Он украл мои сны

И вот уже в течение четырёх лет, с 2000 по 2004, длилась эта тягомотина – РИПЛ навязывал оставшиеся кардиомониторы, потому что они были заказаны строго под Совинком, и требовал оплаты всей поставки; Андрей же перечислял по мелочи, столько, чтобы показать динамику платежей, чтобы поставщик не подавал в суд, вёл переговоры, и, если появлялись клиенты на кардиомониторы, то забирал необходимое количество на РИПЛе, продавал их, а деньги опять же пускал на свои личные нужды. Так, четыре кардиомонитора были проданы в отделение детской кардиохирургии первой городской больницы (Петербург, улица Авангардная), которой заведовал друг Игоря Быстрова. Два монитора удалось навязать в РКБ, ещё один продали в Волгограде. Осталось три – и эти три Расторгуев умудрился взять без оплаты (почти без оплаты, десять тысяч рублей всё же бросил им, не пожадничал), увеличив общий долг до $54,000.

Своё решение он мотивировал тем, что таким образом удастся пролонгировать динамо на более длительный срок – теперь, если РИПЛ прижмёт угрозами арбитража, или заявит в суд и выиграет, то можно вернуть эти мониторы обратно и показать свои добрые намерения к урегулированию спора. После чего стороны вернутся к исходной ситуации с долгом $40,000, но ничего себе! после погашения задолженности около 40 % (в виде возврата трёх мониторов) РИПЛ просто обязан будет долго терпеть, прежде чем снова что-то требовать.

И в конце концов, эти мониторы, хоть и устаревшие, можно куда-нибудь пристроить. А уж вырученные за них деньги – тем более.

Новый исполнительный директор Совинкома провёл серию невероятно интенсивных заседаний в офисе – проведение собраний было его коньком. Головомойки, внушения, разборы полетов, планирование и отчетность, и, что характерно, сказанное на собраниях не оставалось на уровне разговоров, а претворялось в жизнь. Он был настолько уверен в себе, что, казалось, мог крошить бетон одним своим взглядом. Как можно сопротивляться таким энергиям? Никак – и народ не сопротивлялся, а делал то, что приказывают. Сотрудники отдела продаж рыскали по Волгограду (и соседним городам) и насаждали Совинком, как картошку. Продажи росли.

Поскольку все требования Андрея были выполнены (кроме взаиморасчетов – но на то были объективные причины), а провинившиеся секретарь и главбух уволены, то не было никаких причин строить буку и задерживать зарплату. Перед отпуском Андрей закрыл все финансовые обязательства перед сотрудниками и перед стратегическими поставщиками и настолько расщедрился, что погасил задолженность фирмам, у которых кредитовался Рошаль (с целью поставки тем клиентам, предоплатными деньгами которых перехватывался Андрей и которые не собирался возвращать и подставить таким образом бестолкового Рошаля).

«В другой раз, на более крупную сумму», – рассудил Андрей.

И с чистой совестью и светлыми надеждами на будущее отправился с семьёй и компаньонами (всеми, кроме оставшегося на хозяйстве Владимира) в Хорватию.

Глава 146

Успехи, достигнутые птенцами гнезда Иосифова, то есть его протеже (прямо какой-то Dream Team), расположили к нему Андрея, и он благосклонно выслушал от Ирины новые кадровые предложения. Она (в который раз!) изменила своё мнение и сказала, что было бы неплохо довести дело с Ярошенко до конца, то есть уволить его, а на его место взять кого-нибудь от Иосифа Григорьевича (есть готовая кандидатура). Также, на работу просится Станислав Закревский, грамотный юрист и толковый парень – опять же по рекомендации старого седого полковника. Андрей смутно помнил какую-то проблему, когда-то возникавшую с этим Закревским, – в любом случае надо было звонить святому Иосифу и у него выяснять за обоих соискателей.

Андрея всегда интересовали трудовые ресурсы, рекрутинговые эксперименты он мог ставить до бесконечности, поэтому, услышав о новых соискателях, тут же стал звонить Иосифу Григорьевичу. На утро следующего дня был запланирован вылет в Хорватию, поэтому до отъезда нужно было срочно утолить перманентный кадровый голод.

Но уже в четыре часа дня святой Иосиф был недоступен ни на мобильном, ни на рабочем телефонах. И Андрей, выезжая с завода Балт-Электро, позвонил ему на домашний телефон. Ответили не сразу. Дозвонившись, наконец, Андрей поздоровался и спросил насчёт кандидата на должность руководителя аптечного управления и насчет юриста Закревского.

– Ответ такой, – бодро откликнулся Иосиф Григорьевич, – на аптеки рекомендую тебе очень активного парня, у него кафе на набережной, я его также прикрываю, у него проторенная дорожка в различных нужных нам инстанциях, всё под моим контролем, естественно. Что касается Закревского…

Тут старый седой полковник замолчал, обдумывая ответ, и Андрей явственно услышал в трубке такой странно знакомый грубоватый, будто прокуренный женский голос, довольно развязно протянувший: «Иоська… ну ско-о-ро ты та-а-ам?» Потом в трубке стало глухо – видимо, Иосиф Григорьевич зажал трубку рукой, несколько мгновений, и Андрей снова услышал собеседника:

– Слушай, товарищ генерал, ну не мытарь меня, приезжай завтра ко мне на работу, и поговорим! Давай, отдыхай!

И он разъединился. Связь прервалась.

Андрей некоторое время застывшим взглядом смотрел на трубку. Сзади посигналили – он как раз стоял на светофоре перед Обводным каналом, загорелся зеленый, надо ехать. Он машинально отпустил тормоз, машина плавно тронулась. В его ушах всё ещё звенел этот женский голос. Таня! Бандитка любви! Сирена, услышав которую, уже не заснёшь! Её появление в доме старого седого полковника было вполне объяснимо, она уже бывала у него вместе с матерью, у которой даже какое-то время была с ним связь. А судя по произнесенным словам, старый хрыч пристроился и к дочери. Но это невероятно, немыслимо, не может быть! Андрей считал, что Таня смиренно ждёт, когда он примет какое-то решение насчет формата их дальнейших отношений. И что в её голосе можно услышать только звуковое отражение ИХ мира, в котором он, она, и их огромная любовь. Никакой другой мужчина не должен был, не имел ни возможности, ни права слышать эти игривые интонации.

Ревность охватила Андрея. Он сгорал изнутри, как торфяные залежи. И ничего не соображал от боли и ярости, единственное желание владело им: немедленно ехать в Волгоград разбираться – прямо сейчас повернуть на Московский проспект, доехать до Пулковского шоссе, оттуда на Москву и далее на Волгоград! Горевший внутри огонь распирал его, но руки привычно правили автомобилем в направлении дома – по каналу Грибоедова он добрался до Невского проспекта, и, увидев, что Невский стоит в обоих направлениях, поехал дальше по каналу, на уровне мышечного чувства вычисляя наиболее оптимальный маршрут. Теперь Андрей страдал безгранично, но был относительно спокоен. А когда доехал до Суворовского проспекта, начал сомневаться: может он ослышался, то был вовсе не Танин голос, а похожий голос другой девушки? Слишком невероятным представлялось ему, чтобы она была в таких отношениях со святым Иосифом, чтобы так фривольно разговаривать с ним. Переезжая через Охтинский мост (до дома оставались считанные минуты), Андрей подумал, что если прямо сейчас нагрянуть в Волгоград, то Таня, будучи в плену шаблонов и оперируя отжившими понятиями, выставит жесткие требования: «или\или», которые он не сможет выполнить, ибо ищет гармонию между многими отношениями, а в её координатах эта гармония недостижима, слишком от многого придётся отказаться.

Приехав домой, он погрузился в семейные дела – до отъезда в Хорватию много чего надо переделать. Насчёт Тани он решил: когда придёт час баланса, этот баланс будет найден.

Глава 147

Каждый из компаньонов Андрея, приезжая с заграничных курортов, показывал фотографии и делился впечатлениями о поездке. Судя по фото– и видеоматериалам, а также по рассказам, никто никогда не ошибался в выборе отеля и курорта. Но собравшись все вместе, выбрали далеко не идеальное место. Несмотря на то, что поездка планировалась загодя, бронировать отель стали в тот момент, когда все лучшие гостиницы были выкуплены. Оптимальным вариантом оказался четырёхзвёздный Sol Aurora в городе Умаг (Umag). А пока ехали из аэропорта Пула, уже увидели пяток других отелей, которые оказались гораздо лучше выбранного.

Да и сама Хорватия оказалась не идеалом. В Умаге пляжей и берега как такового не оказалось – берег закован в бетонку, с которой прыгаешь сразу в глубину. Либо, пройдя по волнолому, добираешься до специально устроенной купальни в открытом море. Дети купаются в лягушатниках. И само купание только в определенные часы – по полдня в море стоит зеленая тина.

Поэтому первым вопросом, возникшим по прибытию, стал вопрос проката машины. Андрей поменял три штуки, пока нашёл то, что нужно. Первые две были обычные седанчики, Тойота и Рено, третья была эффектна, но непрактична – открытый Смарт. Два места, вместо дверей – перекладины, поднимающиеся вверх-вниз. Ребенка приходилось брать на колени. Машинка достаточно быстрая, очень устойчивая (на литых дисках и широкой спортивной резине, на горных дорогах уверенно входит в поворот на высокой скорости), но особо не разгонишься – низенькое, ниже чем у мотоцикла, чисто символическое ветровое стекло, из-за этого уже при скорости 40–50 км-час встречный ветер буквально выдувает мозги.