Они поклялись победить
Шрифт:
– Обыскал боевиков?
– На скорую руку. Документы в сумке. Ребята магазины с патронами забрали, пригодятся. А что главарь сказал?
– По рации он сообщить о нас не успел, но шум боя был слышен далеко. Сейчас сюда наверняка идут духи.
– Знать бы, откуда… Закольцевать весь район они вряд ли смогут, ночью-то.
Капитан задумчиво произнес:
– Они выйдут сюда, увидят трупы своих. Поймут, что те нарвались на отходящее подразделение российских войск! А отходить противник может только либо на юго-запад, к парку Ленина, либо на юг, к привокзальной площади. А выйдут сюда они, скорее всего, от центра. Значит, что?
– Значит,
– Вот так же подумает и полевой командир, что поведет в этот сектор отряд поиска. У чеченов не идиоты командуют отрядами, а офицеры, прошедшие Афган, умеющие воевать и просчитывать обстановку. А посему духи организуют преследование как раз в западном направлении. И с запада вышлют поддержку, чтобы взять блуждающую группу противника в клещи. Поэтому, Паша, держим прежний курс на юго-запад!
– Понял!
– Проверь, сделали ли Никонов с Тарасюком носилки для Лукрина, и готовь отделение к продолжению марша. Выход отсюда, – капитан посмотрел на часы, – в 23.05.
– Есть!
– В дозор назначь Боброва и Павлова, в тыл поставь Алексеева. Никонов и Тарасюк понесут Лукрина, мы с тобой будем менять их!
Отпустив сержанта, присев на бревно, капитан закурил. Верное ли он принял решение? А может, следовало все же идти на запад? Пройти какое-то расстояние, запутать следы и укрыться в развалинах? Или вернуться к БМД и попытаться прорваться к своим через проспект? Но последнее не удастся точно: второй раз духи мимо себя БМД не пропустят. В развалинах заблокируют, если обнаружат, – а обнаружить смогут. Заблокируют и уничтожат. И на юго-восточном направлении прижать могут. Если пойдут следом, догонят быстро. Хорошо бы снежок выпал… Но – туман, а значит, снега ждать не приходится. В общем, куда ни пойди, везде можно напороться на духов. Так что менять решение смысла нет. Проблема с Лукриным. С ним отделение пойдет медленней, и его боевые возможности будут снижены вдвое. Встречный бой даже с малыми силами противника не выиграть. И оставлять бойца нельзя. Хотя… оставить можно. Одного, на время и в безопасном месте. Вопрос, где найти это место? Ближе к парку остались дома, из которых не ушли люди. Надо найти такой дом. Но опять-таки как встретят жители непрошеных гостей? Решатся ли спрятать у себя раненого русского солдата? Подобное сейчас карается смертью. Узнают сепаратисты, что в доме находится раненый, – всех положат, и раненого, и семью! Но с Лукриным к своим не прорваться. Придется рисковать. Да, рисковать, но только когда найдем подходящий дом. А его можно и не найти… Ладно, к черту мысли, так можно с ума спрыгнуть. Надо действовать, а там – как карта ляжет.
Сержант доложил, что отделение готово к продолжению марша. Сомов, осмотрев уставшие, грязные лица солдат, приказал:
– Вперед, орлы! Живы будем, не помрем!
Колонна прошла примерно метров триста, когда дозорный Бобров доложил:
– Товарищ капитан, справа впереди по соседней улочке сохранившийся дом! В одном окне тусклый свет.
– Отделение, стой! – приказал Сомов. – Носилки с Лукриным на землю, все ко мне!
Десантники окружили офицера.
– Как Лукрин? – спросил Сомов у Тарасюка.
– Живой! В себя пришел. Может, и без хирургического вмешательства продержится сутки-другие; из раны пошла кровь, значит, внутреннее кровотечение ему не грозит. Но все одно тяжелый…
– Понятно! Я нахожусь возле него, Алексеев с Никоновым прикрывают тыл, дозор
вперед на пятьдесят метров, занять там позиции обороны. Руденко с Тарасюком – к обнаруженному жилому дому. Поползать там, посмотреть, что к чему, себя не обнаруживая. Собак нет, и это хорошо. Вопросы есть? Вопросов нет. Вперед!Солдаты разошлись. Сомов присел на поваленный забор, прислушался. Отделение, судя по могильной тишине в секторе, никто не преследовал: духи или еще не вышли к месту боя, или ушли на запад по ложному следу. Пока все идет нормально. Надолго ли это «пока»?
Разведка вернулась через двадцать минут. Сержант доложил:
– Осмотрели и усадьбу, и все вокруг дома – постройки, гараж. Заглянул в светящееся окно. За столом старик, перед ним керосиновая лампа.
– Что, вот так просто сидит?
– Да. Думает о чем-то, а может, задремал. Похоже, в хате, кроме него, никого нет.
– А рядом жилых домов нет?
– Поблизости нет. А дальше не ходили.
– Ладно! Бойцам сбор, идем к этому дому.
Рассредоточив бойцов вокруг усадьбы, капитан Сомов с рядовым Никоновым вошли в небольшой дом. Двери оказались открытыми. Странно, но старик не удивился, увидев десантников. Только подкрутил фитиль лампы, прибавив света. Затем проговорил:
– Гости? Давненько ко мне никто не заходил.
Капитан поздоровался. Чеченец кивнул седой головой:
– Здравствуй, капитан!
– Вы хозяин дома? – спросил Сомов.
– Да.
– Кроме вас, здесь есть кто-то еще?
– Нет.
Сомов взглянул на Никонова:
– Проверь!
– Ты не веришь мне, капитан? – усмехнулся старик.
– Я не в том положении, чтобы верить на слово.
– Да? Заблудились, что ли?
Вернулся Никонов:
– Чисто!
Капитан присел напротив старика:
– У нас проблема! Солдат раненый, тяжелый! С ним мы к своим не выйдем.
Старик кивнул:
– Вы хотите оставить раненого мне?
– Да! На время. Мы вернемся за ним.
– Тяжелый, говоришь? – вздохнул чеченец.
– Да.
– Молодой?
– Двадцать лет.
– Совсем мальчишка! А не боитесь оставлять его?
– С вами кто-нибудь проживает? Или боевики заходят?
– Живу я один; боевики кружат по сектору, но ко мне не заглядывают. Знают, наверное, что мои сыновья ушли к ним.
– Ваши сыновья служат у Дудаева?
– Да.
– Понятно! Значит, вы нам помочь не сможете.
– Погоди! Мы люди и должны всегда оставаться людьми, даже на войне. Дудаев принес чеченцам только горе. Он обманул нас, забрал наших детей и бросил погибать за свои бредовые идеи. Оставляйте солдата. Кормить буду, поить буду, смотреть буду; если что, спрячу, но медицинскую помощь оказать не смогу. Я не врач. Да и лекарств у меня нет. Только аспирин да валидол.
– Мы оставим вам боевую аптечку, объясним, как пользоваться ею. Но если домой заявятся ваши сыновья? От них вы солдата не спрячете. А они убьют его.
– Мои сыновья сюда больше никогда не вернутся.
– Они погибли?
– Живы, здоровы! По крайней мере вчера еще были живыми и невредимыми. Не в этом дело. Я сказал, что мои сыновья сюда больше не придут, значит, не придут. И не спрашивай меня, капитан, почему. Это моя личная трагедия.
– Ясно! У меня к вам еще одна просьба будет.
– Что за просьба?
– Нам бы план местности. Вы здесь давно живете?
– Давно.
– Могли бы начертить план?
– Заблудились? Понятно!