Она того стоит

В новом сценарии С. неожиданно получил главную роль. Так действительно стало лучше. Надо было определяться с актерами, поскольку мы планировали вести съемки в течение всего учебного года. Реплики были у двадцати персонажей, из которых шестеро являлись основными. Нам хотелось работать с увлеченными людьми, которые не передумают участвовать, как это было с Евгенией. Одну из трех главных женских ролей мы закрепили за Н. Ее персонаж был героиней моей сюжетной линии. Для Ж. партнершей стала Юлия, которой был интересен наш прошлый фильм. К тому же она не могла мне отказать после случая на экзамене со шпаргалкой. Кстати, я пересдал тот экзамен на тройку – не рискнул списывать. С. выбрал себе в партнерши очень милую девушку, Женю (она училась на направлении «Менеджмент»).

Когда на пробежке во время физкультуры я увидел ее, предложил роль в проекте. Она была польщена. Я предупредил, что зайду к ней со сценарием. Вечером Женя увлеченно слушала меня. У нее было детское круглое лицо с очаровательной широкой улыбкой. Ее серо-зеленые глаза были полны энтузиазма. Я предложил сходить в кино на новый фильм братьев Коэн «После прочтения сжечь», чтобы по пути более подробно обсудить характер ее героини. Перед сеансом я занимал ее историями о съемках своего прошлого фильма, так как о новом уже все успел рассказать. Мне приходилось говорить все время – она в основном молчала, лишь изредка поддерживая разговор. Создавалось впечатление, что я вытащил ее из раковины, куда ей хотелось обратно. Ее любимым фильмом был «Гладиатор» Ридли Скотта. Я рассказал ей, что это была моя первая видеокассета, купленная самостоятельно. С нее можно было начинать отсчет моей страсти к кино. Когда в зале погас свет, мне хотелось взять ее за руку. Однако я чувствовал, что для этого слишком рано. Своеобразный юмор братьев Коэн ее смущал. Когда на экране появился вылезающий из-под сиденья фаллоимитатор, ее лицо окаменело. После фильма разговор у нас совсем не клеился. Я думал, как бы скорее довести ее до общежития.

Через несколько дней я позвал Женю на премьеру фильма «Адмирал» с Константином Хабенским. Она отказалась. Я предлагал сходить в другой день, если ей неудобно. Тогда она откровенно сказала, что мне стоит пойти с кем-нибудь другим.

Пришлось рассказать об этом С. Он разозлился, поскольку хотел, чтобы мы вместе предложили роль Жене. По его мнению, я порчу отношения с актрисами своими подкатами. Мне было неприятно это выслушивать. Я послал его, но потом все же решил извиниться. Он предупредил, чтобы я больше никогда не позволял себе так общаться с ним.

* * *

В первые недели учебы я замечал, как О. постоянно сбегала к Владу. Она не ночевала у себя в комнате – приезжала на пары сразу от него. Потом вообще перестала ходить на занятия. В комнате ее тоже не было. Я подумал, они отправились куда-нибудь отдохнуть. В конце прошлого учебного года О. просила меня занять очередь за талоном в миграционном отделе МВД, чтобы подать документы на загранпаспорт. Люди приходили к отделу к четырем утра – и стояли под дверью. Кто-то, записав свою фамилию в листок очередности, уходил спать в свою машину. Отстояв два дня, я достал для нее этот заветный талон.

Поначалу мне хотелось, чтобы О. отчислили за такое пренебрежение к учебе. Но это было на нее не похоже. Она дорожила хорошими отметками. После трех недель ее отсутствия я стал опасаться: не случилось ли чего-то. На день рождения я послал ей СМС с поздравлением. Поинтересовался, когда она приедет. О. поблагодарила и написала, что вернется в начале следующей недели.

В понедельник О. в черной водолазке и темных брюках пришла на занятия. Я спросил, где она пропадала. Были личные дела, – сухо ответила она. О. изменилась. Общение с другими давалось ей с заметным трудом. После пар она попросила меня зайти к ней в комнату. Я увидел, что на книжную полку накинута черная вуаль.

– Кто? – спросил я, догадываясь что произошло.

О. достала из пакета черно-белую фотографию в деревянной рамке с черной траурной ленточкой в нижнем углу.

– Мама, – ответила она.

Я молчал. Она осталась сиротой в девятнадцать лет. После долгой паузы она продолжила рассказывать:

– У нее был инсульт еще в прошлом году, отказали ноги. Мой брат ухаживал за ней, пока учился в школе. Я ездила каждые выходные. Летом взяла все на себя, пока брат поступал. Он вернулся домой в сентябре на несколько дней, потом у него начались семинары, и он не мог с ней сидеть. Я приехала домой. Сказала маме, что переведусь на заочное, чтобы быть с ней. Она не позволила. Выгоняла меня из дома. Хотела, чтобы я вернулась к учебе, – спокойным голосом рассказывала О.

Она остановилась, чтобы выпить воды, – ком в горле мешал говорить.

Влад был постоянно с ней, но только раздражал. Маме он не нравился: слишком простой для ее дочери. О. в борьбе со стрессом постоянно ела сладкое. За день могла съесть килограмм конфет. Поры на лице забились и заметно расширились. В первых числах октября мама скончалась. В свой день рождения О. наблюдала, как ее самого близкого человека опускают в сырую землю. Она не могла плакать. Лишь на следующий день насквозь промочила подушку слезами.

– Мне очень жаль. Вряд ли есть слова, которые могли бы унять твою боль. Я сам сталкивался со смертью, – сочувствующе сказал я.

Мне пришлось поведать ей о своем прошлом, связанном с бабушкой. Я так искренне рассказывал, что заново пережил угасшие уже эмоции. Глаза стали мокрыми. Она успокаивала меня. Вытирала слезы на моем лице. Эта ситуация должна была выглядеть диаметрально противоположным образом. Однако О. все равно почувствовала, что не одинока – рядом человек, который ее понимает.

О. пошла к декану, чтобы решить вопрос с пропуском занятий. Я ее сопровождал. Встал в паре метров, чтобы послушать их разговор. О. показала свидетельство о смерти матери. Затем спросила, можно ли исправить в ведомостях посещения занятий обычную неявку на уважительную причину отсутствия. Декан ответила, что если нет больничного, то разговаривать не о чем.

– Где документ, что ты должна была осуществлять уход? Можно много придумать. Итак, хорошо отдохнула. Больше не надо меня отвлекать. В следующий раз решай вопросы через старосту, – надменным голосом произнесла она.

О. была в растерянности. Я повел ее выпить кофе.

– Отдохнула? Как у нее совести хватило такое сказать? Разве можно оскорблять человека, который только потерял маму? – О. повторяла это, словно забыла, что говорит вслух.

На лекции по философии она неожиданно расплакалась. Не громко, но заметно. Слезы стекали прямо на тетрадь. Ручка разрывала мягкие пятна на страницах. Преподаватель объявил пятиминутный перерыв, попросил ее подойти к нему. Выслушав О., сказал, что она в любое время может рассчитывать на его помощь, и отпустил ее с занятия.

Каждый вечер я проводил с ней. Мы сидели в коридоре на полу у самого окна и наблюдали за огнями бесконечного потока машин. Я рассказывал, как сейчас хожу на курсы немецкого языка дважды в неделю, за которые мне пришлось отдать трехмесячную зарплату. Иначе не сдал бы экзамен по иностранному языку. Поведал о моей поездке с отцом. О том, что снова снимаю фильм. Первый она совсем не поняла, но была рада, что я занимаюсь любимым делом.

О. жила напротив комнаты Жени. Как-то та выходила и увидела нас. Легкая улыбка скользнула на ее лице. Затем она отвернулась и быстро ушла в коридор. Что означало ее движение губ, для меня осталось тайной, сравнимой с загадкой чувств Моны Лизы.