Она читала на ночь

Чигоренко растерялся. У него и в мыслях такого не было. Он хотел, чтобы Ксения ни в чем не нуждалась.

Вечером к ней явился посыльный из супермаркета и притащил корзину продуктов.

– За все уплачено, – весело сказал он.

Ксения вздохнула и начала складывать продукты в холодильник. К большой коробке конфет была приколота записка: «Ты не можешь запретить мне дарить подарки возлюбленной! Филипп».

Она улыбнулась. Где он сейчас? Что делает? Наверное, у них с Юлей семейный ужин…

– О, нет! Мне срочно надо отвлечься, – вслух сказала Ксения.

Она улеглась в постель и решила почитать. Это уже вошло у нее в привычку. Эд придет с работы только утром, так что ей никто не помешает…

Башня Аттока пустовала. Великий правитель отправился устанавливать новый порядок на завоеванных кортиосцами планетах.

Небо Хонкона выглядело похожим на штормящее море. Ветер со свистом гнал бурые тучи. Лейтар шел, погрузившись в размышления. Он все чаще ловил себя на том, что никому не может доверять. Круг его обязанностей оставался тем же, но теперь ему становилось труднее и труднее держать все под жестким контролем. С ним творилось что-то неладное. Постоянная тревога мешала Лейтару сосредоточиться. Он предчувствовал грядущие изменения, не зная, что они несут с собой…

Лейтар быстро спустился вниз по блестящей черной лестнице. Ему хотелось побыть одному, собраться с мыслями, прежде чем он выслушает Хортиса. Сейчас, в отсутствии Аттока, он был главным на Хонконе, и именно ему предстояло оценить ситуацию и принять решение.

Общество кортиосцев отвергало право индивидуума на что-либо личное. Проявления особой симпатии или даже простого расположения одного существа к другому, собственные увлечения, интересы и пристрастия считались непростительной слабостью и сурово осуждались. Безупречное служение, преданность правителю и жизнь на виду – вот что следовало поощрять. Раньше Лейтару казалось, что по-другому и не бывает. Но… с некоторых пор жесткие рамки, постоянное напряжение начали утомлять его.

Хортис не замечал этих изменений в Лейтаре. Внутренний мир вышестоящих – не его забота. Он отвечает за космические военные экспедиции. Его гораздо больше беспокоило, как он объяснит Лейтару случившееся на Цоуфисе. Он чувствовал себя сбитым с толку. Что за сила заставила их, опытных космозахватчиков, выносливых и тренированных воинов, увидеть один и тот же сон и поверить в его реальность? Правитель не подготовил их к подобному. Хортису даже пришла в голову крамольная мысль: «А так ли велик на самом деле Атток?» Если сам Величайший не знал, что такое возможно, то…

Дальше Хортис раздумывать не решился. Пока. Его мысли приняли другое направление. Командир «Терра» знал, что нужен Аттоку. Лейтар был всего лишь промежуточным звеном между ним и хозяином Хонкона. Рано или поздно Хортис займет его место, рано или поздно он и дух Аттока станут единым целым. Значит, Атток нужен Хортису. А Лейтар – нет. Фарий – враг. Могучий и хитрый. Он поставил Хортиса в унизительное и опасное положение. Он опозорил его перед правителем. Хортис должен уничтожить Фария.

Командир космозахватчиков шел на доклад к Лейтару. Спускаясь вниз по гладким и блестящим черным ступеням лестницы, Хортис больше ни о чем не думал. Он принял решение. Теперь оставалось дождаться подходящего случая.

Лейтар не спешил задавать вопросы, он ждал. Возникло молчание.

– Фарий не зря окружил себя такой таинственностью, он владеет неизвестной нам силой, – сказал наконец Хортис. – Эта сила в любой момент может погрузить в сон, воспринимаемый как действительность. Фарию удалось запутать нас. – Хортис рассказал все, что случилось с ним и его воинами на Цоуфисе. – Когда я понял, что произошло, то принял решение вернуться. Мы не сможем завоевать Цоуфис обычным способом.

