Он мой кошмар

— Ты вся светишься, — восхищается Бережная, плавно трогая автомобиль с места.

— Ты просто не представляешь насколько. Нас ждут большие перемены, — улыбаюсь еще шире и подкидываю Олесе идею заехать за кофе.

Пары проходят со скоростью света, одна за другой. Бережная упрашивает поехать с ней в салон, но у меня и без ее маникюра тысяча дел. Сначала репа, после собеседование в одну небольшую типографию. Андрей был прав, мне пора что-то менять. И первое, с чего я начну, это смена работы. В типографии спокойно относятся к тому, что я смогу работать только после трех.

Их не волнует, во сколько я приду. Главное — выполнить все поставленные задачи. И если их будет слишком много, быть готовой сидеть там до ночи. К этому мне уж точно не привыкать. Зато! Это гарантия стабильной и вполне себе хорошей зарплаты, чтобы снять комнату и наконец-то съехать из дома.

Именно поэтому сегодня на мне красуется оверсайз пиджак мужского фасона, в котором я слегка, но очень эстетично тону. Мне нужно пройти это собеседование.

Мы прогоняем поставленный танец раза три. Разбираем неудачные элементы, серьезно задумываясь о том, чтобы вовсе исключить эти связки.

В полпятого я вылетаю из универа, как розовый кролик из рекламы про батарейки.

Раскрываю над головой прозрачный зонт и спешу на остановку.

— Еся!

Голос Андрея за спиной вынуждает ускорить шаг.

Перебираю ногами как можно быстрее, потому что просто не готова сейчас обсуждать произошедшее и смотреть ему в глаза.

После всего… Боже, он стал свидетелем моего позора. Видел изнанку кошмара, в котором я живу… Его мать выгнала меня из дома. Да, это его мать, не он сам… Но зачем усложнять?

Эти отношения обречены. Да, я сотворила за эту ночь море глупостей. Один горе-поцелуй чего стоил. Но эти эмоции, плещущийся в крови адреналин. Желание быть защищенной, нужной…

Эти эмоции не имеют ничего общего с сегодняшней мной. Ничего.

Накрываю уши ладонями в своем воображении и спешу к подъехавшей маршрутке. Носок туфли на острой шпильке касается первой ступеньки, и меня резко тянет назад.

Панкратов нагло опоясывает мою талию, упирается теплой ладонью в живот, и я повисаю в воздухе.

— Поставь, — очень ровно. Привлекать внимание окружающих еще больше — перспектива так себе.

Андрей делает несколько шагов, давая маршрутке возможность спокойно уехать без моего тельца на борту.

— Ты внезапно оглохла? — шепчет в самое ухо, и подошвы моих туфель наконец-то касаются асфальта. Убрать руки он нужным не считает. Мы стоим почти в обнимку. Моя спина прижата к его груди, а мужской подбородок покоится на моем плече.

— Нет, я спешила, — выдыхаю. — У меня собеседование, которое срывается. Из-за тебя.

— Поехали.

Он отстраняется, и я, успевшая расслабиться, легонько пошатываюсь, оставшись без поддержки.

Андрей тянет меня за руку к своей машине, припаркованной у тротуара, почти на пешеходном переходе.

— Андрей…

Панкратов прижимает ладонь к моей голове, вынуждая наклониться и сесть в машину, не ударившись лбом. Дверью хлопает с остервенением. Такой грозный хлопок, от которого по коже проходит россыпь мурашек.

Пока Андрей медленно огибает капот машины, не сводя взгляда с моего лица, я закусываю нижнюю губу, хаотично ища аргументы в свою защиту.

Будет допрос. Я выключила телефон, игнорила его больше суток. Вряд ли он приемлет подобное отношение к себе…даже…даже не смотря на то, что сам тем утром поступил не лучше. Он просто исчез остави меня там одну…

40

Его руки покоятся на руле, и мы совершенно не спешим куда-либо ехать.

Смотрю на часы. Еще немного, и приходить на собеседование будет уже бессмысленно.

— Андрей…

Делаю глубокий вдох, заполняя легкие тяжелым воздухом. В машине плещется тотальное напряжение, оно становится практически осязаемым.

— Ехать куда? — он смотрит на дорогу. Внимательно следит за идущей по пешеходному переходу девушкой, словно специально подергивает мои нервы и безжалостно вырывает остатки спокойствия.

Что это — ревность? Ее росток, как самый настоящий сорняк, запускает корешки глубоко в землю. В мое сознание. Я больше не могу думать и сосредоточиться на чем-либо другом, кроме высокой женской фигуры, медленно покачивающей бедрами.

Первое, что приходит на ум, — вылезти из машины и пафосно выкрикнуть ему в лицо что-то типа: «Доберусь сама, ты меня задерживаешь» — и другую чушь.

Но, вопреки своим навязчивым мыслям, я плотнее прижимаю задницу к сиденью и чуть крепче сжимаю ручку двери. Смотрю на Андрея боковым зрением, подмечая и его хмурый вид и то, как он раздраженно барабанит пальцами по рулю. Он тоже зол. Но пока не решается или не настроен транслировать свое недовольство в полной мере.

— Мне в центр, — пищу пряча взгляд, — в типографию.

Панкратов кивает и заводит шумный мотор авто, к которому ну просто невозможно привыкнуть.

Мы передвигаемся по городу в тишине. Каждый думает о своем.

Я, например, поглощена вопросом предстоящего собеседования и тем, что мне на нем скажут.

Перед массивным старым зданием еще из СССР я поправляю пиджак и, перекинув сумочку через локоть, взбегаю по ступенькам.

За дверью меня встречает прохлада и запах крашеной бумаги. В кабинете начальника ничего не меняется, запах печати просто впитывается в мое существо.

Собеседование проходит спокойно. Мне обещают позвонить в течение пары дней. С одной стороны, это вселяет надежду. С другой, так говорят и при отказе. Просто не озвучивают: «Вы нам не подходите!».

Андрей, как оказывается позже, когда я выхожу на улицу, продолжает ждать меня у центрального входа.

Наверное, можно сбежать. Улизнуть, пока он отвлечен на свой телефон. Но я уверенно открываю дверцу машины и забираюсь в салон.

Панкратов бросает мобильник на сиденье между своих ног и, прижавшись виском к подголовнику, впивается в меня взглядом.

— Рассказывай…

— Обещали позвонить, — пожимаю плечами, подъедая остатки помады с нижней губы.

— Могу помочь… с работой, если нужно.