Она - Эмилия

Овощами и фруктами решила заняться завтра с утра, а сейчас привести мысли в порядок и хорошо выспаться. Весь день я сдерживала себя, держала свой страх и отчаяние в узде. А теперь прорвалась боль с тоской по привычной земной жизни. Я опустилась на кровать и беззвучно зарыдала.

Сейчас меня не отпускала и продолжала бить вернувшаяся вдруг дрожь. Краткий, но полный потрясений разговор с Лирионом, заронил в душе тоскливый страх о том, что вдруг моя жизнь напрасна здесь и обречена на несчастье. На глаза наконец набежали так долго и тяжело сдерживаемые слезы. Минут десять понадобилось мне чтобы выплакаться, выплеснуть из себя скопившуюся горечь, насытиться горьким чувством одиночества. Я не строила иллюзий об этом мире. Рабовладельчество и матриархат-не тот мир, где бы я смогла жить. Рано или поздно я выдам себя своим отношением к рабству. Надо искать другое место для жизни, с привычным мне укладом. И как быть с Лирионом, в голове не укладывалось… Для начала мне нужно уметь читать и писать! Этим я и займусь! Знания — сила! — они всегда помогут и выручат, ещё мама говорила… Сейчас так хочется поплавать… интересно, теплая ли вода в бассейне?

Перед бассейном я сбросила лёгкий халатик и осталась в шортиках и лёгком бралетт.

Я испытывала наслаждение, нежась в теплой воде, плыла на спине, любуясь на звезды. Мышцы расслабились, и дикая усталость окружила меня плотным кольцом.

Перед глазами почему- то стоял образ Лири. Загадочная, мощная, полная скрытой холодной силы фигура. Удивленное, мужественное лицо с глазами, в которых читался горький опыт нелегкой жизни…

Я нырнула головой, чувствуя привкус солоноватой воды бассейна. Для кожи добавляют?

"Остынь" — мысленно оборвала я себя — мужики везде одинаковы!

23

Как медленно тянулось время. Вначале я считал дни до возможного побега, недели, затем прошло несколько месяцев когда я разобрался и понял, насколько совершенна защитная система ошейника.

Когда сила эннов была исчерпана, меня продали на рудник, где я работал полгода. Я всегда был совсем один, но до сих пор не привык к этому состоянию.

Рабы молчали, хозяева кричали на неизвестном мне языке и я перестал обращать на всех внимание. Я только выполнял приказы и молчал, надеяться было не на что. Старался не думать о плохом, имея надежду, но эти мысли не всегда оставались рядом. Последние месяцы на рудниках начал разговаривать сам с собой негромко и вслух, пытаясь не забыть свою речь. Здесь говорили на всеобщем, который я хорошо знал по миссии, итласском и мадрасском диалектах.

Я боялся потерять себя, забыть свою речь, свой язык, то, что меня связывало с родной Энией и перестал считать время. Теперь это давно забытое, естественное общение на равных, будило во мне непонятные мне чувства. Я забыл как себя вести, как отвечать, как чувствовать.

И Госпожа… она вызывала во мне непонятные чувства. С того момента, как я зашёл в её дом, она ни разу не унизила меня, заботилась обо мне и обращалась ко мне как к равному. Хозяек и надсмотрщиков на рудниках я воспринимал как врагов и угнетателей. Её презирать и ненавидеть я уже не мог. Я не доверял ей, но ненависти к ней не испытывал. Во мне теплело чувство благодарности к ней за хорошую еду, которой она делилась со мной, уютную комнату с кроватью и свежим постельным комплектом, за её общение со мной без превосходства и унижения.

Она пугала меня своей непохожестью на других, и я дерзил и был резок с ней, пытаясь понять границы её терпения ко мне, её реакцию, повысив голос. Она дала мне понять, как отнОсится ко мне, наказав мне следить за собой, впредь не повышая голос и уважая её. И я её уважал… Необычная, хрупкая женщина, но такая сильная. Что она делает сдесь, на этой проклятой планете? Ведь я вижу, как она относиться к этой системе.

Я не мог заставить себя лечь в кровать на кипенно белые, чистые простыни. С момента плена никогда не ощущал такой сытости и покоя. Госпожа делила со мной рабский паек, заказала мне смену одежды и позаботилась даже о предметах гигиены, видимо, для меня. Я привык к тому, что даже ночью обязан подняться по просьбе хозяев, поэтому всегда вскакивал с пола при каждом шорохе. Я прислушался и вдруг отчетливо услышал шаги, вскочил с кровати, все мышцы в теле напряглись. Я слышал, как госпожа прошла в столовую, затем вышла на террасу. Медленно подошел к двери и тихо открыл её. Проходя на террасу, я услышал плеск воды в бассейне и замер.

Вот двинула же меня сюда тёмная! Что подумает Госпожа? Я остался в столовой, уйдя с террасы, решившись не нарваться на неприятности… Прошло уже достаточно времени, когда я перестал слышать госпожу… Почему я не слышал, как она вышла из бассейна? а если она там, то почему не слышу даже всплеска воды.?

Когда я подбежал к бассейну, госпожа безвольной куклой лежала на воде. Ее лицо то и дело уходило под воду. Широко распахнутые, блестящие глаза не моргая, смотрели на звёздное небо.

24

Я резко зажмурилась, когда фонтан брызг неожиданно окатил мне лицо. Дыхание перехватило, сердце будто остановилось, я забарахталась в воде, услышав рядом, сзади, чужое дыхание. Развернувшись в воде я столкнулась с пристальным взглядом Лириона. Его удивительные глаза сияли в темноте тёплым светом. Горячий жар вдруг охватил моё тело, приведя все нервные окончания в состояние обостренной чувствительности. Я молчала, не отрывая взгляда от его широких плеч и сильной спины, под его мокрой одеждой отчетливо просматривался каждый мускул и я крепко сжала губы, пытаясь подавить эту невольную реакцию.

Так мы и молчали, уставившись друг на друга, пока он не отплыл от меня на небольшое расстояние….

— Ты и испугал меня…..

Он опустил голову, стараясь не смотреть на меня, когда я села на бортик.

— Поплавать пришёл?

— Что вы, госпожа, мне не положено…

— Так зачем тогда так тихо подкрался? В бассейн залез, раз не купаться думал?

Лирион вздохнул…и начал сбивчиво говорить о том, что он слышал, что я не сплю, что вышла на террасу…. что долго не слышал плеск воды…

— Я когда вас увидел, госпожа, вы на спине, на воде лежали, как мертвая… я испугался….

— Я предлагаю, — как можно спокойнее сказала я, хотя, сердце билось где-то на уровне моего горла, — переодеться в сухое, согреть напиток и посидеть здесь, под звездами… не хочешь?

Пока Лирион переодевался, я разогрела напитки, которые в горячем виде были очень даже ничего…. их химический привкус изменился на более нежный фруктовый….

Накинув мягкий халат, я вышла на террасу, где меня уже ждал переодевшийся в сменный комплект Лирион. Я выбрала рядом стоящие шезлонги, отдав ему его напиток. Свой напиток поставила на столик, рядом.

Я тяжело вздыхаю и вытягиваю перед собой руки, этот разговор надо начать, как то начать….

— В моей семье свойственна привычка "поведать" о своих несчастьях, рассказать о своем горе или постигшей беде, не сомневаясь при этом, что тебя поймут, искренне утешат и помогут чем смогут…… Сейчас мы "семья" нам придётся жить здесь, вместе, пока неопределённый срок.

Я протянула к энийцу свою руку, его ладони были большие и твёрдые, а ещё…горячие…

Лирион сжал мою руку, но только на секунду, ровно настолько, чтобы я не почувствовала дискомфорта.

— Мое горе вам итак известно….

— Как так случилось, что ты стал рабом?

— Сам не знаю, но кому то удалось уничтожить меня. Прошёл год. Официально меня уже объявили без вести пропавшим.

— А твоя семья!? Кто-то же ждёт тебя, верит, что ты жив и не теряет надежды….

— Отец. Он всегда ждёт меня. Моё исчезновение думаю, стало для него серьёзным ударом. Мы очень близки.

— Мечтаешь вернуться?

После моих слов, я почувствовала, что Лирион напрягся, ища в моих словах подвох. Проверку? Я поспешила заверить его, попробовать довериться мне.