокия Сергеевна, — поздоровалась первой я.

После дороги мне хотелось поскорее оказаться в душе, а затем и в постели.

— Я бы хотела снять домик. Надеюсь, что для меня найдётся место?

— Конечно, Дарина. Для наших постоянных посетителей всегда есть свободный номер, — ответила она, приятно удивляя тем, что быстро вспомнила моё имя.

Неизвестно, что на меня нашло, но я обняла её, сдерживая из последних сил слёзы.

— Спасибо.

Крепко сжимая в руках рюкзак, направилась вслед за ней. Гостиница разительно отличалась от тех, что находились в городе, ведь она состояла не из комнат, а из маленьких домиков. Когда мы с Муратовым ещё были в браке, то часто гостили тут. После же развода я совсем перестала посещать места, где мы проводили совместное время. Это было настоящим испытанием, в особенности когда мне случайно встречались наши общие знакомые.

— А почему ты одна, дочка? Где Захар? — спросила старушка, пытливо глядя на меня, пока я осматривалась в знакомом домике, который мы с бывшим каждый раз выбирали.

— Он очень занят, не смог освободиться, — соврала я и отвела взгляд.

Лгать у меня никогда не получалось. Муратов говорил, что мои глаза выдавали правду.

Бабушка Евдокия как-то задумчиво покивала, словно пыталась понять, не лгала ли я.

— Ладно, ты отдохни, а я пришлю сюда кого-нибудь из горничных, чтобы выдали тебе чистые вещи. Если проголодаешься, то знаешь, где у нас тут столовая.

Когда за ней закрылась дверь, я перевела дыхание и поняла, что почти не дышала в её присутствии. Схватив сменную одежду и полотенце, тряхнула головой и направилась в душ.

Захар мог отыскать меня, но я надеялась, что он забыл об этом месте. Где-то рядом располагалась больница, о чём мне вспомнилось уже по дороге, поэтому временное убежище оказалось вполне удобным. В общем-то, я могла найти кого-то надёжного и в больницах города, использовав связи Иры, так что проблем в этой сфере не наблюдалось. Главное, чтобы Муратов не нашёл меня раньше времени.

Оказавшись под душем, я несколько раз проиграла в голове слова бывшего. «Подумать только, я беременна! Кто же мог знать, что одна ошибка в состоянии перечеркнуть мою жизнь!» — рассуждала про себя, вспоминая времена, когда ещё состояла в браке и долго не могла забеременеть. И пусть мы не так хотели ребёнка, как некоторые другие, но у нас были с этим проблемы. Захар отказывался пройти обследование и мне не разрешал. Он не хотел, чтобы я разочаровалась, если дело было во мне. Если же причиной всего оказался бы он, Муратов мог расстаться со мной ради моего же счастья. Впрочем, как доказал случай с Мариной и новой беременностью, проблемы всё же присутствовали лишь у меня.

Пока я думала о малыше, которого не могла выносить и родить, то даже и не заметила, как начала плакать. Слёзы смешивались с водой, а мои руки невольно опустились на живот, обнимая и поглаживая тот, хотя он и был ещё плоским. Я не успела пока прикипеть душой к ребёнку, но всё равно страдала.

Когда я вышла из душа, накинув халат на голое тело, меня ожидал поздний ужин. На глаза снова навернулись слёзы, и я, шмыгнув носом, села на край кровати, взяв поднос с едой на колени. Это была первая ночь, которую мне предстояло провести без Марины.

Нет, прежде у меня случались командировки, когда приходилось засыпать без дочери, но и в такие моменты мы всегда разговаривали с ней по телефону. Она никогда раньше не спала одна в чужом доме, каким являлся для неё дом матери Захара.

На следующее утро я отправилась в больницу, хотя и не знала, можно ли сделать аборт в местном отделении. Впрочем, меня хватило не больше, чем на десять минут. Как только я опустилась на кушетку, гипнотизируя потолок над собой, то сразу ощутила неуверенность в том, что хотела избавиться от ребёнка.

«Нет, я не могу так поступить! Я не убийца! Да, это нежеланная беременность, ставшая для меня неожиданностью. Да, я рискую жизнью, оставляя его, но… Не могу», — пришли ко мне мысли, придавая сил. Поднявшись, я сорвала с себя капельницу, что вкололи мне в вену несколько секунд назад.

— Что вы делаете? — воскликнула подскочившая медсестра, но я довольно грубо её оттолкнула, хотя она, по большому счёту, ни в чём не была виновата.

— Извините! Боже, извините, но я не хочу! Я передумала!

Мне стало душно, и я, ощутив лёгкое головокружение, стала задыхаться, поэтому бросилась к выходу. Оказавшись же в коридоре, прошла всего несколько метров и, упёршись спиной в стену, медленно съехала по ней на пол. Слёзы душили меня, но я не могла плакать. Почему-то не получалось.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем я поняла, что уже не одна. Я не видела Захара, но ощущала на себе его взгляд и слышала знакомый запах одеколона. Съёжившись в страхе, прикрыла руками лицо. «Как же всё-таки трудно. Принять такое решение…» — мелькнуло у меня понимание, но потом я взяла себя в руки и, встав на ноги, смело встретилась с потемневшим взглядом бывшего, стойко выдержав тот. Если бы люди были способны убивать друг друга глазами, то от нас бы ничего не осталось, кроме пепла.

— Этот ребёнок обойдётся тебя так дорого, что ты сам будешь умолять меня, чтобы я избавилась от него! Ты будешь просить об этом, а я с наслаждением буду смотреть на то, как тебе больно. Но знай, когда ты всё поймёшь, будет поздно. Когда ты уже не захочешь ребёнка, а у меня не будет шанса сделать аборт, я оставлю его только для того, чтобы ты понял, какую ошибку совершил! Как ты сделал мне больно шесть лет назад, так и я сделаю тебе то же самое! Обещаю! — горячо выпалила я.

Муратов помрачнел, сжимая и разжимая кулаки. Я же абсолютно ничего не чувствовала, кроме опустошённости и обречённости. Мой выбор был уже сделан.