Она - моё табу

— Я ненавижу тебя, Фурия. Ты даже представить не можешь, как сильно я тебя ненавижу.

Открываю рот, намереваясь закричать, но он поглощает мой крик, впечатываясь жёстким поцелуем в искусанные губы.

Глава 15

Я не могу пережить этого снова

— Отпусти меня! Пусти, психопат! Убери руки! — ору, отворачивая голову вбок и избегая его требовательных губ и яростного грубого поцелуя.

Психопат не останавливается. Скатывает губы на шею. Кусает за горло. Упираюсь ладонями в крепкую грудь, стараясь оттолкнуть мужчину, но даже на миллиметр не получается его сдвинуть. Столько силы таит в себе это железобетонное тело, что мои бесполезные попытки спастись с треском проваливаются. Ощущаю, как острые зубы впиваются в кожу. Сгибаю пальцы и вгоняю ногти в грудину, но слой плотной военной формы смягчает мою атаку, и она остаётся даже незамеченной.

— Остановись, Андрей! Что ты делаешь?! Остановись! — воплю в отчаянии.

Он отрывается от моего горла и с силой вжимается лоб в лоб. Затылком упираюсь в стену. От напора, с которым давит ненормальный, череп хрустит. Голова раскалывается на части. Меня трясёт так сильно, что зубы выбивают неровную дробь. Большие ладони сдавливают бока до синяков. Пальцы впиваются в плоть.

— Что я делаю, Фурия? — шипит он озверело. — Разве ты не этого добивалась? Все твои игры и провокации были не ради того, чтобы лишить меня человечности и спровоцировать на то, чтобы я взял тебя силой? Даже сегодня… Как ты виляла задницей, как выставляла себя на обозрение перед всеми, как манила блядская татуировка на спине. — переведя руку на копчик, с нажимом ведёт по выбитым символам. Кажется, что полотенце вспыхивает и испепеляется — такой жар его руки и тело выдают. — Разве ты не этого хотела?

Вторая кисть спадает к нижнему краю полотенца. Ползёт вверх по внутренней части бедра. Сжимаю ноги, силясь заблокировать его движения, но это тоже не действует. Псих проталкивает колено мне между ног и рывком разводит их в стороны, продолжая подниматься вверх. Я задыхаюсь от ужаса и безумия, наполнившего его чёрные глаза. Шершавые пальцы без нежности и ласки разводят половые губы и с жёстким нажимом скользят между ними.

— Ты пьян, Андрей. Остановись. — шепчу испуганно, пытаясь сомкнуть бёдра. Хватаю его руку своими двумя, но паника лишает физических сил. — Не надо. Ты сошёл с ума.

Мужчина прикусывает мою верхнюю губу и хрипит:

— Ты это сделала со мной. Лишила сна и разума. Ты этого хотела. Ты этого добивалась. Теперь ты получишь то, что заслужила, чёртова стерва.

В его обсидиановых провалах нет и проблеска жалости или сознания. Он либо в драбадан пьян, либо совсем обезумел.

Требовательный язык лижет мои губы. Толкается в рот, напарываясь на стену плотно сжатых зубов. Психопат свободной рукой давит на нижнюю челюсть. От боли вскрикиваю и разжимаю челюсти, чем он сразу пользуется. Пальцы продолжают терзать мою потаённую плоть. Вгоняю ногти ему в шею. Он рывком засаживает в меня два пальца. От боли и неожиданности перед глазами всё плывёт в пелене слёз. Низ живота режет, а влагалище горит, будто в него только что вонзили раскалённый на открытом огне обоюдоострый нож. Меня трясёт. Сопротивляться больше не могу. Ужас сковывает не только движения, но и органы, голос. Слёзы безудержно покидают глаза и катятся по щекам, капают с подбородка, разбиваются о жестокие губы. Страх повторения кошмара накрывает с головой и топит. Ненормальный загоняет пальцы глубже. Крик продирает глотку до крови.

— Остановись… Прошу… — выталкиваю, роняя руки вниз.

— Умоляй. — рычит Дикий, поднимая голову.

С трудом могу ему в глаза смотреть, но делаю это и шуршу со всхлипами:

— Умоляю, Андрей. Не надо…

— Ты боишься? — рявкает, вынимая пальцы и вбивая обратно.

— Остановись… — толкаю уже без звука.

Сознание плывёт. Туман застилает разум, клубится в глазах.

