Он мой, а прочее неважно

Катин отец так ни разу и не объявился. Она бы и не удивилась, узнай, что зачата от святого духа. Сколько раз мамашу спрашивала, каким образом в животике у неё очутилась, ответа не услышала. Впрочем, это не удивительно, у неё каждую неделю по несколько раз мужья менялись.

Мамку Катька жалела. Какая никакая — мать. Родила, не дала помереть. Правда, было это всё в другой жизни. Пять лет прошло, как схоронила её.

Выучиться девчонке толком не удалось. Нужно было на хлеб зарабатывать, одеваться во что-то. Хорошо хоть угол свой есть. Две комнаты, что от мамаши в наследство остались, Катька сдаёт, сама комнату в общаге снимает.

Теперь-то она обжилась: диван купила, стиральную машину, холодильник. Конечно, не новое, с рук брала, но ведь гожее ещё. Приоделась, макияж научилась наносить, причёску каждый месяц делает. Деньги копит: мечтает настоящую свадьбу справить.

Жизнь, можно сказать наладилась. С рынка Катька так и не ушла. Грузит, разгружает, мясо рубит, бакалею фасует, иногда продавцов подменяет. Ей все доверяют, но деньгами обманывают. Говорю же, безотказная.

Без дела Катька почти не сидит. С утра до вечера, то одно, то другое. Сегодня с подругой с утра фуру с арбузами корейцам разгрузила, потом две машины с бакалеей, только что рефрижератор с мороженой рыбой. Устала насмерть.

Верка, её напарница, прямо на мешках уснула, хотя у неё сноровка и сил больше. Она ещё на зоне мышцу накачала. В Катьке, пигалице, дай бог метр пятьдесят роста и килограммов сорок пять вес. Как выдерживает такую работу — непонятно.

Освободившись и получив деньги, девчонка купила палку колбасы, хлеб, бутылку самогона и блок сигарет. Помидоры и лук так взяли. Без курева и выпивки разве выдержишь такую напряжённую жизнь.

Верка обрадовалась, проснулась мигом. Захмелели разом. Подняв себе настроение, шёпотом запели. Хорошо!

Напарница так уморилась, что отрубилась в подсобке, не успев последний стакан допить. Катька не обиделась.

— Такие люди нам нужны. Мне больше достанется.

Она давно научилась пить не пьянея. Скажи сейчас Катьке, что машина с мясом или пивом пришла, пойдёт разгружать. За это её и держат, что работать может сутки напролёт и никогда не торгуется.

Такие минуты, когда ничего не нужно делать, а деньги есть, Катька очень любит. Заберётся в самый дальний угол, ляжет на ящики, глаза прикроет и мечтает.

О чём может мечтать одинокая девчушка в девятнадцать лет? Понятно, о любви.

Иногда ей доводится прочитать что-либо на эту животрепещущую тему. Катька лежит и представляет себя Кети-Скарлетт О’Хара из романа “Унесённые ветром”. Из всех героинь эта женщина кажется ей ближе всех. Ей тоже пришлось не сладко. Да и зовут её похоже.

Катька-Кети как наяву видела себя в изысканных одеждах того времени, богатую и счастливую. Фантазии ей было не занимать. Она представляла себя блистающей в высшем свете, умеющей за себя постоять красоткой.

Когда её изобретательность начинала буксовать, Катька вновь и вновь перечитывала книгу. Многие моменты девочка помнила наизусть, иногда настолько входила в образ, что начинала разговаривать языком героини.

Женщины над ней подтрунивали, мужчины восхищались Катькиными рельефными формами, юноши шептались, показывая на девушку пальцами, тайком мечтая о её благосклонности.

Катьке дарили цветы и конфеты, приглашали в кино, пытались зажать меж пыльных мешков и коровьих туш. Тщетно. Она была непреклонна относительно интимных отношений: исключала и пресекала любые поползновения на свою честь.

Это было тем более странно, что девственности Катька лишилась ещё в четырнадцать лет. Её единственным мужчиной был Витька Копылов, старшеклассник и сосед по подъезду.

Быть его подружкой мечтали чуть не половина девчонок в школе. Высокорослый стройный юноша имел атлетическую фигуру, пропорциональное мужественное лицо с игривой ямочкой на подбородке и удивительно выразительные глаза.

Не влюбиться в такого мальчишку было попросту невозможно. Удивительно, что Витька выбрал именно её, Катьку.

Витька рядом с ней казался гигантом. Несмотря на разницу в социальном положении, и её кричащей бедности, Витька привязался к девочке всей душой. Не оценить этот факт она не могла.

Ребята были вместе до окончания Витькой школы.

Потом он уехал поступать в институт, родители тоже куда-то переехали. Найти следы любимого Катьке не удалось. След его потерялся окончательно.

Катька горевала, но не очень долго. Не до этого ей тогда было. А помнить — помнила. Разве можно забыть такую любовь? Витька ведь единственный был, кто с ней по-человечески обращался.

Мечтая в тишине, девушка представляла именно его сказочным персонажем, которого посылали ей грёзы. Не могла она предать те единственные чувства, никак не могла.

Однажды её завалил на мешках татарин гигантского роста Ринат Акчурин, владелец двух десятков торговых мест. Катька отбивалась насмерть. На его прокушенной насквозь щеке до сих пор остался грубый след от её зубов.

Теперь мужчина сам Катьку защищает от непрошеных любовников, а тогда чуть голову не оторвал, настолько взбесился от обиды и злости.

Катька вытащила из Веркиного кармана деньги, зная повадки рыночных трудяг, чтобы не стащили ненароком. У напарницы дома парализованная мать и сын — инвалид детства. У неё каждая копейка на счету.

Катьке женщина доверяет, сразу поймёт, что к чему.

Сегодня должны прийти ещё две машины, но работать совсем не хочется. Заработала и так неплохо. По-хорошему, можно неделю дома сидеть.

Катька переоделась и пошла домой, всё ещё находясь под впечатлением мечты. Так она и брела, пока её не разбудил визг тормозов едва успевшей не сбить машины. Она даже испугаться не успела, как из той раздолбанной шестёрки выскочил огромный бородатый мужик.

Девушка встала в защитную позицию, предполагая, что придётся дать отпор. Мозг лихорадочно намечал план немедленных действий.

— Коленом в пах и головой в подбородок, — подумала она, — иначе уроет. И бежать без оглядки.

— Катька, господи, это же ты! — Сказал бородатый здоровяк. — Неужели не узнала? Витька я. Витька Копылов. Я же искал тебя. Твои квартиранты сказали, что за полгода рассчитались, где живёшь — не знают.

— Ищешь-то зачем? Исчез на четыре года, ни слуху, ни духу. Зачем я тебе понадобилась?