Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

Очистив Переволоку, князь Пётр Семёнович Серебряный сразу к Астрахани идти на выручку не смог, потому что многих надо было похоронить и почти всем приходилось раны лечить. Став на берегу Волги, чтобы неприятель беспрепятственно вверх на казанские и нижегородские места не прошёл, полк стал себя в порядок приводить и людей, на подмогу плывущих из казачьих городков, в сотни принимать.

* * *

С начала сентября 1569 года стонало Дикое поле между Переволокой и Астраханью. На день пути слышно было в земле движение тяжёлого войска завоевателей. Бесконечной змеей растянулись по степному шляху отряды турецких всадников и пёстро одетых янычар, сложивших латы и пищали на арбы. Истошно скрипели большие

колеса повозок, ревели волы и верблюды. Все живое уносило ноги, пробегая мимо Астрахани, ибо нельзя было обежать фронт огромного воинства, окружённого со всех сторон татарскими и ногайскими отрядами. Даже взобравшись на самый высокий курган, человек не в силах был обозреть покрывшие Дикое поле полчища.

Восточнее, по широкой груди Волги-реки, скользили под байраками — знаменами султана — ладьи, везущие войску продовольствие и припасы. Неспокоен был и противоположный берег. Заволжские степи шевелились. Медленно стягивались к Урус-мирзе и откочевывали на юг к Астрахани улусы Больших Ногаев.

Волна движения докатилась и до Яика. Не торопясь, как бы нехотя, снимались с насиженных мест люди хана Дин-Ахмета, устремляясь вслед за кочевьями Урус-мирзы. Массы людей бессознательно, ещё не определив, на чьей стороне выступить, продвигались ближе к месту исторических событий.

Как бы с огромной высоты следил за этими движениями, понимая их взаимосвязь и смысл, человек в убогом рубище раба, прикованный к пушке в самой середине османской армии. Волоча тяжкие цепи, страдая от жажды и питаясь из милости проезжих, прошёл Семён Елизарьевич Мальцев двухнедельный путь до Астрахани.

Турецких пушкарей удивляло, что к столь жалкому пленнику подъезжали и беседовали с ним многие знатные по виду люди. Поистине поразительно и нам выяснять, как от слова раба заклинивало шестерни могучей, всесокрушающей машины завоеваний.

Один из многих безвестных читателю русских дипломатов был человеком железной воли и острого разума. Несмотря на цепи, он знал и понимал больше, чем многие высшие военачальники Османской Порты и Крыма.

Весьма поучительным, отмеченным потом в донесении Москве был разговор Семёна Елизарьевича с ногайскими мирзами, требовавшими от Касим-паши его смерти. Бежавший из Москвы Саин-мирза Китай и выступавший от имени «всех астраханских людей» Теней-мирза Теребердеев были, по сведениям Мальцева, креатурами крымского хана.

Стремясь к власти над ногаями, они ненавидели хана Дин-Ахмета и его объявленного наследника Урус-мирзу. В их личных, чрезвычайно полезных Мальцеву интересах было расстроить наметившийся союз турок с ногайским ханом, чтобы самим представлять Больших Ногаев при поддержке властителя Крыма.

Вдоволь наиздевавшись над пленником, Саин-мирза и Теней-мирза отъехали прочь со счастливой, по их мнению, мыслью. Мальцеву удалось узнать от благожелательных к нему людей, что мирзы наперебой убеждали Касим-пашу не верить обещаниям властителей Больших Ногаев, ибо те направили посольство в Москву. Пусть, говорили мирзы, Дин-Ахмет и Урус-мирза выдадут туркам это посольство и собственноручно зарежут Мальцева — только тогда можно будет им поверить!

Речи Саина и Тенея производили впечатление на Касим-пашу, но ещё сильнее влияли на крымского хана. Впоследствии русские дипломаты выяснили, что во время похода ненависть Девлет-Гирея к непокорной Ногайской орде под влиянием изменивших ей ногайских княжат быстро возрастала.

От ненависти был один шаг до страха, тем более что Саин-мирза и Теней-мирза не раз напоминали хану о судьбе его предков Магмет-Гирея и Богатур-салтана, убитых ногайцами под Астраханью.