— Ты именно этого и добивалась. Разве нет?! — не успокаивается он. Выдёргивает пальцы из моего тела и отступает на шаг, прижимая чуть выше груди одной рукой к стене, а второй распуская ремень на штанах. — Ты текла, стоило мне коснуться тебя. Что сейчас не так? Тебе не нравится, когда теряешь контроль над ситуацией?

Спускает штаны и сжимает ладонью гигантский бугор через боксеры. Поддевает резинку, намереваясь снять их, и тут меня выносит. С размаху бьюсь затылком о стену и верещу:

— Не делай этого! Умоляю, не надо!

— Почему не делать? — спокойно отбивает мужчина.

— Потому что меня изнасиловали! — ору ему в лицо, захлёбываясь слезами. Горло саднит. Сжимаю кулаки, озвучивая то, что никогда не произносила вслух. Но я просто не выдержу во второй раз. Не смогу. — Меня… Меня… Не надо… — вою, сползая по стене на пол.

Подтягиваю колени к груди, оборачиваю их руками и давлюсь рыданиями. Кричу и вою, не в силах больше удерживать в себе кошмар, сломавший мою жизнь. Если он повторится… Если снова… От рёва кашляю, разбрызгивая слёзы и слюну. Из носа течёт, глаза ничего не видят. Андрей тянет меня на себя, опустившись напротив, но я дёргаюсь и сжимаюсь сильнее, словно загнанный в ловушку зверь.

— Не трогай меня… Не трогай… Нет… Не надо… Не трогай… — повторяю, теряя связь с реальностью. Его рука ложится на плечи. Отлетаю от него. Перебирая руками, отползаю дальше. Я просто не смогу снова… — Не трогай… Не…

— Тише, Кристина. Успокойся. — приговаривает он, придвигаясь ближе. Дёргает за плечи на себя, впечатывает в грудь и крепко обнимает, не давая мне вырваться. Я кричу во всю силу лёгких. — Прости, Манюня. Я бы не стал тебя насиловать. Никогда не стал бы…

Изо всех сил доступных моему девичьему слабому телу, вырываюсь, кусаю плечи и руки, царапаюсь, но парень только жёстче фиксирует, успокаивая.

— Ты… Ты делал это… Делал! — визжу, изворачиваясь.

— Чтобы напугать и вынудить оставить меня в покое. — сипит в ухо.

— Нет! Ты!.. Пусти!

— Не пущу. Успокаивайся. Блядь, Крис… Если бы я знал… — выдыхает задушено, но не ослабляя хватки.

Я же бьюсь в его руках, как взбеленившая птица. Не слышу ничего из того, что говорит. Не оставляю попыток освободиться, пока силы не покидают меня совсем. Только слёзы и тихий писк вместо рыданий напоминают о том, что я не умерла от страха. Нос забит, голова гудит и кружится. Руки безвольно опадают вниз. Глаза превращаются в две тонкие опухшие щёлки. Вгрызаюсь зубами в плечо, продолжая поливать его слезами.

— Всё, малышка. Всё. Не бойся. Тебе не надо меня бояться. — сипит, поднимая меня на руки и неся куда-то. Только оказавшись на матраце, вся сбиваюсь в комок. Андрей опускается рядом и тянется кистью к моему лицу. Втискиваюсь в изголовье кровати, смотрю на него затравленным взглядом. — Я ничего тебе не сделаю. И без того перегнул. Прости.

Сцепив зубы, удерживаю в себе новый подход слёз и криков. Парень накрывает меня пледом, скрывая почти голое тело в сбившемся полотенце, и поднимается. Насторожено слежу за дверью, в которую он вышел, пока не возвращается обратно с большой кружкой воды.

— Попей. Станет легче. — икнув, отрицательно мотаю головой. — Крис, — выдыхает, прикрывая веки и растирая пальцами переносицу, — успокойся. Я ничего не сделаю тебе. Больше ничего. Выпей.

Придвигается ближе. Сворачиваюсь в плотный кокон. Когда проталкивает руку мне под спину, помогая приподняться, вся дёргаюсь. Каждая клетка в теле подпрыгивает, а вены, словно слабые нитки, рвутся под напором. В желудке становится тяжёлый ком, медленно подгоняющий тошноту от воспоминаний к горлу. Только чтобы не вырвать, трясущимися пальцами сжимаю кружку и подношу к губам, но больше проливаю, лишь немного смочив губы. Андрей накрывает мою руку своей, помогая удержать чашку. Сделав пару крошечных глотков, с трудом шепчу севшим, сорванным, убитым голосом: