Опасная беременность. Девочка Басманова
Шрифт:
Никакого «или»!
Рано! Очень рано! Мы же не такие испорченные!
Но так интересно… Я его орган только видела. В руках не держала. А хочется узнать, какой он на ощупь.
Но я быстрее умру со стыда, чем сделаю это!
А чем же мне ему помочь? Булат взвинченный такой, будто голыми ягодицами на ёжике сидит.
— Погоди, — выпаливаю, быстро убегая и придумывая план, как его успокоить. Переодеваюсь в комнате. Вместо лифчика – топик. Пояс и чулки отправляются на полочку. Как и кружевные трусики, которые заменяю на те самые, с котиком. Они у меня единственные в этом
И пригодились теперь! Помогу мужику!
Бегу вниз, к мужчине. Бутылка на столе уже наполовину пуста.
— Вот, смотри, — кручусь перед ним в детских (по его мнению!) трусах, зная, как у него всё угаснет.
Вот дура ты, Ульяна.
Сначала завела его, а теперь помогаешь эрекцию убрать.
Да жалко его так стало… Он на взводе. Даже гулять предложил.
Но почему-то не шевелится. Внимательно всматривается мне между ног. Настраивается?
А потом смотрит себе на пах.
— Пиздец, — приходит к великому умозаключению.
— Работает? — радостно верещу.
Да я же создала оружие! Для озабоченных! Вызываю импотенцию!
— Ты только хуже сделала, — вдруг встаёт с дивана, поднимая убивающий и пронзительный взгляд на меня. Делает шаг вперёд, зачем-то расстёгивая пуговицы на рубашке.
Мамочки… Его что, наоборот, возбудило?
— Ты извращенец, — выпаливаю, делая шаг назад.
Да быть не может! А в первый раз подействовало!
Снимает с себя рубашку, и в груди сердце начинает стучать быстрее. Боже мой! Аполлон во всей красе!
Начинаю рассматривать каждую татуировку, каждый шрамик, что не замечаю, как врезаюсь спиной в перила лестницы.
А Басманов оказывается так близко, что дыхание перехватывает. Он уже без рубашки, с голым телом…
И чёрт, куда я только вляпалась?..
Хочу.
Жесть как хочется совершить что-то безрассудное. Неправильное. Дурное. Пошлое.
Да-да, я лечу с катушек.
Не знала, что возбуждение и предвкушение могут напрочь стирать человеческий рассудок.
Встаю на носочки, тянусь к его шее руками.
«Поцеловать», — безудержно крутится слово в голове.
А потом сделать то, что вчера видела в видео.
Попробовать…
Но неожиданно тела касается ткань. На боку формируется узел.
Он завязал рукава на талии. Прикрыл рубашкой попу и перёд.
И смотря мне в глаза, находясь на какой-то грани, тихо и опасно шепчет:
— Одевайся, всё же прогуляемся.
Глава 42. Ульяна
Глава 42. Ульяна
— Обувайся, — кивает Басманов на белые зимние сапожки, взявшиеся в коридоре из ниоткуда. Когда я пыталась убежать – их не было!
— Так, значит, всё это время у меня была обувь? — прищурившись, неодобрительно сверлю Булата взглядом. Я же в его ботинках тонула. Еле-еле ногами перебирала. Думала, упаду прямо в снег, а потом не встану и замёрзну в нём, закоченев.
— Давай поторапливайся, — не отвечает на мой вопрос. — Скоро стемнеет. Потеряешься – искать не буду.
— А ты темноты боишься? — улыбнувшись, влетаю в сапожки
по размеру. И как он только его узнал? Порой Басманов меня пугает. Вот и сейчас. Он все мои размеры знает. На глаз определяет?Обернув шарф вокруг шеи и поправив шапку, в полной боеготовности выхожу на улицу. Морозный ветер ударяет в лицо, и я уже готова развернуться и идти обратно в тёплый дом.
Но отговариваю себя. Здесь хорошо. Пахнет свежестью, зимой. Солнышко уже норовит скрыться за горизонтом, но ещё светло. И снег хрустит под ногами.
Как же классно… Настроение новогоднее.
Вот бы упасть в сугроб, сделать ангелочка. Но я сдерживаюсь, вспоминая, что здесь не одна. Басманов рядом. К нему и поворачиваюсь.
— Куда пойдём? — весело спрашиваю. Всё же сидеть в четырёх стенах надоедает.
Нужно размять ножки. Но тут деревья кругом. Сомневаюсь, что здесь вообще есть что-то, кроме снега и деревьев.
— Куда хочешь, — осматривается по сторонам. — Выбирай направление.
— А мы не заблудимся? — уточняю, уже начиная сомневаться снова. — Может, домой пойдём, телевизор посмотрим? Кушать приготовим. Нет-нет! Готовить не будем. А то тот стол до сих пор вгоняет меня в краску.
— Нет, — успокаивает уверенным вердиктом.
Указываю пальцем куда-то в сторону.
— Туда пойдём.
И спрятав нос в шарфике, направлюсь в лес. Хорошо, что снега не по колено, и можно спокойно погулять. Правда, холодно очень.
Но когда Булат поравнялся со мной, неожиданно становится тепло. Он как печка в холодном и мрачном месте, от которой я не хочу уходить. Поэтому шагаю рядом, спрятав ладошки в куртке.
— Булат, — называю его по имени, но уже вслух. Звучит оно красиво. Интересно, какие у него корни? Хотя это неважно.
— Что?
— Ты ведь знаешь Бодрова? — как хорошо, что я девочка не стеснительная, прямолинейная. И прежде, чем задать этот вопрос, не переминалась с ноги на ногу, как школьница. — Я помню, ты говорил, что вы знакомы. И поэтому помогаешь мне.
— Ульяна, не ходи вокруг да около, — усмехнувшись, он словно заглядывает мне в голову, видя всё, что в ней творится. — Задай тот вопрос, что тебя интересует.
Шумно вздыхаю.
— Какой он?
Отца я всю жизнь не знала. Мама редко о нём говорила и вообще старалась не заикаться о нём. И когда её не стало – мне было очень интересно узнать о папе всё. И в какой-то степени я приехала сюда из-за него. Не только из-за помощи родным, но… Не знаю. Тянуло меня сюда. Показать ему, что вот она я, выросла.
И жажду отцовской любви, которой меня обделили.
Деда заменял папу. Но это не то.
— По характеру?
— Ну-у-у, можно и так сказать. Он хороший? Не делает злых дел? — пусть прозвучит наивно, но для меня это немаловажно.
— Нет чистых и абсолютно хороших людей, Ульяна. В каждом найдётся изъян. Душа у нас наполовину гнилая. У всех. Без исключения.
— Ты намекаешь на то, что на счету Бодрова есть тёмные делишки? — поворачиваюсь к Басманову, разглядывая красивый, идеальный профиль. Всё же… Наградила его матушка-природа всем, чем можно красть женские сердца. Моё пока под замком. — И даже у тебя?