Она уходит со мной-2

– Если честно, да, – пошла напрямую. Хотя признаваться в страхе было той ещё глупостью.

Брат усмехнулся. Как обычно и по-новому. Его губы просто искривились. Поднеся к губам остатки сигареты, одну за другой сделал три быстрые затяжки. Мотнул башкой, как шелудивый пёс.

– Поговорим просто. Ничего я тебе не сделаю. Чёрт, Ника! – он поднял руку с окурком. Его трясло. Взгляд прямо в камеру.

– Ты заболел?

– Заболел… – сквозь зубы, с ядовитой усмешкой. – Типа того. Давай поговорим. Нам надо поговорить.

Поговорить нам было, и правда, нужно. Признаться, я ждала его звонка уже несколько дней. Месяц кончился, а это значило, что объявиться братец должен был хотя бы за тем, чтобы потребовать дань за следующий. Если раньше ещё могла таить надежду, что органы опеки оставят Платона со мной, сейчас нет. Любовница… Ни работы, ни отдельного жилья, только клеймо и вереница слухов. Поначалу даже думала взять билет в один конец и уехать из этого города. Только уехать без Платона не могла. С ним тоже. А теперь…

Пока ждала возле приоткрытой двери квартиры, безотчётно держала руку на животе. Теперь я не просто связана по рукам и ногам. Теперь у меня под сердцем крохотное существо, что делать с которым ума не приложу.

– Хорошо ты устроилась, – выдавил брат, едва пустила его за порог.

– Ты в порядке? – сама понимала, что нет.

Глаза у Лёни были красные и слезились, из носа текло. Впалые щёки покрылись густой щетиной. Он потёр шею, вытер нос и почесал кисть. Прошёл по коридору и вернулся.

– Что с тобой? – нахмурилась. Он казался простуженным, напряжённым и невыспавшимся. – У тебя температура?

– Мне деньги нужны, – с ходу заявил он.

Я отвернулась. Да кто бы сомневался! Отложенная двадцатка давно лежала в кармане рюкзака. Боже, как же мерзко! Только я, было, потянулась, чтобы швырнуть деньги ему в рожу и выставить за порог, он схватил меня за локоть. Развернул к себе.

– Ты не понимаешь, Ника! – уловив нотки отчаяния, я не поверила. Вгляделась в бледное лицо с лихорадочно сверкающими глазами. – Не понимаешь, – процедил он, сжал руку до боли и выпустил. – Бабло кончилось… Чёрт! Я пытался соскочить. Пытался, Ника…

– Тебе нужны деньги на…

Наши взгляды встретились. Я поглубже вдохнула. Брат выглядел озлобленным, больным и изнеможденным. Вытер нос, почесал шею и выматерился.

– Пойдём, – показала в сторону кухни. – Только разуйся. Я только что убралась. И руки помой.

Пока Лёня был в ванной, обдумывала, чем могу ему помочь. Наверное, стоило послать его на все четыре, отдать двадцать тысяч, взять расписку и всё. Наверное. Но я заставила себя вытащить из глубины памяти счастливые моменты. Одним из них был день, когда мы все вместе поехали на мои соревнования. И Лёня тогда… Он гордо говорил всем, что девочка, занявшая первое место, – его сестра. И ещё он подарил мне тогда связанный им из кожаных ремешков браслет. Когда-то всё было по-другому…

Я успела налить чай и разложить по тарелкам запеканку, а брата всё не было. Прислушалась и поняла, что вода в ванной не шумит.

Подозрения оправдались – в ванной брата не было. С нехорошим предчувствием я проверила спальню. Если он решил сделать из меня дуру и обчистить квартиру, не прокатит. В первую очередь, потому, что брать тут нечего. Но спальня тоже оказалась пустой. Лёню я нашла в комнате Платона. Широко расставив ноги, он сидел на постели и рассматривал морду собаки-подушки.

– Ты что тут делаешь?

– Да так… – Лёня отложил собаку и поднялся мне навстречу. – Жалко, мелкого не застал. Хотя, оно и к лучшему.

Если бы Платон был дома, я бы просто не пустила его. Но говорить этого не стала.

– Я не разрешала тебе разгуливать по квартире.

– Так вышло.

Его хозяйские замашки раздражали. И всё-таки заставила себя промолчать. Показала Лёне в коридор, а когда мы зашли в кухню, на стул у стола. Брат сел. С отвращением посмотрел на запеканку, но чай взял.

– Так у тебя есть деньги?

– На наркотики нет.

– Значит, есть, – заключил он.

Я не ответила. В кухне повисла тишина. Только с улицы раздался гудок машины. Лёня дёрнулся. Вытер нос и швырнул салфетку на стол.

– Мне надо, Ника, – прорычал. – Немного. Так сразу с этого не слезают. Ты видишь, в каком я дерьме?! А будет хуже.

– Так зачем ты залез в это дерьмо?! – сорвалась я. – Зачем?! Ты разве не понимал, с кем связался?! Я же тебе говорила…

– Ты говорила! – он вдруг подскочил на ноги, заорал. Схватил меня за плечи и стал цедить слова сквозь зубы: – А ты думаешь, мне было нормально?! Я хотел вот этого всего?! Ты хотя бы раз задумывалась, сколько на меня свалилось, когда родители погибли, Ника?! Да чёрт… – оттолкнул меня, провёл по волосам рукой и зверем обернулся. – Платона хотели забрать в дом малютки, тебя – в детский. И… Дьявол, да надо было отдать вас! Устроил бы свою жизнь, а там… – не договорив, дёрнул головой.

У меня дрожали губы. Я поняла это, когда попыталась ответить. Лёня скривился, усмехнулся. Потёр шею.

– Чёрт… – едва не смахнув со стола чашку, прошипел.

– Сядь.

Он послушался. Упёр локти в колени.

– Я, как загнанный, искал работу, чтобы мне вас отдали. А потом… Потом всё пошло не так.

Думала ли я когда-нибудь в этом направлении. Да. Но… Раньше всё казалось другим. Сделала нерешительный шаг к Лёне и остановилась, наткнувшись на его колючий взгляд. Достав сигареты, он закурил.

– В этом доме не курят, – не знаю, откуда у меня взялась решимость. Я забрала у него сигарету и затушила.

– В этом доме… – с издёвкой.

Проигнорировав её, взяла свою чашку и встала у подоконника. Смотрела на брата, не зная, что сказать, что сделать.

– Сколько тебе нужно? – спросила спустя долгую минуту.

Он прищурился. Зря задала этот вопрос. Зря.

– Я весь в долгах, Ника. Думаешь, почему я пришёл к тебе? – сказал и отвернулся. – Пацаны больше не занимают. Сказали, чтобы катился ко всем чертям, – с пренебрежением, отвращением. – Твари… Когда у меня на хате тусовались, было по кайфу… – скорее, себе, чем мне. – Мне нужно много, Ника. Чем больше, тем лучше. Куплю дури, чтобы полегче стало, хоть часть отдам, а там…

– Ты же врёшь. Ты врёшь мне, Лёня.

– Да не вру я, – повысил голос снова. – Клянусь.

– Клянёшься ты…

В бессилии я вышла в прихожую. Вернулась с конвертом и протянула ему.

– Здесь двадцать.

Лёня взял. Мрачно хмыкнул.

– Даже расписку не потребуешь? Давай. Где там у тебя писульки. Подпишу и пойду. – тяжёлый взгляд.

Я вздохнула. Брат буравил меня взглядом ещё с минуту, потом сунул конверт в карман и пошёл в коридор. Не зная, что делать, стояла у накрытого и почти нетронутого стола.