Лейтар хотел сказать Хортису что-то резкое, но не нашел подходящих слов. Он помолчал и после продолжительной паузы распорядился:

– Уходи, я должен подумать.

Очередная финансовая операция Берга и Шахрова прошла успешно. Как водится, успех обмывали в «Вавилоне».

Виталий Анисимович был в приподнятом настроении. Выпив несколько рюмок коньяка, он принялся расхваливать вкус хозяина казино. Берг не лукавил. Его действительно приводили в восторг интерьеры «Вавилона». Все эти старинные горки, комоды и секретеры, мягкие диваны, картины в бронзовых рамах, гобелены, ковры ручной работы, подсвечники, шелковая обивка, парча и бархат… полное смешение стилей! Банкир чувствовал себя здесь как во дворце эксцентричного властителя.

– У вас изумительно! – восхищался Берг. – Нигде не видел ничего подобного.

– А я вообще ни на кого не похож, – смеялся Шахров. – Я уникален.

– Это правда, – пьяно кивал головой Берг. – Все, за что вы беретесь, превращается в золото.

Официант принес горячее – мясо в ореховом соусе со спаржей и горошком. Шахров велел ему сбегать за шампанским.

Виталий Анисимович окончательно опьянел.

– У-у вас п-прекрасная кухня… – бормотал он. – П-прекрасная…

– Я переманил повара из Москвы, – объяснил Шах, подкладывая себе еще мяса. – И плачу ему вдвое больше, чем он получал там. Если хочешь, чтобы жизнь что-то давала, нельзя жадничать.

Лицо Берга налилось кровью от еды и выпивки. Его высокий лоб покрылся капельками пота.

– Наша б-благотворительная акция прошла неожиданно у-успешно, – с трудом выговорил он. – Р-роман этого… Гу…

– Гусарова, – подсказал Егор Иванович. Он пил не меньше Берга, но оставался совершенно трезвым. – Иллариона Гусарова.

– Да-да… Так вот. М-мне звонил директор к-книжного магазина. Он ска… сказал, что книга пользуется с-спросом.

Шахров кивнул. С ним связался главный редактор издательства и предложил выпустить дополнительный тираж. «Сиреневый аромат ночи», к удивлению продавцов, улетал с прилавков в мгновение ока. Егор Иванович прочитал роман из любопытства, но не нашел в нем ничего особенного. Да, увлекательно, интересно… Наверное, молодежи нравится фантастика. А он уже вышел из этого возраста. Впрочем, он был и оставался приверженцем классики, поэтому не воспринимал новые веяния слишком серьезно.

У Шахрова был только один идол, одно божество, которому он приносил жертвы, – Сила. Он начал поклоняться ей еще с колыбели. Сила была на его стороне, она ему помогала. Людей он привык судить и оценивать исключительно по меркам силы. От этого зависело его уважение, симпатия и готовность иметь или не иметь дело с конкретным человеком.

Шахров к своим пятидесяти трем годам достиг в жизни всех поставленных целей. У него были деньги, влияние, солидное дело, прочное общественное положение, достаток и комфорт. Казалось бы, наступило время истинного блаженства, счастья и довольства, к которым он стремился. Отсутствие семьи Шахрова не волновало и не расстраивало. Это соответствовало его жизненным планам и принципам. Связывать себя пусть даже на недолгий срок с женщиной он не собирался.

Итак, все само шло в руки, вложения приносили дивиденды, все складывалось благоприятно. Кроме одного: желанное блаженство почему-то не наступало. Более того, горячий, трепетный интерес к жизни начал угасать. Как будто сокровищница, в которую он привык наведываться, оскудела.

«Теперь у меня есть все, – думал Шахров. – А что же дальше? Неужели это конец?»

Встретив Ксению, он почувствовал, как у него снова просыпается интерес. Наверное, он еще не все узнал о жизни. Возможно, ее горизонты значительно шире, чем он предполагал. Оценивая художницу Миленко с позиции Силы, Егор Иванович вынужден был признать, что его подход в этом случае не работает. Ксения обладала чем-то другим. Она не была сильной в привычном понимании. И ей это было не нужно.