Он изменил мою жизнь

— Это Паша? — спрашивает сестра, и я тяжело вздыхаю, когда перевожу взгляд к нашему двору.

— А что пешком? Где твой ёбарь? — не успеваю подойти, как он открывает рот.

— С ума сошёл? — шиплю, оказавшись в паре шагов от него. — Что ты несёшь? — спрашиваю и по сторонам смотрю — на лавочке бабульки с первого этажа, на балконе третьего курит дядя Толя, на втором Зоя вешает бельё. Отлично!

— А что стесняешься? Такого мужика отхватила, — отвечает Паша и мне в нос проникает запах алкоголя, будто он цистерну выпил.

— Ты опять в запое? — с прищуром смотрю на него.

— А если да, то что? — наклоняется вперёд, и я на автомате морщусь от запаха кислятины.

— Зачем ты пришёл? Созрел для развода? — спрашиваю, устало вздыхая.

— Чтобы ты спокойно могла трахаться на стороне? Хрен тебе, — с этими словами он показывает мне средний палец.

— Ты совсем сдурел?! Здесь ребёнок! — подаюсь вперёд, готовая вцепится ему в шею, но, зная, на что он способен, тут же отхожу.

— Она знает больше, чем ты, девки в четырнадцать уже вовсю ноги раздвигают, — фыркает и засовывает руки в карманы не первой свежести брюк.

— Ева, иди домой! – говорю сестре, вручая ей пакет из магазина, чтобы она не слышала эти гадости.

— Я не оставлю тебя с ним, — твёрдо заявляет моя защитница.

— Всё будет хорошо, иди, — настаиваю, подталкивая её к подъезду.

— Да, Ева, всё будет хорошо, твоя мамка мне отсосёт, и я уйду… — замолчать его заставляет моя пощёчина.

— Ты вообще за языком не следишь? Вместо мозгов водка... — теперь замолкаю я, когда на моей шее сцепляются его пальцы.

— Ты, тварь такая, посмела руку на меня поднять, — цедит сквозь зубы, обдавая моё лицо перегаром.

— Отпусти её! — кричит Ева и лупит его пакетом из магазина.

— Пашка, ты что творишь? — раздаётся голос бабы Нади со скамейки.

— Парень, отпусти девчонку, — кричит кто-то сверху, наверное, дядя Толя.

Но Паша будто не слышит, продолжая сжимать моё горло, пока я пытаюсь отцепить его руки от себя. Крики соседей и угрозы вызвать полицию перекрывает визг шин и облако поднявшейся пыли, а мгновение спустя мою шею резко выпускают из плена, я падаю на колени, откашливаясь и наполняя лёгкие воздухом.

Глава 11

Глава 11

Вика

— Вик, мам, — плачущая сестра опускается рядом со мной и обнимает.

— Ты кто такой? Я в ментовку заявлю! — слышу отчаянный крик Паши.

— Заяви! — ровный тон моего босса не успокаивает, а усиливает стыд не только перед соседями, но и перед ним. — Виктория, вы как? — раздаётся над головой, и до того, как я отвечаю, меня хватают за локоть и с лёгкостью поднимают на ноги.

— Нормально, — хрипло отвечаю и прижимаю к себе не отпускающую меня сестру. — Успокойся, всё хорошо, — глажу Еву по волосам.

— Я так испугалась, что потеряю и тебя, — сквозь плач бурчит и крепче меня обнимает.

— Тихо-тихо, — наклоняюсь и целую в макушку.

— Поехали в больницу, — заявляет Леонид Алексеевич, взяв меня под локоть и уже ведя к заведённой машине с открытой дверью.

— Не стоит, всё в порядке, правда, — быстро проговариваю, потирая ноющую шею.

— Тогда в дом, — кивает и, отпустив мою руку, идёт к машине, глушит мотор, закрывает дверцу и блокирует. — Пошли! — в приказном тоне бросает и сам идёт к подъезду. — Здравствуйте! — здоровается с бабульками на скамейке.

— Здравствуй, милок, — отвечает баба Надя.

— Какого хорошего мужичка ты нашла, — качая головой, смотрит на меня баба Лида.

Молчу, потому что нет желания спорить сейчас с ними, да и смысла в этом не вижу. Поднимаемся на наш этаж, я достаю ключи из сумки, но руки так трясутся, что я не могу попасть в скважину.

— Дайте мне, — Леонид забирает их у меня и сам открывает квартиру.

Ева продолжает прижиматься ко мне даже после того, как мы заходим, дрожит вся и уже икает, не переставая плакать.

— Евочка, солнце, — опускаюсь перед ней на корточки и сжимаю её ручки. — Все хорошо, успокойся, пожалуйста.

— А если бы он… если бы… у меня никого больше нет, ты мне и папа, и мама, — разрывается рыданиями и бросается ко мне на шею.

У самой по щекам катятся слёзы от понимания, что, если бы не Леонид, всё могло бы закончиться печально. Бабульки вряд ли бы справились с Пашей, а дядя Толя мог бы и не успеть спуститься. Моя Ева осталась бы сиротой, опять.

— Всё-всё, — успокаивающе глажу её подрагивающее тело, сама шмыгая носом.

— В доме есть какие-нибудь успокоительные? Или всё же едем в больницу? — голос Леонида звучит спокойно, но глаза говорят о другом — он в гневе.

— Не надо, я ей чай с ромашкой заварю, правда? — последнее слово обращено к сестре, и она едва заметно кивает. — Идём, — встаю, и вместе заходим на кухню. — Садись и успокойся, — усаживаю Еву на стул и вручаю стакан воды.

Редко увидишь мою сестру в таком состоянии, она всегда жизнерадостная, но, к сожалению, пережитый в пять лет нервный срыв после новости о смерти родителей иногда выскакивает вот таким образом.

— Вы как здесь оказались? — спрашиваю Леонида, когда ставлю на стол три кружки ромашкового чая.

— М? — переспрашивает, вырвавшись из каких-то своих мыслей.

— Почему приехали? — задаю вопрос, попутно сжимая руку Евы, которая медленно успокаивается.

— Ваш телефон трезвонил без остановки, звонил какой-то Паша, — прочистив горло, отвечает и делает глоток чая, несмотря на то что он безумно горячий. — Трубку не взял, не имею права, но, когда на экране высветилось сообщение «Либо ответишь, либо я тебе зубы выбью», сел в машину и приехал, — проговаривает, а я чувствую, как горят мои щёки. — Вовремя, — добавляет, отвернувшись.

— Спасибо, — в который уже раз я его благодарю.

— Кто этот человек, Виктория? — вопрос задан пугающе серьёзным тоном, а взгляд предупреждает, что я должна отвечать честно.

— Мой муж, — отвечаю и стыдливо опускаю голову. — Хотелось бы сказать, что бывший, но Паша упёрся и отказывается давать мне развод.

— Ясно, — сухо произносит. — И часто он позволяет себе подобное?

— Нет, — мотаю головой. — То есть, раньше такого не было, потом что-то случилось…

— Он просто козёл, который ничего в своей жизни не делал, кроме вмятины на диване, — зло вставляет сестра.