Движение призванных турками Больших Ногаев к Астрахани на совете у Девлет-Гирея было признано угрозой крымскому воинству. Стрела Семёна Елизарьевича

глубоко ранила самое больное место неприятеля.

Пока развивались эти события, мимо бредущего на цепи Мальцева проехало другое посольство, которому суждено было внести свою лепту в развал тщательно создававшейся Соколлу системы союзов. Это были люди Дин-Ахмета и Урус-мирзы, многие из которых сочли долгом посетить и поддержать в трудную минуту своего старого знакомого, облюбовавшего в качестве резиденции турецкую пушку.

Семён Елизарьевич с удовлетворением узнал, что в грамотах Больших Ногаев к Касим-паше изъявляется желание быть в союзе с Османской империей, но отнюдь не с Крымом. Дин-Ахмет и Урус-мирза писали турецкому военачальнику, что между ногаями и крымчаками есть старая родовая вражда. В грамотах перечислялись знатные ногаи, убитые крымскими людьми, прославлялись победы ногаев над крымским ханом и его союзниками. Побеседовав с Мальцевым, послы надумали также просить возмещения убытков за ущерб, нанесённый на Волге их посольству в Москву, и потребовали освободить Семёна Елизарьевича, — тем более рьяно, что враги Дин-Ахмета и Урус-мирзы хотели его смерти.

С этого момента повозку с орудием, к которому был прикован русский посол, можно было считать триумфальной колесницей. Дипломатическое сражение было выиграно по всем направлениям. Мальцев лишь слегка направлял обмен информацией, благодаря которому мусульманский союз на юго-востоке Европы стал невозможен. Сведений, что по фирману султана Селима II главой нашествия является хан Девлет-Гирей, а Касим-паше приказано «во всём быть в его воле» было более чем достаточно для того, чтобы Большие Ногаи и их союзники остались верными России. Даже те из них, кто первоначально примкнул к армии завоевателей, со временем стали обращаться к Мальцеву с просьбами подтвердить их желание служить московскому государю.

Но военная машина, получив разгон, неуклонно продолжала катиться к Астрахани. Даже взятые по отдельности, проникнутые взаимными подозрениями турецкие и крымские войска представляли собой грозную силу, не встречавшую пока никакого сопротивления.

Сумеет ли устоять Астрахань, сбежавшие из которой изменники на глазах Семёна Елизарьевича обещали завоевателям открыть ворота и клялись, что все население с радостью встретит победителей?! Мальцев с беспокойством ждал ответа на этот вопрос.

* * *

16 сентября турецко-татарские полчища подошли к вожделенной Астрахани. Встреченные у города изменниками и небольшой группой ногаев, пришельцы разбили стан прямо у городских стен. Ворота Астрахани раскрылись, выпустив несколько отрядов воинов, смело ударивших на расседлавшую коней османскую конницу. В жестокой сече Касим-паша потерял немало опытных, прославленных во многих походах ратников. Нападавшие же сумели уйти, наглухо закрыв за собой ворота. Разноплеменные астраханские жители порешили стоять против турецкого султана и крымского хана насмерть.

Неожиданное сопротивление вызвало замешательство среди турок. Готовясь к осаде, Касим-паша приказал возводить укреплённый лагерь на месте старого астраханского городища. Его войска волновались. Янычары, которым пришлось в походе тяжелее всего, пошли к паше.

— Нам зимовать нельзя! — кричали они. — Помереть нам всем с голода! Султан дал нам всякий запас на три года, а ты велел взять с собой только на 40 дней: как нам теперь прокормиться?!

Касим-паша и сам видел, что дело неладно. По фирману султана Селима II хан Девлет-Гирей должен был вернуться на зиму в Крым. Продовольствие турки надеялись получать от местных жителей, с Кавказа и от ногаев. Но в турецкий лагерь стекались лишь кучки недовольных чем-то воинов, а всеобщего восторга по поводу освобождения от власти Москвы не замечалось. Без татар добывать продовольствие и даже конские корма в выжженной солнцем дикой степи, в окружении кочевников было невозможно.

Поделиться с друзьями: